Пьяный в пятницу
ночью на лавке
дожираю остатки синюшности.
На макушке корона джинсовая,
куртка старая пивом облитая.
Все драконы внутри стали жёлтыми.
Сняли кожу и трахались с осенью
в жутких позах святой извращённости
на глазах моего одиночества.
Ноги, ватой
запойной набитые,
не хотят снова в пакость квартирную.
В жизнь столбнячную
с максимум тяжести -
стены пьют из меня кровохарканье.
Возвращаюсь облитый дождливостью
темноглазого неба сентябрьского -.
не холодного, но и не тёплого
на диван — весь свободою
зассанный.