Когда остынут звёзды, по-королевски поданные к виски
С тоской в бокале, кубиками льда и переспевшей вишней,
Проникнет в комнату рассеянный рассвет босым мальчишкой,
И словно на песке следы оранжевых шагов неслышно
Оставит на годичных кольцах пыльного паркета, близко
От изголовья не расстеленной кровати и комода,
Где тусклый свет из абажура расписного красит воздух,
Еще пропитанный ночной прохладой, с ароматом поздних
Зеленых яблок, что глядят задумчиво гигантской гроздью
Сквозь приоткрытое окно в тетрадку с музыкальной одой.
Качнется кресло с деревянным скрипом, в такт осенним ветрам,
И паутинки на янтарных дугах вздрогнут ланью снежной.
Им что стихи в тетради, что недорисованный подснежник —
Всё рано или поздно ляжет стопкой в шкаф, где боль и нежность
Никто не сможет распознать под пепельно-пожухлым фетром.
Но зашуршат листы, с ослабленной руки срываясь на пол,
Несложенным корабликом на море пламенных агатов,
В которых светится бенгальскими огнями каждый атом,
И юноша-рассвет, без двух минут жених, без трёх — женатый,
Разучит пятистопный анапест, и мишкой косолапым
Заденет колокольчики на шторах, торопясь исчезнуть…
Растает тонкий сон под звуки ласковой виолончели,
И поэтесса во хмелю стихи разложит на фланели
Ночной рубашки той, в которой улетала на качелях
В далёкие миры воспоминаний скромных и помпезных.