Джо кон да
В её коробочках - конфеты,
в конвертах - сборы конфетти,
на видном месте томик Фета
имеет вес среди картин -
холсты и масло, только масло
не выгорает, на века
хранить мгновение согласно
и вес иметь столетье как
дожди сменяют время года
и прочь бегут за мартом март,
пока своё берёт природа,
читая коды перфокарт.
Видение
Упала ложка...
Зима, быть может.
В краю из множества чайных ложек
и дух – коричный, и воздух - пряный,
в мажоре - утро, в миноре – пряник.
Упала резко и зазвенела...
По камертоновым переделам
шумели волны, бросались прямо
на берег в камни, дробясь упрямо.
Пока молчала – протяжно, долго,
по стенам зябкость сползала, волгла,
из чашки пар поднимался стаей,
минуты мирно часами стали,
знакомым - профиль под мезонином.
Ночник, оплавленный стеарином,
дрожал за стёклами – обтекаем,
и таял мерно, безмерно таял.
Карминный столик в полосках света
от языковых - огня и лета,
берёг в коробке слова и ленты,
подчас, - ненужные сантименты.
Тепло вбирали металл и камни.
Надёжно срубленные руками
поленья, веру камину дали,
потом обуглились, пеплом стали.
Она молчала. Поэмой Листа
летели звуки на берег мглистый,
на лица тех, кто просил пощады -
они прощались, но не прощали,
спускаясь, медленно возносились.
Сухие русла воды просили.
Истошным скрипом струна звучала.
На волны падали крики чаек.
Василёк
С эстонцами жить можно,
они работящие.
Вот, у вас - настоящее солнце, а у них
ненастоящее -
редко выходящее и мало
греющее,
и ласточки на бреющем
чирикают что-то своё, хлопочут –
тоже тепла хотят, солнышка чуть-чуть.
Палку в каменистую землю воткнёшь,
не растёт,
дождь, град её сечёт, муравей бежит и
грызёт,
червь, сочную мякоть ствола точит,
парша съедает,
трудная доля на плечи эстонцев
выпадает.
Грызуны плодятся – падаль
по земле бежит,
серые, юркие - то здесь, то там, а то и
тут -
зубы острые, лапки цепкие,
глазки вострые,
их утопишь, а они спасут
ся на острове
Саарема или Айгвиду,
или том,
который ты имеешь ввиду.
А эстонцы песни поют,
хороводы водят,
как раз в аккурат - тогда и там,
где солнце восходит.
Подумает эстонец немного, наехав на камень,
и скажет:
- Василёк, словно небо, хорош.
Да, и Бог со всеми ними
и нами.
Квадраты
"Пода-а-ай для прокорма, ба-а-атюшка..." -
затянет, бредёт по площади.
Кисейную юбку в катышках
наденет, гундит: "...хоро-о-ошая…"
Господь отпускал под ликами -
сторицей столиц отвешивал,
и сизыми голубиками
года добавлял по грешное.
Мужик бы держался, нечему,
отпразднует и не знается:
когда не стоишь со свечками,
до гроба потом не каешься.
Возьмёт что и ладно - крошками
нет почести - нет признания,
и станется ей, тетёшная
от края до края - крайняя.
Товарки по следу косятся,
кивают:"С ней только свяжешься...
Промоет не только косточки,
в объедки запишет каждого.
Вороньим крылом заведует,
летает, а глаз завистливый.
Седьмое колено дедово
седмицей в анналы втиснуто..."
Саднит ветерок, за дудочкой
доносит: "...необыча-а-айного…"
И любят убогих, дурочкам-
юродивым всё прощается.
Что Чёрный Квадрат малевичен,
что Белый - такой же, крутятся.
Пика;ссо.
На шаре – девочка.
Захочет... И это сбудется.
Догма
Оглядись, теплокровный, - другие тож,
на полушку посеешь, пожнёшь на грош,
травы выше и гуще - богат покос,
где девицы ступали по глади рос -
стерегущих красавиц иная стать,
кинут гребень, не трогай, считай до ста,
отдохнёшь от заботы в краю стогов,
солнце высушит омуты берегов.
По русалочьим пяткам - вода, вода,
вдоль дорог не побегать и взять - не дать,
коромыслами вёдер не донести,
на покатых плечах - реки нежности,
ты её не согреешь, хвостом вильнёт -
по чешуйчатой коже кусками лёд,
уплывёт за другими, пойдёшь ко дну...
Только Кристиан любит её - одну.
СЕРЕБРЯНОЕ ПЕРО РУСИ
Сертификат соответствия № 112
Алёна Воля за серию стихов