Обычно не говорю никаких вступительных слов к своим стихам. А тут немного расскажу. Иногда я пишу от лица своего прадеда, расстрелянного на песчаной косе в Крыму. Ещё молодого, красивого, безумно влюблённого в свою жену. Там было всё - и свадьба под Генделя и прощания, встречи на всех вокзалах Старого света, и длинные письма. По осени, в том месяце, который унёс его жизнь, я говорю за него. Вернее так - я, наверное, слышу то, что хотел бы сказать он. Кровь или родство душ - не знаю, но:
Не надо мне Генделя, радость моя, не играй...
Я, кажется, жив и хочу золотые погоны,
В тот призрачный полк, где горят на закате иконы,
Хочу в тот оставленный всеми бессмертными край.
Мы помним друг друга по ранам которую жизнь
/лица не узнать через тысячу пуль после боя/.
Скажи, моя радость, в том море достаточно соли,
Чтоб прыгнуть в него с иудейского облака вниз?
Та соль - моя кровь, я хотел бы вернуть её всю,
Впитать без остатка, восстать камергером в прибое...
Смотри, моя радость - с тобой нас по- прежнему двое -
Узнай меня после по шраму, а не по лицу.
Я, кажется, жив - я пишу тебе белым пером
На чёрном сукне, через тысячу рек после пули,
Когда все апостолы, выслушав смертных, уснули
За длинным, как вечность, пустым деревянным столом.
Не плачь, моя радость...