Сентябрь - и этот слух проверен -
веснушчат был, как никогда.
А за октябрьскою дверью -
чешуекрылая орда
метелей- гибели пролесков,
полей, садов, береговин -
кончина темперы палехской
и в день её сороковин -
устойчивое белолистье
и карандашные штрихи
штакетин, голостволья, лисьих
цепочек и стихи.
Стихи.
Зады. Задворки. Запределы
привычной формы бытия,
где выход тонкого из тела -
деление на я - не я.
И время: будущего в прошлом
и прошлого в грядущем - суть
его утраты по порошам
и невозможность возвернуть,
понять, принять, переосмыслить,
вплести в круги своей канвы
(полотнища его провисли
и "я" идёт к нему "на вы").
И вот ты только карандашный
отрезок в белой пустоте.
Вчерашний? Завтрашний? Когдашний?
В непростоте, как в наготе,
и пахнешь снегом, ветром, бредом,
не чуя нитей и корней,
не вышедший за кем-то следом -
отдельный - на обломках дней.
Отрезок на отрезке в где-то.
Невидим, пол, неуловим,
и, протекая сквозь предметы,
любим:
"Иди домо-о-о-й!" -
Любим!