Слезы окрашиваются в желтый,
плачут ивы. Память ранена, прошита иглами
вечнозеленого дерева. Один фрагмент из неё потертый
Воскресает, воспроизводится всеми силами.
Когда это было? Моя последняя осень,
что плакала соком спелых гранатов.
Когда я перестал понимать вовсе,
кто может мне быть врагом, а кто братом.
Цвет твоих глаз из моей памяти иссяк.
Время берёт своё, с ним не спорят.
Они казались туманами, и я ощущал себя на углях,
дышал глубже, чтобы наполнить мыслями о тебе свои ладони.
Я не могу вспомнить, когда мы виделись в последний раз.
И уверен, что ты ничего для меня не пишешь, как и ранее.
Прошло лет десять, а может всего год, который погас
на моих руках, оставаясь в углах памяти, на её окраинах.
Ты где-то по-прежнему есть. Я так думаю.
Постараюсь вернуться к тебе, если ты скажешь, что любишь.
В моей памяти остались зимы черные и угрюмые,
И я думаю, что никогда никому не был нужен.
Черные земли укрываются янтарём.
Пахнет яблоками, сандалом и корицей.
Я научу любить тебя осень, что горит огнём
и как мне сниться.
Научу любить её дожди, туманы, её небо,
слезы алые. Ванильно-клубничные облака — сон больного.
Со мной не надо никому тепла и не надо света.
Октябрь сгорел, задевая за живое, не беря чужого.
Мой октябрь сгорел. Буди меня сонного, гляди — разбудишь.
Мне не нужен свет.
-Скажи, скажи, ты меня любишь?
- Я. Тебя. Нет.