Такая судьба. Еврейская тема в русской литературе (2015). Глава 4.5.
Марина Цветаева (1892-1941) касалась еврейской темы не часто. Но если бы она написала одно только стихотворение «Кто не топтал тебя и кто не плавил…», известное под названиями «Израилю» и «Евреям», то и этим заслужила бы в ней значительное место. У ее матери – М. И. Мейн, были, по позднейшему утверждению поэтессы, «необъяснимое тяготение к евреям, преклонение перед еврейским гением», «юдоприверженность». Отмечая «главенствующее влияние» на нее матери, она определит: «Лейтмотивом ее и моей жизни – толстовское "против течения"! – хотя бы собственной крови – всякой среды (стоячей воды)».
Отвечая на вопросы анкеты ГАХН в 1926 г., Цветаева писала: «главенствующее влияние – матери (музыка, природа, стихи, Германия. Страсть к еврейству». Характерно и такое ее ощущение: «Откуда у меня с детства / Чувство преследования? / Не была ли я еврейкой в Средние века?»
Среда, окружавшая ее в детстве и юности, была откровенно юдофобская. Достаточно напомнить, что близким другом семьи был В. Розанов, антисемитизм которого стал притчей во языцех и едва ли не главной чертой его общественной характеристики, что он был со скандалом исключен из «Религиозно-философского общества» за пропаганду кровавого навета во время процесса Бейлиса.
Вряд ли Марина могла об этом не знать, но она это игнорировала и в 1914 г. писала Розанову: «...Выхожу замуж <…> его прадед раввин <…> В Сереже соединены – блестяще соединены – две крови: еврейская и русская». Он блестяще умен, одарен, благороден. Душой, манерами, лицом – весь в мать. А мать его была красавицей и героиней. Мать его урожденная Дурново». Речь идет о ее молодом муже Сергее Яковлевиче Эфроне. Она писала о нем: «А в его лице трагически сплелись две древних крови». А позднее в письме к представителям антисемитских кругов в Париже, она доказывает, что ее муж не может быть «обвинен» в еврействе, но от себя добавляет: «Евреев я люблю больше русских и, может быть, очень счастлива была бы быть замужем за евреем, но – что делать – не пришлось».
Известно, что любимым поэтом Цветаевой был Генрих Гейне – выкрест, до смерти терзавшийся этим отступничеством. В ее дневнике 1917 г. находим такое признание: «Женщина, не забывающая о Генрихе Гейне в ту минуту, когда входит ее возлюбленный, любит только Генриха Гейне». Немецкий классик был для нее постоянным знаком еврейства и еврейского. В 1920-м в стихотворении «Евреям» даже роковые и кровно враждебные события в большевистской Москве воспринимаются ею через Гейне:
Кремль почерневший! Попран! – Предан! – Продан!
Над куполами воронье кружит.
Перекрестясь – со всем простым народом
Я повторяла слово: жид.
И мне – в братоубийственном угаре –
Крест православный – Бога затемнял!
Но есть один – напрасно имя Гарри
На Генриха переменял!
Ты, гренадеров певший в русском поле,
Ты, тень Наполеонова крыла, –
И ты жидом пребудешь мне, доколе
Не просияют купола!
Вряд ли стоит доказывать, что в слово «жид» Цветаева не вкладывала негативного содержания. Но чтобы развеять любые сомнения на этот счет, напомним заключительную часть 12-й главы «Поэмы Конца», написанной ею в пражской эмиграции в 1924 году:
За городом! Понимаешь? За!
Вне! Перешел вал!
Жизнь, это место, где жить нельзя:
Ев-рейский квартал...
Так не достойнее ль во сто крат
Стать Вечным Жидом?
Ибо для каждого, кто не гад,
Ев-рейский погром –
Жизнь только выкрестами жива!
Иудами вер!
На прокаженные острова!
В ад! – всюду! – но не в
Жизнь, – только выкрестов терпит, лишь
Овец – палачу!
Право-на-жительственный свой лист
Но-гами топчу!
Втаптываю! За Давидов щит! –
Месть! – В месиво тел!
Не упоительно ли, что жид
Жить – не захотел?!
Гетто избранничеств! Вал и ров.
По-щады не жди!
В сем христианнейшем из миров
Поэты – жиды!
Судьба избранного Богом народа – евреев, обреченных на мучения и изгнание, для Цветаевой сходна с судьбой избранных Богом людей, слуха которых касается «божественный глагол», – с судьбой поэтов. Еще позднее она писала литератору Ю. Иваску, который серьезнейшим образом интересовался ее творчеством: «...там, где говорят: еврей, а подразумевают: жид – мне, собрату Генриха Гейне – не место. Больше скажу: то место – я на него еще и не встану – само не вместит: то место меня чует, как пороховой склад – спичку».
И наконец, стихотворение, с которого мы начали разговор о Цветаевой и которого в сущности достаточно, чтобы вынести полноценное суждение об отношении Цветаевой к еврейству:
Кто не топтал тебя и кто не плавил,
о купина неопалимых роз, –
единое, что на земле оставил
незыблемого по себе Христос?
Израиль! Приближается второе
владычество твое! За все гроши
вы кровью заплатили нам. Герои!
Предатели! Пророки! Торгаши!
В любом из вас, кто даже при огарке
считает золотые в узелке,
Христос сильнее говорит, чем в Марке,
Матвее, Иоанне и Луке.
По всей земле – от края и до края –
распятие и снятие с креста.
С последним из сынов твоих, Израиль,
воистину мы погребем Христа.