АФГАНСКИЙ МУРАВЕЙ....
Русский парень лежит на афганской земле.
Муравей-мусульманин ползёт по скуле.
Очень трудно ползти... Мёртвый слишком
небрит,
и тихонько ему муравей говорит:
«Ты не знаешь, где точно скончался от ран.
Знаешь только одно — где-то рядом Иран.
Почему ты явился с оружием к нам,
здесь впервые услышавший слово «ислам»?
Что ты дашь нашей родине — нищей, босой,
если в собственной — очередь за колбасой?
Разве мало убитых вам, — чтобы опять
к двадцати миллионам ещё прибавлять?»
Русский парень лежит на афганской земле.
Муравей-мусульманин ползёт по скуле,
и о том, как его бы поднять, воскресить,
муравьёв православных он хочет спросить,
но на северной родине сирот и вдов
маловато осталось таких муравьёв.
1983
Сильное произведение, слов нет. А ответ на
стихотворение вообще бомба. Ответил на
стихотворение Евгения Евтушенко, "афганец"
Леонид Молчанов.
ОТВЕТ ЕВГЕНИЮ ЕВТУШЕНКО
НА СТИХОТВОРЕНИЕ «АФГАНСКИЙ МУРАВЕЙ».
Я много Ваших строк перечитал:
Меня господь терпеньем не обидел,
И всякое, представьте, ожидал,
Но подлости, поверьте, не предвидел.
Я представляю, как в тиши Москвы,
Куря и нервно комкая листочки,
В патриотическом порыве Вы
У музы вырывали эти строчки.
Конечно, фактов нету горячей:
Представьте только: всполохи заката,
Афганский мусульманин — муравей
И тьма вопросов мертвому солдату.
Вы рассчитали все — ошибки нет:
Солдат убит — нелепо и ужасно.
Он, может быть, и дал бы Вам ответ,
Да, к сожаленью, мертвые безгласны.
За них — за всех негласных и глухих,
Погибших в белом пламени разрывов,
Отвечу я — оставшийся в живых.
Я думаю, так будет справедливо.
Солдат погиб, в бою иль на посту,
А муравей-философ рассуждает:
«Зачем пришли вы в эту нищету,
Коль у самих забот сейчас хватает?!»
Ну, что ж — вопрос хороший Вы нашли.
Ответьте ж мне — Я оценю Ваш опыт —
Зачем тогда в Испанию мы шли?
Зачем мы в сорок пятом шли в Европу?
Зачем тогда все это нужно нам?
Зачем же мы, во что бы то ни стало,
Поддерживали Кубу и Вьетнам?—
Своих забот нам и тогда хватало?
Я помню, как цветы бросали нам,
И как нас со слезами провожали.
Вы тоже это видели бы там,
Но Вы туда — увы! — не приезжали:
Вы в это время, где-то под Москвой
Хвалебные поэмы сочиняли
И в очереди там за колбасой,
Я думаю, ни разу не стояли.
Я никого ни в чем не упрекал,
Когда мы пыль афганскую глотали,
Но почему же те, кто там бывал,
Совсем другие строки написали?!
Я понимаю — из Москвы видней
И рыжий склон, и алые закаты,
И как ползет афганский муравей
По жестким скулам мертвого солдата...
Дерзайте же — пытайте мертвецов,
Ушедших навсегда в объятья смерти,
Пишите про афганских муравьев —
Теперь все можно, а бумага — стерпит...
Январь 1989 г.
-------------------------
Что делать, если они оба правы.
Корчуют вехи прежних лет и смыслов.
А над толпой несется эхо славы.
И все бессмыслие достойно слов.
А все бессмыслие достойно слов.
И нам не будет воплощаться правда
В тугие мочи помыслов-ослов;
И семени любви не надо ада...
Для роста в небо, что тихо как мать,
Внимательно укачивая чадо.
Нам правду жизни в этом эхо не понять;
А может... понимать-то и не надо.
Сама нас жизнь поймет, разверзнув пасть,
Что пропастью окажется бездонной.
И наше дело в это молча не упасть,
Оставшись сутью на земле безродной.
И комкая листы писать о правде той
В разверстое надуманностью слово.
И постигая суть размеренно собой.
И каждый сам. И это очень здорово.
А жерло правды в окуляр прицела
Войдет как в сердце расстояньем зла...
И жертва истине задушливо цела:
И взор по жизни как моченая метла.
Чтоб не пылинки вверх. На мыслях вера,
Что слово каждое как сущее начало.
И только между тьмой и светом прежнее вчера.
И где-то там же истиной кричало...