МЕНТ

               

«Ментов» я по жизни не любила. Это тянулось с юности,  с тех пор, когда ко мне в спальню    ночью  неожиданно  пришёл  «друг» моих родителей приехавший издалека и расположившийся  в соседней комнате. Он стал говорить  о том, о чём не говорят взрослые мужчины  молоденьким девчонкам. От растерянности я пряталась под одеяло и не знала как себя вести. После того, как гость доходчиво объяснил мне то, чего он от меня хочет, во мне проснулась пионерская вожатая (я действительно ею была),  и  забыв про робость, я начала совестить незадачливого повесу.
Мне было стыдно за него, за своих родителей, которые  спали в другой спальне ничего не подозревая, было стыдно за милицию, в которой работают  такие «Знаменские» и «Томины», было стыдно за нашу действительность.
Как мне тогда казалось, разговор длился  довольно долго. Я всё  возмущенно назидала, а мент  всё внимательно слушал, затем встал и молча вышел из комнаты.
Утром  его уже не было. Со временем я забыла его имя,  но горький осадок с привкусом брезгливости сохранялся десятилетия.

                ***

- Неонилла, а ты случайно не знаешь  Цветкова из Нижнего?
Не знаешь? Как же так? Такой классный мужик! Мент! И вдруг книжки пишет! И ведь хорошо пишет. Надо тебя с ним познакомить, обязательно.

- Да ладно тебе, Сань. Зачем он мне?

Подобный разговор Санька Странник, а официально Александр Павлович Лохматов, известный патриот, мятежник и бунтарь, замечательный современный поэт, затевал почти каждый раз по своему приезду. И мне стало казалось, что  с Цветковым мы точно  давно знакомы.

- Неонилла! Такой мужик, пишет, и представляешь — честный мент!

               
 Шло время. Оно складывалось из декад  в года,  моя жизнь неожиданно поменяла русло, и я оказалась во главе Союза Дивеевских литераторов.
Задуманное изначально как тихое сообщество дилетантов - любителей, оно  неожиданно для многих  стало бурно развиваться. Пошли литературные вечера, гостиные, первые публикации, сначала где-то, а затем в  союзной газете, начались  интересные встречи, поездки, выступления на столичных литературных салонах,  в Центральном Доме литераторов и Союзе писателей России (и не иначе), «Свободные микрофоны» в РДК, семинары и т.д.  Работа кипела, планы вдохновляли и окрыляли.
Мы стали обрастать популярностью, но почему-то  всё больше  за пределами своего района.
Шестого июня прошлого года, малой мобильной группой мы приехали в Арзамас на ежегодный пушкинский праздник, который устраивает пединститут. Как оказалось, гостей в этот раз было немало. Приехала большая группа профессиональных литераторов из  Нижегородской областной писательской организации Союза писателей России.
Выступить нам не дали, и это было понятно.
Всеобщее внимание было приковано к нижегородцам как на «уличной» части праздника, так и  во время «аудиторной».
В президиуме сидело начальство.
Разношёрстная публика, включая нас и студентов, расположилась  напротив.

Шла презентация книг, авторы что-то рассказывали и читали. Один наш поэт негодовал.
Ему очень хотелось выступить, и он, как ребенок,  дерзко напоминал об этом.
Мне было за него стыдно,  хотелось его одернуть, но тот предусмотрительно сел от меня подальше. «Творческие люди фактически неуправляемые существа, и ценность каждого измеряется степенью полезности для общего дела» - вспомнила я цитату из рассуждений  руководителя одного знаменитого театра.
«Мой поэт очень полезен» - снисходительно размышляла я далее, пытаясь побороть неловкость за его поведение.
Когда я вышла на улицу,  бедолага уже стоял на тротуаре около института и вдохновенно по тетрадке читал свои сонеты (они у него действительно замечательные), а другие союзники терпеливо внимали ему рядом. Прохожие ничего не понимая, оглядывались на эту импровизацию и бежали дальше. Можно было бы огорчиться и назвать поездку неудачной,  если бы  после презентации мы не познакомились  с двумя женщинами: восторженной поэтессой и сдержанным прозаиком, и  не пригласили их к себе в Дивеево.
Они вежливо приняли наше приглашение и обещали приехать. Мы обменялись номерами телефонов и на том расстались.

Прошло почти три месяца, и одна из них неожиданно  позвонила мне и сообщила о том, что с ними в Дивеево хочет приехать  сам председатель писательской организации  Валерий Сдобняков вместе  с одним из своих замов — Цветковым Владимиром Георгиевичем.

- Нелли, ты не представляешь, что это за люди!
Ты понимаешь, это новые связи, знакомства, возможности!

- Боже! Они то чего у нас забыли? - испуганно думала я, молча слушая свою новую знакомую.

- Понимаешь, Валера редактор журнала, а это публикации, известность, — верещала та — а Владимир Георгиевич — это ходячая энциклопедия! Сложно сказать, чего он не знает.

- Мама дорогая! О чём с ними говорить-то? - продолжала молчать я.

- Ну, так ты согласна? - звенел в трубке  восторженный голосок — Можно мы приедем в этом составе?

- Ну да, конечно! Приезжайте!  Заодно решим вопросы по ближайшему семинару. А как же прозаик? Мы же ее  сами пригласили?

- А она пусть выступит в другой раз.

- Ладно! Для нее мы сделаем отдельный творческий вечер!

- Договорились!

Телефон замолчал, а я погрузилась в раздумья по поводу предстоящей встречи.

Встреча не заставила себя  долго ждать.  29 сентября  она состоялась.
 
Знаменитые гости приехали сразу в РДК. Через мгновение  все наши волнения остались позади, и нами овладело только одно желание — не ударить в грязь лицом!

Мы старались! Очень!

На «Свободный микрофон», который  приготовили для нижегородцев, собралась вся дивеевская  рабочая группа. Привезли даже 90-летнию Марию Корнеевну Сырову, нашего почетного члена, в прошлом педагога и публициста. Она тоже сказала своё веское слово, на память продекламировала стихи Пушкина, чем повергла публику, включая гостей,
во  всеобщее умиление. Один за другим союзники выходили к микрофону и вдохновенно читали свои вирши. От некоторых творений, глаза гостей загорались веселыми огоньками и было понятно, что им это нравилось. Мы улыбались в ответ, и всё продолжалось по кругу.
Наши выступления  чередовались с видео на экране о  И.С.Тургеневе  и З.Н.Гиппиус, дни  памяти которых отмечаются в сентябре.  Материал органично вписывался в программу встречи и придавал ей особую изысканность.

Когда мы  себя показали, наступила очередь гостей.

Первым  к микрофону вышел Валерий Сдобняков с большой подборкой журнала «Вертикаль». Он увлеченно рассказывал о своём детище, листая объёмные номера, которые затем передал в нашу библиотеку. Немного рассказал о нижегородской писательской организации  с почти восьмидесятилетней историей.
Дивеевцы с большим интересом слушали знаменитого литератора и удивлялись простоте и доступности общения с ним.  За  его сдержанностью настойчиво проглядывала «белая косточка».

Вторым вышел Цветков!

Он говорил по - военному быстро, собрано, четко, но захватывающе, буквально с первых минут приковав к себе внимание  зала. Зам  Сдобнякова поднимал со столика то одну  книгу, то другую,  и знакомил  с их содержанием. Необычный спектр освещаемых  им тем поражал. Рядом с одиозным Маяковским, стояли великие православные старцы, монастыри,  истинное Православие,  а так же городошные турниры, Сталин в новом формате, Троцкий, Хрущев,  улычки  старого Нижнего  и многое другое.

Блестящая  эрудиция  вызывала восторг и восхищение!

«Владимир Георгиевич — это ходячая энциклопедия, -  вспомнила я недавний телефонный разговор с известной нижегородской поэтессой, которая сейчас сидела рядом с нами на первом ряду.
 А какой он правильный! Какой  отчаянно смелый! Какой  исповедник!
Современный исповедник Христовой веры, так обильно сдобренной в наше время теплохладностью и толерантностью со всех сторон.

Цветков буквально выкрикивал православные догмы и  постулаты, будто спешил если не научить, то хотя бы напомнить собравшимся о них. Редкая православная дерзость!

Как мы стосковались по правде, по громкой правде льющейся с амвонов, правде о самом главном, ключевом в жизни каждого человека. И вот перед нами  стоял живой рупор, живой проповедник Божьего слова, отчаянно бесстрашный свидетель об Истине.  Об Истине...
Встреча с этим человеком потрясла  многих,  не только меня. И  только после неё я в какой-то момент  поняла, что это тот самый нижегородский мент- публицист, о котором  столько слышала от своего стародавнего знакомого Саньки Лохматова.

Затем была гостиница «Олимп», праздничный ужин с разговорами о  советской и современной литературе, воспоминаниями о  Викторе Астафьеве с его знаменитой «Царь- рыбой», чтением моих святочных рассказов, недолгим прощанием и новой встречей на следующий день с экскурсией по монастырю, молитвой на  Святой Канавке, посещением святых источников и  заключительным обедом, во время которого мне удалось решить вопрос с руководителями предстоящего литературного семинара. Руководители были назначены и с чувством исполненного долга, я проводила знаменитых гостей.

Всё вернулось на круги своя, жизнь вошла в привычное деловое русло и следующей нашей целью был именно семинар.  Это был третий семинар, который мы организовывали под руководством областной организации СП России. В этот раз он вышел за рамки областного и приобрел новый формат — межрегионального. Свои заявки на него сделали литераторы  не только нижегородчины,  но  поэты и прозаики г. Владимира и Чувашии.

Подготовка шла в  штатном режиме, я формировала подборки семинаристов и сбрасывала их по электронке руководителям.

Смущало только одно обстоятельство: один из назначенных руководителей  не выходил на связь. Когда же наконец  удалось связаться, то выяснилось, что к нему поступила только часть авторских подборок. Приходилось отправлять подборки повторно, но история вновь повторялась. Рабочие накладки. Понятно. Но напряжение нарастало, а вместе с ним нарастала и нервозность. Наконец, пришло известие о том, что этот руководитель отказался от работы на семинаре.

- Как же так?- недоумевала я — Что делать?»

Телефон Валерия Викторовича Сдобнякова  либо предательски молчал, либо безучастно твердил одно и тоже: «В настоящее время абонент недоступен».

- Уж лучше бы вообще молчал, - думала я, нервно сбрасывая набор.

Сдобняков был в Москве, на съезде писателей, и вероятно пользовался другой симкой.
Этот съезд должен был продлиться  до конца недели. До конца! До конца последней недели перед семинаром! В пятницу заезд руководителей и семинаристов. А у меня нет одного руководителя на секции «Поэзии». Тем не  менее, я продолжала автоматически встречаться  с людьми, решать какие-то вопросы, делая вид, что всё идёт по плану.

Оставалась одна надежда — на Цветкова.

Я связалась с ним по телефону и всё ему взволнованно рассказала. Он не стал меня утешать, но пообещал сам проверить всю имеющуюся у меня информацию.

Наступила пятница 25 октября, день заезда.

С утра открываю электронную почту и перед глазами убивающее сообщение : «Я не еду!».

Его прислала второй руководитель семинара...

День провела как в тумане, пыталась выправить ситуацию с помощью руководителя секции прозаиков, но безуспешно.  Время было упущено..

И вот звонок. Взволнованный голос Валерия Викторовича горестно вздыхал  из Нижнего.
Он  уже вернулся из своей Москвы, прочёл  последние сообщения и пытался смягчить боль, которая буквально сковала меня. Не утешил. Нужна была другая пилюля.

И она не заставила себя ждать.

- Ну, как Вы там? Я всё проверил. Коломиец не отказывался. Это ложь! Он уже едет к вам в Дивеево.  А ту я сам нейтрализовал. Послал её в другое место.

Это был Цветков!

- Слава Богу!  Семинар состоится! - только это было для меня  сейчас важно и значимо.

Затем раздался третий звонок.

- Нелли Виталиевна! Всё будет хорошо! Я уже подъезжаю к Дивеево. Не волнуйтесь!

Это был Алексей Маркович Коломиец.  Дорогой Алексей Маркович! Наш дорогой Алексей Маркович, который буквально с порога влюбил в себя всех поэтов на этом семинаре.

Семинар состоялся. Он не просто состоялся, он стал лучшим из всех проведенных ранее и после семинаров.  Он был таким выстраданным и таким же радостным.

В основу  неразберихи с руководителями легла банальная человеческая интрига...

Цветков! Какой  умница и надежный человек! Как он  профессионально ловко, изящно, быстро разобрался в ситуации и выправил ее, скромно оставшись в тени.
Как радостно было осознавать, что в нашей организации есть такой человек, которому до всего есть дело, и который в трудный момент подставит своё плечо.
Каждый руководитель был бы счастлив иметь такого зама.



Через две недели, уже поздно вечером, мне позвонила Ирина Высоцкая и сообщила невероятное: «Саша Лохматов умер». В голове образовался вакуум, я не решилась сразу перезванивать жене, зная о ее безмерной любви и привязанности к Саньке, позвонила  Санькиному другу- Владимиру Нелюбину.

- Володь, ты о Лохматом что-нибудь слышал?
- Да...
- Ну и что?
- Умер...
- Когда?
- Не знаю, то ли сегодня, то ли вчера...
- И что ты думаешь делать?
- Не знаю...

В Нелюбинской голове по-видимому царил тот же вакуум, что и у меня.

Мы помолчали и прервали разговор.

На следующий день я вспомнила о Цветкове, о том, что Санька именовал его не иначе, как своим другом. Позвонила. Цветков был уже в курсе.

- Это был мой друг! - раздалось в трубке.
- Друг...- стучало в висках...

Санькин друг был сдержан и строг.

Ноябрь и последующий декабрь неожиданно сблизили меня с ним.
Встреч было всего одна или две, кратких, эпизодических, но телефонные разговоры стали частыми и продолжительными. Цветков много говорил, рассказывал то об одном, то о другом, пытался ввести меня в курс дела, нарочито поучал и давал, как маленькой,  «инструкции» для поведения в той или иной ситуации. Меня это развлекало, умиляло и в тоже время, не обременяло.  Он был прекрасным рассказчиком и опытным поводырем. Говорил он покровительственно и уверенно, мало беспокоясь о моём мнении.

- Мент! - не раз комментировала я про себя его наставления, а тот всё продолжал что-то увлеченно рассказывать, и после того, как я пыталась  в очередной раз закончить беседу, неожиданно выводил ее на новый вираж. Я почтительно слушала его. Его нельзя было не уважать, т.к. его слова подкреплялись делами, а не шли с ними вразрез.
Он был честным и прямым, порою слишком.

- Зачем Вы надоедаете Валере со своими делами? Он человек занятой и не может уделять Вам столько времени. Звоните ему редко и говорите кратко. А мне можете звонить когда угодно и рассказывать всё, что вас волнует. Подробно. Понятно?

- Так точно! - хотелось крикнуть в трубку, но я  сдерживалась -  Мент! Солдафон!

- Володя, не волнуйся так. Тебе нельзя волноваться, — неожиданно вклинился в разговор нежный женский голос.

- Жена  наверное, - отметила я про себя и поняла, что она мне уже нравится.

От Владимира Георгиевича я знала о том, что с ними  живет достаточно взрослый сын,  но никак не предполагала, что скоро мне придётся  познакомиться с его семейством.

Приближалось Рождество 2014года. В доме уже пахло хвоей и распакованные старинные игрушки  терпеливо ждали  своего места на сосновых ветках.

 Был вечер 5 января.
 
Открываю почту. Сообщение  от Сдобнякова. Предельно краткое. Всего два слова.
Читаю и не могу понять о чём. Перечитываю ещё раз.
Не понимаю, прочитываю вновь и вдруг  осознаю - «Умер Цветков.»
Как умер? Почему умер? Я с ним разговаривала по телефону на днях.
Да, голос тише обычного, беседа краткая. Не стала надоедать. Вижу чем-то расстроен.
Но умер то почему? От чего?

Валерий Викторович предельно сдержан, погружен в себя.

Единственно, что удалось узнать — умер два часа назад, в больнице.


- Я приеду. Обязательно приеду с ним попрощаться.

- Приезжайте!

- А как мне его найти? Я не ориентируюсь в Нижнем.

- Вам помогут. Не переживайте...


Сочельник прошёл грустно. Дождались первой звезды. Небо было высоким и долгим.
Созвездия мерцали задумчиво и  торжественно. Нарождалось вселенское чудо, и ощущение этого висело в  легком морозном воздухе. Украшенные елями храмы,  замерли в ожидании прихожан. А мыслями я уносилась туда, в Верхние Печоры, в квартиру полковника МВД в отставке В.Г. Цветкова.

«Господи!  Не оставь его близких в эту ночь» - просила я.

Спать легла  сразу после наступления Рождества, т.к. нужно было рано вставать.

А колокола  звонили всю ночь радостно и  по-зимнему загадочно.

Встала  по будильнику.  Еще затемно  отправилась на автобус, чтобы успеть  к выносу.

Четыре часа дороги в один конец.

Нижний встретил меня  сырым серым  утром, пустыми улицами и большим количеством свободного транспорта. Удачно пересела с одной маршрутки на другую и отправилась в сторону Верхних Печор, где  никогда не была ранее.
Ирина Высоцкая по телефону координировала мой маршрут, а я уже бежала в нужном направлении. Очень  хотелось купить цветы, большой букет роз, но редкие цветочные киоски были закрыты, а ехать куда-то специально уже не было времени.
 
Наконец,  я спустилась с пригорка к безразмерной девятиэтажке с диким количеством подъездов, и первая же женщина меня участливо спросила: «Вы на похороны? В первом подъезде милиционер умер.»

«Спасибо» -бросила я ей на ходу.

У подъезда уже стояло достаточно много народа. Ждали вынос тела. До него оставалось примерно полчаса.  Среди ожидающих я увидела несколько знакомых лиц, поздоровалась, и решила подняться в квартиру к Цветковым.
По узкому  общему коридору вошла в маленькую, тесную, предельно скромную двухкомнатную квартирку. Народа  там было еще много. Отпевание  закончилось, батюшка недавно уехал. Видимо торопился.  У порога  стояла толпа из родственников, соседей и знакомых покойного. Она окружала  красивую моложавую женщину, которая нежным голосом обстоятельно рассказывала о последних часах жизни Владимира Георгиевича.
Все сочувственно вздыхали и недоумевали  о  его неожиданной кончине.

Я вежливо поздоровалась, прошла в зал, где стоял гроб, постояла несколько минут, но тут начались приготовления к выносу, и я  вновь спустилась к подъезду.

Народу там заметно прибавилось. Мне было удивительно. Для большого города это не характерно. Люди живут там часто разъединёно и обособленно.

Вспомнились похороны моей бабушки, которая умерла тоже в большом городе в городской квартире в первом часу ночи. Вспомнилось, как  прибежала соседка с нижнего этажа и стала ругаться за то, что мы недозволительно громко передвинули стол в комнате умершей.
Вспомнились и двое суток, проведённых  почти в полном одиночестве у гроба.
Из пришедших  за всё это время,  в памяти остались только две соседки с третьего и шестого этажей. Был также январь,  очень холодно,  стояли  крещенские морозы.
Вынос тела  из квартиры был безлюдным. Гроб поставили у подъезда в катафалк и в полной тишине повезли на  конец города,  к родному дому бабушки.
Там было всё иначе. Это был  рабочий поселок с  частным сектором, где все знали всех.  Народ собрался заранее несмотря на лютый мороз, чтобы проводить Дусю.
Ее очень уважали. Мы удивились такому количеству народа, когда подъехали. Его было очень много. Затем было долгое прощание, плакали женщины и кто-то из мужчин,  после чего  женщины взяли гроб с бабушкой на руки и понесли  с молитвенными песнопениями. 
Мороз обжигал, но похоронная процессия  продолжала свое движение.
Это было в далёком 1983году...
 
С этого времени многое изменилось, но самое главное изменились люди.
Они стали еще более одинокими,  обособленными и безучастными к чужому горю.

Наконец-то гроб с телом покойного вынесли и установили у подъезда для гражданской панихиды. Открыл ее  старейший друг  и соратник Владимира Георгиевича — Валерий Викторович Сдобняков.  Он говорил негромко с плохо скрываемым волнением. Было видно, что для него это большая личная трагедия. Затем слово поочередно брали представители разных организаций, среди них  много общественных, и все начинали с того, что знали Цветкова многие годы.  Сколько неподдельной скорби звучало в их речах!
Я стояла в стороне, внимательно слушала, и вдруг меня наполнила тихая радость.
Вдруг вспомнила о том, что сегодня РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО, а  душа Владимира Цветкова предстала на поклон Господу.

В Рождество Христово на поклон Христу!

Это как же надо жить, чтобы сподобиться такой блаженной кончины и родиться в жизнь вечную вместе со Спасителем Мира?...

Я взяла слово и озвучила свои мысли вслух перед собравшимися, затем прочла небольшие стихи. 

Под «Святы Боже», гроб с телом вынесли через арку на шоссе, поставили в катафалк и неспешно повезли к последнему земному пристанищу.

Ехали долго. За катафалком следовало несколько автобусов с людьми. Люди были возбуждены, охотно делились  чувствами и мыслями о Владимире Георгиевиче. Никто не плакал, не причитал, но каким теплом  и благодарностью полнились воспоминания об этом человеке.

Затем мы долго стояли перед кладбищенскими воротами, т.к. работники были заняты  очередным погребением. В очередь на похороны... Таковы наши реалии.
Наконец нас пропустили, гроб вынесли из катафалка вместе с цветами и венками. Мне что-то  сунули в руки, то ли венок, то ли цветы.  Началось прощание. Народ пошел к гробу. Один за другим. Кто-то заплакал. Хотелось подойти и приложиться к венчику на голове покойного, но руки были заняты.  Пока  пристраивала свою поклажу, к покойному подошла жена, что-то прошептала ему на прощание и взяла иконку из  застывших рук. После этого Владимира Цветкова накрыли покрывалом и предали земле, высыпав на покрывале из песка ровный  восьмиконечный крест. Затем накрыли крышкой гроба, быстро заколотили гвозди и ловко подхватив, опустили в глубокую могилу. Мы осторожно подходили к зияющей яме и бросали по три горсти земли.

Всё! Земной путь окончен! Так просто, естественно и непостижимо...

Непонятно было, от чего народ взволнован больше. То ли от  факта утраты конкретного человека, то ли от самого факта смерти, который сейчас случился с одним  из нас  и обязательно случится с каждым из присутствующих  здесь в своё время.

Утешение только одно — Смерть всегда есть рождение в новую жизнь. Но какую именно?...

Поминальная трапеза проходила в одном из городских кафе, и за накрытыми столами не хватило посадочных мест. Вынесли дополнительные столы. Под троекратное пение рождественского тропаря началась молчаливая трапеза. Длилась она долго, после чего народ дружно встал, кратко помолился и стал  еще раз подходить  к родственникам новопреставленного со словами соболезнований и поддержки. Так принято.

Валерий Сдобняков стоял отдельно от родственников покойного, но мне казалось, что он осиротел не менее, чем они, а может быть где-то и более.

- Помоги Вам, Господи, Валерий Викторович! - сказала я ему с грустью и направилась к вдове и детям Владимира Георгиевича.

- Не унывайте! Можно я Вас обниму? С Рождеством Вас! Рождеством Христовым!...