Засентябрелось…. Состояние души, блин, романтическое до неприличия. Тянет грешить и стишить. Но, как говорилось в одном бородатом анекдоте: «а вот со спичками у нас, браток, проблемка».
Итак. Осень (на фиг отбрасываем: просинь, сосен, восемь, просо, лоси, косим, спросим, просек, росы, дёсен, вёсен). Штамп, штамп, штамп. Черт бы подрал бесчисленные генерации пиитов, обсидевших все рифмы на это слово, словно мухи портрет Государя Императора. О! Сентябринки падают на плечи! (щаз… «убывают сентябрины….» уже было, причем еще до войны). Осень, влет перелетные птицы и чего-то душевно хотится! (опять щаз: Дмитрий Кедрин, 1937: гоняться за зверем, гоняться за птицей – хотится, хотится, хотится, хотится). Про березоньки и слезоньки я вообще умолчу. Итак, не будучи верным гуськовцем или пациентом картофельного санатория (ну, там и у осени палец один, и тот заскорузлый) – что-нибудь про осень написать актуальное нереально. Ну разве что:
Осень! Тумана холодные руки
Рвут на клочки надежды.
Все гаражи посносили, суки!
Даже пописать негде….
Но это не лирика…
Я не мексиканец и не гринго. Поэтому та самая птица-обломинго осенила осенние тучи разлетом своих облачных крыльев (опять – штамп, штамп, штамп…)
Но я и не современный великопоэт а-ля гриша, чтобы воспевать осень в сиянии сосков пролетающего паровоза, скафандре проползающего ангела или ржавости проплывающего под мостом танкера, который не хотел учить латынь. Хотя…. Такой лабудени можно написать километра полтора, но…. Будет ли это стихами? Увы, нет. Например:
Правильность лунных подбитых снов
Под напряжением вольтовых линий
Дядя-сантехник, отчаянно синий
Стадо гоняет из выспренных сов.
Ночи и дни заперев на засов
Кофе и сливки сбивая в совместность,
Я постигаю осеннюю местность
В криках своих непроснувшихся снов…
Хотя и это, по сравнению с модерн-поэтами - унылая заштампованная классичность.
Любовь? Уже все сказано про глаза, руки, губы и прочие части тела Прекрасной Дамы. Про поцелуи и иные действия – тоже.
Ну и куды пииту податься? Разве что трын-траву курить. Может, прав был Гаврилыч со своим извечным вопросом?