Пушкина, доработано со строки:
"Со склон опасных...".
--
Везувий зев открыл — дым хлынул клубом — пламя
Широко развилось, как боевое знамя.
Земля волнуется — с шатнувшихся колонн
Кумиры падают! Народ, гонимый страхом,
Под каменным дождем, под воспаленным прахом,
Толпами, стар и млад, бежит из града вон.
Со склон опасных твердь ползет пылая
Земельным страшным очагом и силой,
Которая преград себе не зная,
Всю землю эту повергает в смрад и зной;
Пустеет град, ему погибель прежде,
Чем он увидит свой расцвет и златый век;
И всяк бегущий вон — отдан надежде,
Что гибель не ему, но страшен человек,
Заблудший сердцем в страхе и печали,
Которая опаснее огня и тла и пепла,
Что в месте этом на руинах ждали
Безумия и смерти боги, и тепла
Их поступь да по раскаленным углям;
Визжа и пряча ор в ладони
Безногий человек толкался ко вратам.
Его топтали бешеные кони;
А он лишь плакал сжатым больно ртом.
И дрожь младая по исто́щенным рукам
Цепляют что остатки сил травою редкой,
Растущей меж камнями мостовой, слезам
Готовя иссушенные мольбы, прося рекой
Излиться влаге для благого орошенья...
И кони падали; и люди пьяно злы
Невнятной смесью горечи и страха.
Но тут же чувством преобъяты всепрощения.
И рушились у храма высотные столбы.
И стоном с неба опускалась плаха —
Как вид невыносимый для очей...
И меж бегущими как будто след теней
Оставленных мгновенно смертью робкой.
И как бы бездна та не значилась глубокой,
Старик безногий знал уж все о ней...
Улыбкой полудетской, одинокой.
Глазами впалыми впечатали что свет.
И сквозь улыбку он рыдал, терзая
Безудержное тело спазмом жил.
И верой праведной могилу отверзая,
Душою свет тот немочно копил.
Вот дрогнуло и сжато плач изъят
Из недр сути человечьей снова.
И боги пламенем сердечно говорят
Из уст что пропасти; из бездны слова
Растет для неба тайная печаль:
То есть душа и глубина терпенья.
И мужество и сердцем стук как сталь
Во недрах всякого превечного творенья.