Совсем больной, беспомощный старик,
Руина дома, что когда-то звался "новым"*,
С табличкой Дон Жуан иль Казанова.
Мы думали, что это лишь парик
И грим искусный на лице актера.
А сам актер, - Делон иль Мастрояни -
Среди постылой серости и пьяни
Российских баб кумир, еще не скоро,
Казалось нам, -да что там,- никогда
Не одряхлеет, вечно будет юным!
Пускай уже не солнечным, но лунным
Очарованьем полон, как вода
Июльскими ночами в Гран Канале...
Но промелькнула вереница дней,
И в завершенье теленовостей
Средь разной шелухи нам показали
Седого старика в халате белом.
Его рука с бокалом, как всегда.
Но там, увы, не кьянти, а вода.
Запить таблетку силится Марчелло,
И улыбается, как будто, виновато,
Нам из того прекрасного былого,
Где на границе доброго и злого
Стояла тень погибшего солдата
С Европою спасенной на руках.
И было так, а, может, лишь казалось
Погиб Экзюпери, но жив де' Голь
И комиссар Жюв жив, воробушек Эдит
Поет, как буд-то рану бередит,
Но, как ни странно, затихает боль.
И голос незабвенного Монтана
Меж осенью мадьяр и пражским маем
Еще у нас любим и принимаем.
Но бык уже плывет по океану,
И никуда не деться от быка.
Прилежный Франсуа закончил школу,
Ангела присягнула комсомолу…
Но вот уже дрожащая рука
Кумира закрывает объектив
Дотошного, как муха, папарацци,
Организацию разъединенных наций
Микстурой опрокинутой залив.
Погасла путеводная звезда,
В глобальном домино случилась «рыба»
Пошла волна с Леванта и Магриба
И затопила горем города.
Прощай! Уж под мотивчик Нино Роты
Армагедонн на смену Амаркоду
Спешит. И по командному аккорду
Готовы в бой пойти полки и роты,
Послушные плывущему быку.
В прицеле дурака не дрогнет мушка,
В Тоскане и в Тюрингии кукушка
Уже кричит последнее "ку ку"...
Casa nova – новый дом (ит.)