А там, на самом дальнем пустыре
Лежит мое разорванное небо,
Мои мечты, засыпанные снегом.
Там все посвящено моей игре.
И в самой дальней темной кладовой
Когда-то хрупкие девчачьи пальцы,
Не выдержавшие всех издевательств,
Оббитые о стены в «он не мой».
А там, на самом страшном рубеже
Мое благополучнейшее детство
Без мыслей о долгах, счетах и средствах,
Тогда, когда я не вернусь уже.
И на запотевающем окне,
Потерянном для макрофотосъемки,
Друзей улыбки, лица. Там, в огне,
Моей души освещены потемки.
Еще в ванильно-надоевших снах
Мои не огрубевшие запястья.
В то время я не знала слова «страх»,
Тогда еще не Наса. Просто Настя.
И вроде бы так мало было лет...
Пью чай. Своим дыханьем грею руки.
Сижу на бытовухе – на игле.
И скука.