РОБЕРТ СЕРВИС
(1874 – 1958)
THE CREMATION OF SAM McGEE
КРЕМАЦИЯ СЭМА МАК-ГИ
Вершатся порой дела под луной
Людьми, что за золотом вновь
Пускаются в путь: их истории — жуть,
От которых и впрямь стынет кровь.
Те сцены Юкон хранит испокон, —
И ночь ту во время пурги,
Лаберж навсегда запомнит, когда
Я кремировал Сэма МакГи.
Зачем Теннесси Сэм покинул — спроси, — где хлопок цветёт вдоль дорог, —
Оставил свой юг и отправился вдруг на Север — лишь ведает бог.
Жил в холоде он всегда, но Юкон над ним совершил приворот,
Хоть часто твердил, коль дома гостил, что «будто в аду он живёт».
Рождественским днём на нартах вдвоём мы ехали в Доусон раз.
Мороз, как кинжал, сквозь парку пронзал и всюду преследовал нас.
Закроешь глаза — и стынет слеза, откроешь — не видно ни зги.
Какой, к черту, смех! Но вдруг, как на грех, в пути заскулил Сэм МакГи.
В тот вечер опять Сэм стал причитать, лишь мы накормили собак,
И в снег полегли, и видеть могли, как звёзды мерцают сквозь мрак:
«Я думаю, друг, мне скоро каюк. Последнюю просьбу мою
Исполнить прошу, я еле дышу...» — И я молвил: «Слово даю».
Он начал стонать, что я отказать ему в его просьбе не мог:
«Проклятый мороз пронзает насквозь до самых костей, до кишок.
Я, право, боюсь, что в лёд превращусь, когда ты меня погребёшь...
Ко мне повернись и мне поклянись, что ты моё тело сожжёшь!»
И я клятву дал, ведь он так стонал... И только рассвет заалел,
Забрезжило чуть, мы тронулись в путь — но Сэм был белее, чем мел.
Он был точно тень и бредил весь день о доме родном у реки...
Сорвался стон с губ последний — и в труп тотчас превратился МакГи.
Мой друг не дышал, и я тутже впал в отчаянье, что не смогу
Здесь клятву мою исполнить — в краю, где смерть ждёт на каждом шагу.
Он рот приоткрыл и будто твердил: «Давай напряги-ка мозги.
Ведь ты обещал и клятву давал кремировать Сэма МакГи».
Коль слово дано — бесценно оно: давай докажи, что не трус.
Хоть я обещал, в душе проклинал внезапно свалившийся груз.
Всю ночь до утра я сидел у костра, где лайки мои сбились в круг, —
От горя скулил, мне был свет не мил: о боже, за что столько мук!
С течением дней груз давил всё сильней, — но путь этот нужно пройти
До той полосы, хоть выдохлись псы и кончилась пища почти.
И я напевал — мир злобный взирал с ухмылкой, пока не возник
Лаберж предо мной, — я был сам не свой, — но я отступать не привык.
Там, чуть на боку, лежал на брегу покинутый бот без снастей,
Весь скованный льдом, и всё ж я на нём названье прочёл: «Элис Мэй»,
Что я обомлел, на труп посмотрел — и тут осенило меня!
Я выпалил: «Вот! Покинутый бот! Здесь Сэма кремирую я!»
Я доски содрал в каюте и стал растапливать ржавый котёл.
Его распаля, подбросил угля, что прям в кочегарке нашёл.
Я жару поддал, огонь так пылал, котёл так ревел — хоть беги,
Что в топку потом засунул с трудом застывшее тело МакГи, —
И выскочил вон — не слышать, как он шипит и себя охладить,
Поскольку вспотел... Вдруг свод потемнел, и лайки мои стали выть,
И ветер такой подул ледяной, но я весь в испарине был.
И всё заволок кругом жирный смог, когда из трубы дым валил.
Сказать не могу, как долго в пургу пытался я страх одолеть.
Вдруг звёзды зажглись и вспыхнула мысль, что надо пойти посмотреть:
«Я думаю, Сэм испёкся совсем, но это проверить легко...»
Я страх подавил и створку открыл — и тут я увидел его!
Оскалив клыки, сидел Сэм МакГи прям в топке, махая рукой.
Вдруг он говорит: «Ужасно сквозит! Пожалуйста, створку закрой.
Я страшно боюсь, что в лёд превращусь. Смотри, как кругом намело.
С тех пор, как дом свой я покинул, впервой мне стало, ей-богу, тепло!»
Вершатся порой дела под луной
Людьми, что за золотом вновь
Пускаются в путь: их истории — жуть,
От которых и впрямь стынет кровь.
Те сцены Юкон хранит испокон, —
И ночь ту во время пурги,
Лаберж навсегда запомнит, когда
Я кремировал Сэма МакГи.
--
Лаберж — озеро в Канаде, расширение русла реки Юкон.
Доусон — небольшой городок в канадской территории Юкон, известный по Клондайкской золотой лихорадке.
The Cremation of Sam McGee
There are strange things done in the midnight sun
By the men who moil for gold;
The Arctic trails have their secret tales
That would make your blood run cold;
The Northern Lights have seen queer sights,
But the queerest they ever did see
Was that night on the marge of Lake Lebarge
I cremated Sam McGee.
Now Sam McGee was from Tennessee, where the cotton blooms and blows.
Why he left his home in the South to roam 'round the Pole, God only knows.
He was always cold, but the land of gold seemed to hold him like a spell;
Though he'd often say in his homely way that "he'd sooner live in hell."
On a Christmas Day we were mushing our way over the Dawson trail.
Talk of your cold! through the parka's fold it stabbed like a driven nail.
If our eyes we'd close, then the lashes froze till sometimes we couldn't see;
It wasn't much fun, but the only one to whimper was Sam McGee.
And that very night, as we lay packed tight in our robes beneath the snow,
And the dogs were fed, and the stars o'erhead were dancing heel and toe,
He turned to me, and "Cap," says he, "I'll cash in this trip, I guess;
And if I do, I'm asking that you won't refuse my last request."
Well, he seemed so low that I couldn't say no; then he says with a sort of moan:
"It's the curs;d cold, and it's got right hold till I'm chilled clean through to the bone.
Yet 'tain't being dead—it's my awful dread of the icy grave that pains;
So I want you to swear that, foul or fair, you'll cremate my last remains."
A pal's last need is a thing to heed, so I swore I would not fail;
And we started on at the streak of dawn; but God! he looked ghastly pale.
He crouched on the sleigh, and he raved all day of his home in Tennessee;
And before nightfall a corpse was all that was left of Sam McGee.
There wasn't a breath in that land of death, and I hurried, horror-driven,
With a corpse half hid that I couldn't get rid, because of a promise given;
It was lashed to the sleigh, and it seemed to say: "You may tax your brawn and brains,
But you promised true, and it's up to you to cremate those last remains."
Now a promise made is a debt unpaid, and the trail has its own stern code.
In the days to come, though my lips were dumb, in my heart how I cursed that load.
In the long, long night, by the lone firelight, while the huskies, round in a ring,
Howled out their woes to the homeless snows— O God! how I loathed the thing.
And every day that quiet clay seemed to heavy and heavier grow;
And on I went, though the dogs were spent and the grub was getting low;
The trail was bad, and I felt half mad, but I swore I would not give in;
And I'd often sing to the hateful thing, and it hearkened with a grin.
Till I came to the marge of Lake Lebarge, and a derelict there lay;
It was jammed in the ice, but I saw in a trice it was called the "Alice May."
And I looked at it, and I thought a bit, and I looked at my frozen chum;
Then "Here," said I, with a sudden cry, "is my cre-ma-tor-eum."
Some planks I tore from the cabin floor, and I lit the boiler fire;
Some coal I found that was lying around, and I heaped the fuel higher;
The flames just soared, and the furnace roared—such a blaze you seldom see;
And I burrowed a hole in the glowing coal, and I stuffed in Sam McGee.
Then I made a hike, for I didn't like to hear him sizzle so;
And the heavens scowled, and the huskies howled, and the wind began to blow.
It was icy cold, but the hot sweat rolled down my cheeks, and I don't know why;
And the greasy smoke in an inky cloak went streaking down the sky.
I do not know how long in the snow I wrestled with grisly fear;
But the stars came out and they danced about ere again I ventured near;
I was sick with dread, but I bravely said: "I'll just take a peep inside.
I guess he's cooked, and it's time I looked"; ... then the door I opened wide.
And there sat Sam, looking cool and calm, in the heart of the furnace roar;
And he wore a smile you could see a mile, and he said: "Please close that door.
It's fine in here, but I greatly fear you'll let in the cold and storm—
Since I left Plumtree, down in Tennessee, it's the first time I've been warm."
There are strange things done in the midnight sun
By the men who moil for gold;
The Arctic trails have their secret tales
That would make your blood run cold;
The Northern Lights have seen queer sights,
But the queerest they ever did see
Was that night on the marge of Lake Lebarge
I cremated Sam McGee.
==