Своими словами едкими кожу жжешь,
в вены мне пускаешь яд горестей и отчаянья.
Я к тебе тихой поступью, даже когда не зовешь,
пробираюсь. Леди моя зло, целуй меня на прощание.
Поцелуями ломаешь кости. Кровь пускаешь, словно сок.
Ты — моё ожидание, моя усталость.
Не улыбка по утрам — мерило, кто одинок,
тот, у кого уже ничего не осталось.
Слезами тебя мерили, лужами бензиновыми, грязью
осенних луж.
Ты бы точно улыбалась перед собственной, ранней казнью.
Смеялась, убивая грусть.
Мраморная, моя леди. Как будто ты не чувствуешь.
Желаешь руки холодные. Не любить, не мучиться.
Убиваешь меня изо дня в день, предлагая лучшее,
как будто на ошибках своих люди учаться.
Учишь молиться и не каиться,
и не плакать.
Перед тобой все бы кланялись,
А ты желаешь не летать, а падать.
Я тебе свои кости отдавала, свою кровь.
Прощением кутала.
Думала, что буду сниться тебе без снов,
Но случайно спутала.
Отдавала тебе руки свои белые,
из ям вытаскивая.
Думала, мы наконец-то, снова целое,
А оказались — разными.
Я тебя врачевала, жалела, цветами
мысленно укладывала.
А ты своими же шипами
резкими меня царапала.
Я к тебе пробралась в ночь, с поцелуем крепким.
Хотелось уберечь и тебя спасти.
А ты стреляла прямо в сердце, настолько метко,
что убила. А на пулях твоих. Написано было прости.