Город полностью весны не постиг,
Но пластами эмигрирует снег,
А в моем дворе слепой снеговик
Доживает потихоньку свой век.
Он не знает, почему еще жив,
Нос-морковка чует жизни предел,
А для глаз так подходил чернослив,
Только кто-то его с голоду съел.
А возможно, он про сливы и врет,
Ничего уже не помнит подчас,
Или горько признаваться, что тот,
Кто лепил, не подарил ему глаз.
Нос воткнул, напялил старый колпак,
Руки-ветки сунул грубо в бока...
И домой пошел, - сойдет, мол, и так,
Ведь неделю простоишь, не века.
Он и жил вот так… Без глаз и без слез, -
Не бывает, видно, зла без добра…
Завтра оттепель, вещает прогноз, -
Ты увидишь, все кончается, брат.