Я опоздал к высокопарным одам,
к торжественным гекзаметрам эпохи,
к разрушенной до основанья церкви
и проигравшим смертный бой дворцам.
А он дворцы пронес через разруху.
И все труды, все бронзовые реки
не мне – ему достанутся…
Прости
за бесполезность поздних сожалений,
за детскость музыки моих сумбурных строк,
за все “но, ах”, “ах, если бы” юнцу,
шагавшему так широко, что Время
пугалось отзвука глухих шагов,
надежде родной словесности, ребенку-мудрецу,
попавшему спроста в такие веси,
что и теперь, шурша двойным листом,
мы содрогаемся...
Еще прости за то,
что нынче я, едва собравший крохи
с его столов, я, младший на пятьсот
его усмешек совести и страха,
я, тень от Тени в жутком свете дня,
распад СССР перекукую,
халвой заем и сойкой просвищу.
Когда бы он вмешался в наши игры…