Он губы облизал. Хлебнул еще из фляги.
Пока не рассвело, и как горчичный газ
По полю плыл туман, в воронки и овраги
Стекая по пути от их траншей до нас.
Прощальное письмо к тебе давно в дороге.
Сегодня я умру. Горнист уже готов
Нарушить тишину последнюю для многих.
И, как фантом, во мгле ряды, ряды крестов.
Здесь скоро все вокруг расплавится, как в домне.
И так под вой и рёв по нам начнут сажать,
Что даже атеист весь «Отче наш» припомнит.
И крепко капеллан приложит божью мать.
Распаханный пустырь ждет нас, как пашня зёрна.
Горнист уже готов поднять нас из щелей.
И будет хриплый зов потрепанного горна
Иерихонских труб и громче и страшней.
Я верю в чудеса, о невозможном грежу,
Как малое дитя у входа в шапито.
Что, если я его исподтишка зарежу?
То он не протрубит, и не умрет никто?
И будет счастье всем и бесконечный праздник?
И ни один с него в обиде не уйдет?
Пустое… С высоты на поле смотрит всадник,
И бледный конь его нетерпеливо ржёт.
Уже примкнув штыки, стучат зубами братья.
Как будущая кровь - холодная заря.
Я горячо шепчу молитвы и проклятья.
Горнист уже готов. Все зря. Все зря! Все зря!!!