I
тот, кто чертил экватор, свой продолжает путь,
латино-арабский путь до австралийской земли.
вода подбирается к легким – не выплюнуть, не вздохнуть,
и чудятся средневековые корабли.
там, где его рука выпрыгивает из вод
и тянется к небу: мол, погоди, послушай,
я же люблю её всю, целую её в живот,
так почему она выбирает сушу?
разве не место счастью в этой густой синеве,
над которой сияет вечный закатный нимб?
я же люблю её всю, а она отвечает «нет» –
бросить бы всё и жить чем-то совсем своим.
II
бросить бы всё и жить чем-то совсем своим.
Маркес, я помню, писал хорошо об этом.
а если сушей отвергнут и океаном любим –
приходится быть поэтом.
но это всё не важнее луковой шелухи,
содранной кожи или обивки диванной.
несу свои одиночества, упрятанные в стихи,
чтобы сжечь в безопасной ванной.
огонь – он из тех ребят, что сразу чувствуют власть.
я, словно Сцевола Гай, обжигаю руки.
я жгу свои одиночества, растопырив пасть,
но они не сжигаются, суки.