Ах, белы баль і завірух
Разгул п'яны і апантаны!
Таполевы злятае пух,
Учэплівы і акаянны.
Ах, зачаруе-закружыць,
Бо ёсць жанчына як святая.
Сукенка з белых рук зляціць,
Ды толькі пухам не растане.
І, грэшны як увесь сусвет,
Адчайна, горача, сумленна
Бярэш, бы яблыкі «Ранет»,
Бутоны пругкія каленаў.
Злятай таполяў белы снег –
Наш грэх сустрэчаў і расстанняў,
Святло, што нараджае свет
З двух палюсоў зачаравання!
Ты ўсё быццё сярод людзей
Свой лёс чакаеш на парозе.
Спачатку гэта толькі позірк -
Кружэнне чэрвеньскіх завей.
І любіш проста гэту ціш,
Пяшчоту ў жарсці “навучэнскай”...
Хай радасць будзе набажэнствам,
Што на каленях адстаіш.
Ляціць у казачных снягах
Планета: шчасце на парозе.
Я заблукаў у яве, снах –
Я іх не здолею адрозніць.
Жанчына, што святло, гарыць...
Больш да яе не дацягнуцца,
Да пальчыкаў не дакрануцца ...
А пух таполевы ляціць.
***
Ах, над июнем белых вьюг
Разгул неистовый и пьяный!
Все это – тополиный пух,
Прилипчивый и окаянный.
Ах, околдует, закружит,
Как будто женщина святая,
И платье с белых рук летит,
Как тополиный пух, не тая.
И, грешный на весь белый свет,
Всё откровенней, откровенней
Берёшь, как яблоки «ранет»,
Цветенье женственных коленей.
Вей, тополиный белый снег –
Свет грешных встреч и расставаний.
Пусть возникает этот свет
Двух таинств, двух очарований.
Необъяснимо и не вдруг
(Порою ждешь всю жизнь свиданья)
Сначала это глаз касанье –
Круженье тополиных вьюг.
И наступает в мире тишь,
Потом - нежнейшее сближенье…
И это как богослуженье,
Что на коленях отстоишь.
Летит в нетающих снегах
Планета, не дружна с печалью.
Я заблудился в яви, в снах…
Я сон и явь не различаю.
А женщина, как свет, слепит…
Но вот уже не дотянуться,
Рукою пальцев не коснутся…
А тополиный пух летит.