Я видел холодную сталь. Поминальные птицы садились на ржавые латы в кровавом соку.
И соль застывала на выжженных солнцем ресницах, и мышцы сжимались под кожей продубленных скул,
а сердце стучало в висках... На искромсанных пальцах болтался с усмешкою древний святой амулет…
В ушах – стоны боли, надломленный крик: «Убегайте!»… и страшное хлюпанье месив, кричащих вослед…
Я знал всех бойцов досконально, в глаза, поименно. До боли нещадной, до давящей скорби утрат.
Душа здесь становится лишней, а тело казённым – такими кладут в мясорубку достойных солдат.
Веками луга и поля напиваются кровью, как будто забыв, что насытились ею вчера;
и каждый рожденный младенец уже наготове весь мир раскурочить ладонью, начав с комара.
Я видел холодную сталь. Поминальные птицы кричали, что время пришло становиться в наряд.
И помню, как ворон забвенно лакает глазницы, приняв за десерт уничтоженный мною отряд.