День умирал ещё с утра,
серел лицом и солнцем бредил
о том, что лето, что пора,
к ромашкам на велосипеде.
К полудню день скользнул в туман —
в печальный сон больной и быстрый.
Всё грезилось, что был талант,
что мог бы стать эквилибристом,
что под ногой — тугой канат,
желток арены, рты и лица,
оркестр не попадает в такт,
и всё равно: взлетать, разбиться…
А к вечеру в сырой асфальт
мой день ушёл и скомкал простынь.
Он умер... Завершён гештальт,
и ночь стоит на перекрёстке.