Бухтарминское море
Спокойно осень входит в силу,
И дни становятся малы.
А Бухтарминское взбесилось
И катит серые валы.
Наплыв их медленный, степенный,
Смывает старые следы...
Иду по кромке белопенной,
По скользким скалам Аюды.
И двух лещей в коттедж несу я —
Морская бездна поднесла...
На берегу лежит, красуясь,
Обломок синего весла:
И от него исходит ровный,
Идет какой-то давний свет, -
Он от июля самый скромный,
На берег брошенный привет.
Что может быть еще милее.
Что может быть еще родней?
И теплоход вдали белеет,
Как будто отсвет летних дней...
Другу
Ты вытер кепкой пыльную гитару,
Сырой рюкзак повесил у огня.
И сапоги поставил ближе к жару –
Они насквозь промокли за три дня.
Они дымят, и помнится им, впалым,
Сверкающим гвоздями на плите,
Как мы с тобой карабкались по скалам
И ветер голосил на высоте.
Как по гремящей речке вдоль обвала
Мы плыли вниз на маленьком плоту.
Как ты стоял на гребне перевала
В штормовке синей, с трубкою во рту.
А ветер гнул молоденькие ели.
Вставал туман, спокоен и лилов.
В ущельях сосны старые краснели
Отмершей хвоей выцветших стволов.
И камни вниз предательски срывались,
Сверкали в травах темных родники,
А вдалеке лениво извивались
Алтайских пасек синие дымки.
Мы в эти дни встречались с лесниками,
И соловьи нам пели в тишине.
Мы ночью звезды трогали руками,
Пекли картошку в розовом огне.
Потом в Зыряновск мчались на машине
И вспоминали, хвастаясь слегка,
Как ели снег в июле на вершине,
А под ногами плыли облака...
В Боровом
...И вот наш Як
Промчался в белой стыни
И на посадку вышел
Под углом,
И миражом,
Затерянным в пустыне,
Возникло Боровое за стеклом.
И задымилось марево лесное...
По берегам, где илистая слизь,
Коряги, побелевшие от зноя,
Костями динозавров разлеглись.
Уже утихли вспененные бухты,
Светился Марс,
Как крошечный рубин.
Озера успокоились,
Как будто
История глядела из глубин.
Она в ночи выискивала даты,
И чудилось — из водного стекла
Вдруг вылетит, сюда влетев когда-то,
Кочевника пернатая стрела.
Но мир был тих.
На все пути и трассы
Поставил вечер звездное тавро.
Слетало на осенние террасы
Гусиных стай отлетное перо.
Спокойно сохли лодки на причале,
И скрип уключин слышался окрест...
И долго-долго чайками кричали
Нетленные пейзажи этих мест.
Азия
Она степными крыльями махала.
И табуны огромные пасла.
И вечное величье Тадж-Махала
Руками смертных к небу вознесла.
У городов,
Песками занесенных,
Под звездами цвели карагачи...
А на глазах народов потрясенных
Вздымали гунны страшные мечи.
Она коварно прятала кинжалы
Под запыленной тяжестью кошмы.
И скорпионов вздернутые жала
Молниеносно падали из тьмы.
Над ней кружили ястребы запретов,
Скрипели арбы криками мольбы.
И с высоты огромных минаретов
Она искала даль своей судьбы.
Гремела бубном над костром шаманским
И сталью созидательной кирки.
На гибель черным бандам атаманским
Вела красноармейские полки.
Вдоль серых рек верблюды шли понуро,
Гремели грозы, плакала струна...
И стартовые вспышки Байконура
В сверканье сабель видела она.
* * *
Конец дорогам,
Лету,
Жизни дачной.
Ползет туман
По выцветшим полям.
И старый кот
Из тьмы своей чердачной
Глядит вослед летящим
Журавлям.
Холодный ветер
Треплет паутину,
И крики птиц взволнованны,
Остры.
Дымит листва.
Осеннюю равнину
Пронзили едким запахом
Костры.
И реки тускло солнце отражают,
И приподняли плечи берега...
И на вагонных крышах
Приезжают
Из дальней дали
Первые снега.
В Боровом
...И вот наш Як
Промчался в белой стыни
И на посадку вышел
Под углом,
И миражом,
Затерянным в пустыне,
Возникло Боровое за стеклом.
И задымилось марево лесное...
По берегам, где илистая слизь,
Коряги, побелевшие от зноя,
Костями динозавров разлеглись.
Уже утихли вспененные бухты,
Светился Марс,
Как крошечный рубин.
Озера успокоились,
Как будто
История глядела из глубин.
Она в ночи выискивала даты,
И чудилось — из водного стекла
Вдруг вылетит, сюда влетев когда-то,
Кочевника пернатая стрела.
Но мир был тих.
На все пути и трассы
Поставил вечер звездное тавро.
Слетало на осенние террасы
Гусиных стай отлетное перо.
Спокойно сохли лодки на причале,
И скрип уключин слышался окрест...
И долго-долго чайками кричали
Нетленные пейзажи этих мест.
Азия
Она степными крыльями махала.
И табуны огромные пасла.
И вечное величье Тадж-Махала
Руками смертных к небу вознесла.
У городов,
Песками занесенных,
Под звездами цвели карагачи...
А на глазах народов потрясенных
Вздымали гунны страшные мечи.
Она коварно прятала кинжалы
Под запыленной тяжестью кошмы.
И скорпионов вздернутые жала
Молниеносно падали из тьмы.
Над ней кружили ястребы запретов,
Скрипели арбы криками мольбы.
И с высоты огромных минаретов
Она искала даль своей судьбы.
Гремела бубном над костром шаманским
И сталью созидательной кирки.
На гибель черным бандам атаманским
Вела красноармейские полки.
Вдоль серых рек верблюды шли понуро,
Гремели грозы, плакала струна...
И стартовые вспышки Байконура
В сверканье сабель видела она.
* * *
Конец дорогам,
Лету,
Жизни дачной.
Ползет туман
По выцветшим полям.
И старый кот
Из тьмы своей чердачной
Глядит вослед летящим
Журавлям.
Холодный ветер
Треплет паутину,
И крики птиц взволнованны,
Остры.
Дымит листва.
Осеннюю равнину
Пронзили едким запахом
Костры.
И реки тускло солнце отражают,
И приподняли плечи берега...
И на вагонных крышах
Приезжают
Из дальней дали
Первые снега.
* * *
Ты мне стала чужой...
Прохожу, тебя не замечая
И желания нет
Посетить тот безрадостный дом,
Где когда-то я пил
Ароматность душистого чая,
А на стеклах зима
Рисовалась узорчатым льдом-
Где когда-то я жил
Беспокойно, бездумно, не строго...
Я звонил в твою дверь
Каждый раз с ожиданьем конца.
Выждав паузу, ты
Появляла себя у порога.
Улыбаясь не мне -
Демонстрируя гордость лица.
В этой паузе был
Чуть прикрытый позыв одоленья,
Только это искусство
Давно уже я испытал,
И когда ты старалась
Красивее сделать движенья,
Я спокойной душой
Про себя над тобой хохотал
Потому и расстались,
Теперь уже, видно, навеки,
Что в сплошной суете
Мы куда-то все время бежим-, .
Если нет чистоты,
Если нет доброты в человеке,
То однажды тебе
Он покажется просто чужим..,
Я тебя разлюбил,
Только в том я тебя обвиняю,
Что так быстро раскрыл
Сокровенные тайны твои.
Но зачем я бегу,
В темной комнате
Стулья роняю,
Если кто-то звонит
В одинокие двери мои?
* * *
Из одних объятий –
И в другие.
Словно в омут, в прорубь -
В январе..-
Дикий пляж в душе –
Тела нагие,
Пустота и кофе на заре.
Но сердца живут
В надежде, вере,
Что; .вот-вот – не образ:
ОБРАЗА...
Снова дерматиновые двери
И глазок,
Как маузер!!! –
В глаза…
* * *
Мне женщина встречается
В тиши Осенних улиц,
Выглядит устало
Святое серебро ее души
Навеки потускнело, отблистало.
Мы говорим...
И что-то злое есть
Во фразах тех, что сказаны
Без чувства!
В ее словах – искромсанная жесть.
Пустое разговорное искусство.
И только свет забытый из-под век
Напоминает грустно о начале...
Но неужели в этот сложный век
Нельзя нам без тургеневской печаля?!
* * *
Декабристские жены,
Декабристские жены,
Не надо вам памятник ставить —
Вас и так не забудет Россия
Во веки веков.
В те суровые дни
Петербург вы сумели
Оставить
Ради грязных и ржавых,
Но самых священных оков.
И летите вы вдаль,
Вспоминая туманы Невы,
И вуаль дорогую
Метели Сибири полощут:.
Эх. Ланская Н. Н.,
Где же все-таки были бы Вы?
Представляете:
Пушкин,
Декабрь,
Сенатская площадь?!
Апрель
По щебневым склонам
Дорожного вала
Чернеющий снег оползает к земле.
Запахло ростками в глубинах подвала
И сети плетут пауки в полумгле-
Весна распахнула промокшие дали-,
Пустила студеные льды по волнам.
Как будто бы мы никогда не видали
Весенних пейзажей —
так радостно нам,
Как будто бы мы никогда
Не качали
Любимых своих на качелях
Весной,
Как будто бы мы никогда
Не встречали
Скворцов запоздалых
В деревне лесной.
Все будто впервые:
И звездные точки
Над толевой крышей,
Над паром полей,
И липнут опять тополиные почки
К прохожим -
В дымящихся дебрях аллей.
И ветер, наполненный солнечным весом.
Врывается в строки открытых стихов.
Все будто впервые: и птицы над лесом,
И с мокрой поленницы крик петухов -..
Любимые книги, чугунный подсвечник,
Горящие свечи и запах сосны...
И только рассохшийся старый скворечник
Безрадостно смотрит в глубины весны.
* * *
Первый снег
Дремали скалы
В лиственном заносе,
И в глубине тайги
Бродили лоси.
Колесами натруженных телег
Скрипела осень:
«Скоро будет снег».
И он упал на сосны
И дороги,
Все побелил:
И крыши, и пороги,
Всех оторвал
От самых нужных дел.
Он так прошел,
Как будто недотроге
На свадьбу
Платье
Белое
Надел...
Предзимье
Матрасы старые на вате –
Романы в тысячу томов.
Многострадальные кровати
Турбаз и отдыха домов!
Да! Лето думало о фарсе,
Купалось в розовой волне.
Но одиноко, как на Марсе,
Здесь, на турбазе, стало мне.
Все оттого, что осень стала
Кружить листвой своей резной,
И так дождливо, так устало
Стенают стаей надо мной-
И вся судьба моя раздета,
Как будто даль на Иртыше —
Как будто близкий умер где-то —
Так пусто в мире и в душе.
И лишь брелок на память -
Синий,
Словно спрессованный дневник,
А по сосновой раме иней
Уже в коттедж ко мне проник.
Мне в память врезан
Красный пояс
И твой японский пестрый зонт.
И наш роман зеленый поезд
Увез, пыхтя, за горизонт.
В таежном селе
У колодца дуга коромысла,
За сараем медвежьи следы.
И корявая ветка повисла
Над кипением горной воды.
И ветра, с облаками враждуя,
Кроны лиственниц гнут надо мной.
По тропе каменистой иду я
И вдыхаю настой травяной.
И тайгой свою душу врачуя,
На большую звезду загляжусь.
В одинокой избе заночую,
На сосновом полу развалюсь.
Буду слушать, как падают росы,
Будет тихо поскрипывать сруб.
И дымков голубые вопросы
в небо выпустят избы из труб...