ДЕВЫ ИОРДАНСКИЕ
Предисловие.
Это было, пожалуй, самым удивительным и неожиданным путешествием в моей жизни. По многим причинам..
Попробую объяснить.
Началось всё с социальной сети, где вдова моего сокурсника по Университету Дружбы Народов, Альфия, написала: «Инка! Приезжайте в Иорданию! Страна чудесная, но мне так грустно, одиноко и тошно во всей этой красоте, что и не передать словами… Собирай подружек – и айда!». В том письме было еще много слов, да таких, что тронули бы даже самое чёрствое сердце. Что уж говорить о моём – корвалольном и впечатлительном. В общем, билет я купила почти сразу, еще зимой, рассчитав, что наши традиционные долгоиграющие майские праздники вполне могут подарить мне пару недель внеплановых каникул…
А потом потянулись мои голубицы – одна, вторая, третья, пятая, десятая… Совершенно незнакомые мне женщины писали, что готовы составить компанию и полететь со мной в загадочную Иорданию. Постепенно вырисовалась, выкристаллизовалась тема и идея путешествия – наши женские судьбы и истории.
Конечно, было страшновато. А вдруг всё будет не так, как планировалось и хотелось? Вдруг правы циники, не верящие ни в женскую дружбу, ни, тем более, в виртуальную женскую дружбу, а особенно в нашем возрасте да с нашим опытом.
Но мы решились.
Мы поехали.
И сейчас меня переполняет такое море впечатлений и чувств, такое острое желание поделиться ими с вами, что не передать словами.
Но я попробую.
Попробую подарить вам волнующие приключения на иорданской святой земле, где сплелись воедино и язычество, и христианство, и ислам, где история выглядывает из каждого солнечного дворика, а женщины скрывают под чадрой лица, но обнажают души.
Я очень хочу, чтобы вы влюбились в эту страну так, как влюбились в неё мы, а из рассказов о судьбах моих подруг извлекли для себя нечто ценное и важное. Поверьте, каждая из них достойна отдельной книги, потому что каждая судьба выстрадана, прожита и состоялась в реальности, а не в мыслеформах беллетриста. Это голая правда, восхитительная, трагичная, волшебная и интригующая в своей обыденной значимости.
Каждая из нас живет на этой планете около полувека (кто-то чуть больше, кто-то чуть меньше). Но теперь, ближе узнав моих «иорданских дев» , я понимаю, что слово «живёт» - не самое верное. Мы здесь хозяйничаем! С любовью, самоотверженностью и верой в Бога!
Итак, поехали…
Амман. День первый…
глава 1. Неприступная цитадель - Альфия
И был день первый.
Проснувшийся с петухами Амман, совсем не по-столичному встретил нас каким-то деревенским шумом, в котором, под окнами отеля, различались и гортанные крики зеленщиков, и хлопали на ветру мокрые ткани развешиваемой на просушку стираной одежды, и стучали скалки булочников, раскатывающих свои бесконечные пресные лепешки.
Но ноге хотелось тронуть желтеющий в солнечном зайчике и чуть подогретый от его тепла каменный пол, а лёгким вдохнуть суховатый и очень вкусный воздух, врывающийся в форточку с дальних амманских холмов.
Вчера мы устали. Перелёт, потом шумная встреча в аэропорту с нашей десятой подругой из Саудовской Аравии, прилетевшей утренним рейсом и двумя иорданскими красавицами – хохотушкой Альфиёй и её юной дочерью Виолеттой. После объятий и целований мы еще умудрились попасть в ресторан, где не столько ели, сколько озирались по сторонам, пытаясь привыкнуть к тому, что вот этот темновато-кальянный, дымно-ароматный мир загадочного Востока будет окружать нас ближайшие две недели.
Конечно, были и разговоры. Альфия – это аккумулятор огромной ёмкости, генератор тока самого высокого напряжения, энергией от которой мы, словно лампочки, наполнились в первые же минуты, и засветились, загорелись, захотели тоже куда-то бежать и немедленно что-то грандиозное предпринимать… были и первые откровения, но о них чуть позже.
Пока же нам предстояло прокатать во рту, ощутить на вкус, приладить к ушной раковине и устаканить в мозгах звучные и непонятные слова «замок Ажлюн», «Цитадель», «Джерах».
- Вы привезли нам тепло. И это кстати, потому что иорданцы ужасные мерзляки, - улыбнулась еще одна русская иорданка – Наташа – наш бессменный проводник по всем красотам Иордании.
Пока мы ехали по старому городу, пересекали фешенебельные кварталы местных богачей, задергивали шторки автобуса перед американским посольством (таковы строгие правила: ноу фото, ноу видео, ноу телефон) и удалялись всё дальше на север, к Ажлюну, я вспоминала рассказ Альфии:
« - Тебя правда зовут Альфия?
- Да!
- Но это же совсем не русское имя?!
- Ну и что? Мне нравится!
Красивый и стройный арабский студент сразу выделил в толпе танцующей дискотеки этого светлоглазого и светловолосого чертёнка, лихо отплясывающего под модный в том году шлягер «Учкудук – три колодца».
- Между прочим, я не студентка. Я работаю здесь режиссёром, - важно заявила пигалица и встряхнула копной золотых волос. – А тебя как зовут?
- Башар Оклах Салем Аль-Юсеф Махамре. Но ты можешь называть меня просто Башар.
- Я запомню! У меня подружку по институту завали Ленкой Башариной. А ты давно в Москве?
- Третий год. Я буду строителем, учусь на инженерном факультете.
- Ой, а я как раз живу там, неподалёку, на Шаболовке.
- Это значит, я могу проводить тебя после дискотеки? Ведь нам по пути?
И, конечно, он её проводил. И потом провожал и встречал снова и снова, потому что считавшая себя ранее неприступной и скромной татарской девушкой Альфия совсем потеряла голову. Это для других она казалась фейерверком, бурлеском, костром страстей бешенного накала. На самом деле она было просто неприступной цитаделью, не подпускавшей к себе так близко до Башара ни одного молодого человека…»
- Цитадель! – объявила Наташа и мы горохом посыпались из автобуса, чтобы увидеть воочию знаменитую достопримечательность Аммана.
Все кусочки древнего Аммана как на ладони предстают в вознёсшейся над городом на высоком холме Цитадели. Здесь чудесным образом переплелись силуэты колонн римских языческих храмов с изящными очертаниями византийских церквей и дворцом Умейядов, покрытым великолепной каменной резьбой. Одним из самых важных мест цитадели является Храм Геркулеса, который был построен примерно в 160-х годах нашей эры. Это сооружение было посвящено римским императорам Маркусу Орелиусу и Лусиусу Верусу, которые правили, как мы помним, на пару, как если бы один из них был тогдашним президентом, а второй премьер-министром…. До этого здесь находилась святыня Железного века, скорей всего посвященная богу Аммонита Милкому. Позже, примерно в пятом-шестом веках камни и колонны из храма Геркулеса неоднократно были использованы для церкви, которую построили недалеко от Цитадели для духовных потребностей христиан. Во времена Умаяд тот же строительный материал был использован при создании дворца и административных офисов. Вероятно, это была вторая римская зона храма. Здесь находился штаб провинциального губернатора, которого назначали Калифы Умаяд в Дамаске. Лишь недавно высоту здания восстановили благодаря деревянному куполу. Завершая картину, на Цитадели также возвышается Византийская церковь. С Раннего Бронзового века на холме в разные эпохи укреплялись цитадели, сюда также входили массивные стены Среднего Бронзового века. Их недавно выкопали на юго-восточной части холма. Большинство того, что сейчас видно – памятники со времён Римских, Византийских и Умаяд периодов, лежат над тем, что было раньше. И посетителям открывается только скудный архитектурный и исторический остаток с тех ранних времен. Хотя, признаться честно, даже он ошеломляет туристов.
Впрочем, слово «ошеломляет» мы еще не раз произнесем и в этот день, и во все последующие. Пока же я, сделав сколько там положено дежурных снимков, задумчиво побрела в автобус, стараясь сохранить в памяти не только объяснения Наташи, но и вчерашний рассказ Альфии:
«Конечно, я влюбилась, словно кошка. А кто бы устоял? Башар отличался от наших парней так, как отличается от обычных смертных сказочный принц. В нём чувствовалась порода, особое благородство, стать… Если хочешь знать, он, тогда еще нищий студент, которому университет выдавал на зиму заячью шапку и драповое дурацкое пальто, уже казался миллионером и держался соответственно. Родня, конечно, приняла нашу дружбу в штыки: иностранец, да еще и араб, да еще и жён может иметь с десяток. «Мамааааа! – кричала я тогда. – Башар христианин. Значительно больший христианин, чем все твои знакомые. И по религии у него может быть только одна жена. И этой женой буду я. Как вы не понимаете? Мы любим друг друга! Любим!». Впрочем, кого я обманывала? Конечно, я любила сильнее и безогляднее. Конечно, я не могла не замечать, как стобенели на улицах девушки и даже взрослые женщины встретившись взглядом с миндальными глазами Башара. Он этим взглядом словно осыпал каждую горстью изумрудов и превращал в принцессу. Вот сколько женщин – столько и принцесс.
Но к тому времени, как я стала всё понимать, мучиться и ревновать (хотя откровенного повода и не было), у нас уже родилась дочь. Мы не стали регистрировать брак по разным причинам. И из-за моей родни, и из-за его, да и другие поводы были. Мы, если помнишь, жили в Советском Союзе и брак с иностранцем почти всегда делал из тебя и автоматически предателя родины.
Самым страшным (как мне тогда казалось) стал для меня 1985 год. Это был год окончания Башаром университета. Он должен был улететь на родину. Один. Без меня. Без дочери. Мне казалось, что я просто не переживу этого никогда. Мне было холодно в жару и жарко в мороз. Я не могла есть, пить, дышать, работать, заниматься домом, привычными делами. В мозгу билась только одна мысль: «Это конец!». Как я не умерла тогда, не от тоски даже, а от предчувствия тоски – не знаю.
Хотя когда Башар всё-таки улетел мне стало даже легче. Ещё не став женой я уже чувствовала себя вдовой. Может быть тем и накликала все последующие беды.
Потихоньку я научилась жить без еды и воздуха – жить без Башара. У меня снова появились какие-то дела, работа, планы, проекты… Я читала его письма так, как читают слезливые дамочки женский роман. Словно это были не письма, а захватывающая дух мелодрама. Ты знаешь, я даже ведь и не вспомню сейчас, что было в этих письмах. Возможно строчки любви, или каких-то извинений, или рассказы о карьере, или даже известие о женитьбе… Это было что-то такое сказочно-далекое, что прошло совершенно мимо меня, но и внутрь меня, выжгло всё нутро и испепелило душу…
И вот представь, что должна была я ощутить, когда в один прекрасный летний день раздался звонок в дверь и я, открыв её, стоя в халате, в дырявых тапочках, со шваброй или веником (не помню уже) вдруг увидела улыбающегося Башара. Он приехал поступать в аспирантуру… И приехал ко мне. Боже мой! Столько, сколько я проплакала в тот день, я не плакала даже при прощании… думаю, что тебя не удивит сообщение о том, что спустя какое-то время у нас родилась еще одна дочь, а потом и сын. Что переживая самые страшные и голодные для страны времена развала Союза, перестроечного беспредела, недосыпая, недоедая, работая на износ на трех работах я всё равно была безгранично счастлива. Тем более, что после рождения второй дочери башар сделал мне предложение и мы, наконец, расписались. Я стала Альфиёй Махамре. И дети мои стали махамрятами. Точнее, Аль-Юсеф Махамрятами, почти принцами и принцессами из восточной сказки про несметные богатства, рубиновые звезды,золотые минареты старинных мечетей и замков…»
- Замок Ажлюн! – объявила Наташа, смягчив твёрдое Ажлун на арабский лад. Мы снова дружно покинули автобус, хотя чуть было не вскочили сию же минут обратно. Прохладное амманское утро превратилось в раскалённую преисподнюю арабского полудня.
- И что? Вот на эту высоченную гору нам придётся идти пешком? – испугалась Лада Караши, хотя ей, прожившей с мужем несколько лет в Саудовской Аравии такое солнце не было в диковинку.
- Не волнуйтесь! За нами приедет шаттл. – успокоила нас Наташа.
Шаттлами в Иордании называют любой вид транспорта, приспособленный к перевозке туристов. Это может быть старенький джип, тарахтящий автобусик или, как в этот раз, смешной грузовичок с лавками и откидывающимся бортиком, превращающимся в ступени.
Приближались выходные и Ажлун был переполнен школьниками, приехавшими на экскурсию. Точнее, школьницами в одинаковых зеленых платьицах и кокетливых мусульманских платочках.
В мгновение ока мы превратились из любопытствующих туристов в объект для девчачьих селфи, и теперь я совсем не удивлюсь, если мировые пространства интернета и инстаграмма будут пестреть нашими бледными, потными и растерянными лицами. За этой суетой мы как-то пропустили рассказ о самом замке. одна из главных исторических построек в городе Ажлун, расположенном в северной части Иордании. Это огромная крепость, построенная в 1184-1185 годах командиром Иззаль-Дин Усамой. Замок является одним из немногих сооружений, возведенных для защиты страны от нападений крестоносцев. Он занимает выгодную позицию, позволяющую контролировать три основных пути, ведущих к одноименному городу — Вади Куфранжан, Вади Раджеб и Вади Аль- Ябес (вади – это долина, или дорога, проложенная по долине). Крепость также использовалась для контроля над богатыми железными рудниками Ажлуна.
Первоначальное ядро замка состояло из четырех угловых башен. Бойницы были окружены толстыми стенами и огромным рвом, ширина и глубина которого составляла примерно по 16 метров. Через него проходил массивный деревянный мост, по которому в замок доставляли еду и оружие. Как мы убедились, и сегодня крепость сохранила свой первозданный облик, несмотря на многочисленные реставрации. Время отразилось только на полуразрушенных башнях, западной стене и тыльной стороне сооружения.
Однако я отвлеклась от рассказа Альфии, но вернусь к нему сразу после того, как перестанут щелкать затворы фотоаппаратов и пищать кнопки телефонов храбрых и общительных иорданских школьниц. А пока мы с девочками будем продолжать работать моделями…..
Глава 2.
Солнце топталось на отметке два часа дня. Самое пекло...
Набродившись вдоволь по тесным коридорам замка Ажлун в одноименном городке, и прокатившись ещё раз на грузовичке-шаттле до подножия холма, мы направились в еще одно замечательное место, которое накануне нам настоятельно рекомендовала увидеть Альфия – в город Джераш.
- Какой там Рим? – темпераментно вопрошала она. – Вы увидите Джераш и поймёте, что ничего интереснее в жизни не встречали. Там историю можно буквально пощупать, понюхать, даже языком лизнуть, если захотите.
Вспомнив об Альфие, я снова погрузилась в мысли об удивительной истории ее жизни:
«В 1991-м году я, наконец, решилась. Мы к тому времени получили в Москве две квартиры, поменяв престижный центр на новостройки и посчитали, что таким образом обезопасили, в случае чего, своё будущее.
Иордания, конечно, пугала. Я лишь в зачатке знала арабский, совсем не представляла, как живут там обычные люди, с чем мне и детям предстоит столкнуться. Но чувства перекрывали все сомнения и доводы рассудка. «Это родина моих детей, дорогая, - говорил мне муж. – Мне всё равно, где они появились на свет, но их корни, их предки живут именно в Аммане, на Востоке, и дети обязательно полюбят мою страну».
Действительность оказалась совершенно не такой, как я себе намечтала. Как это объяснить? Словом, всё оказалось поставленным с ног на голову. То, чего я боялась больше всего – например, нищеты, бытовых неудобств, непривычной пищи и прочего – отсутствовало. Мой Башар оказался удивительно востребованным специалистом и в рекордно короткий срок смог сколотить (точнее, просто заработать) целое состояние. Каждая купленная им квартира была лучше предыдущей, каждый новый район, куда мы уже безропотно переезжали – престижнее прежнего. Мужа заваливали предложениями, он был самым востребованным специалистом во всей строительно-архитектурной Иордании, а наше благосостояние увеличивалось, как на дрожжах. Шубы, бриллианты, автомобили сыпались, как из рога изобилия. Башар пропадал сутками на работе, а я с головой окунулась в общественную жизнь, поверив, что именно здесь, на чужой, казалось бы, земле я сумею реализовать все свои творческие планы, раскрыться как режиссер, заинтересовать местное высшее общество русской культурой, сплотить вокруг себя русских женщин (жен иорданцев и посольских работников) и их талантливых детей…
Но внутри, в груди, как-то подспудно и очень тревожно щёлкал какой-то роковой метроном. Каждый раз, глядя на Башара, я мысленно крестила его и… прощалась. Я не знала, не верила, но чувствовала, что он может уйти. К другой женщине, к другой семье, в другой мир… Нет, не подумай, он по-прежнему любил меня, обожал детей, но не только мы составляли смысл его жизни. Если я торопливо хлебала жизнь полной ложкой, то Башар зачерпывал её горстями, поварёшками, жил взахлёб и не мог остановиться…
Знаешь, я даже не удивилась, когда ровно пять лет назад мне позвонили и сказали, что мой муж умер.
- Как это случилось? – устало переспросила я полицейского, позвонившего нам среди ночи. – Где он?
- Приезжайте! – мне продиктовали адрес роскошного отеля.
Я мчалась свозь ночь, не различая дороги, не видя ничего сквозь слёзы, зачем-то захватив с собой мою дочь Виолетту.
- Где он?! – закричала я, увидев группу людей в форме.
- Кто, мадам?
- Мой муж…
- Ах, это тот, которого отравили…, - произнесла женщина в белом халате и тут же осеклась, поймав взгляд полицейского.
Почему я даже не удивилась, увидев свидетельство о смерти в котором была обозначена в качестве причины смерти какая-то сердечная болезнь? Наверное потому, что все эти годы, наблюдая стремительный успех Башара, я замечала и то, как изменилось его отношение к людям и людей к нему. Большие деньги рождают большую зависть. А большой успех притупляет чувство самосохранения.
Мужа похоронили так быстро, что я даже не успела почувствовать глубину и тяжесть самого понятия «прощаемся навеки». Родственники супруга организовали всё молниеносно. Более того, по легкомыслию, по причине вечной занятости, я так и не успела оформить себе иорданское гражданство (оно было только у детей) и тут-то и выяснилось, что распоряжаться наследством, всеми 750 миллионами динар (почти миллиардом долларов), всеми этими квартирами, строящимся дворцом, гаражами, автомобилями и прочим я не имею никакого права. За пять коротких дней родня мужа оформила опекунство над моими детьми, а еще через десять дней я с ужасом узнала, что все наши деньги переведены в Америку на какие-то подставные счета.
Тут-то и начались круги ада.
Единственное, что у нас осталось – это небольшая, самая первая наша квартирка, из которой нас не могли выселить, ибо крыша над головой «опекаемым» детям всё-таки была нужна.
Начались бесконечные судебные тяжбы. Кто не сталкивался с этим, тот никогда не поймёт, что это самое унизительное, выматывающее и безрадостное занятие в жизни. Чтобы уберечь детей от позора, от издевок, от расспросов, от проблем, я решила отправить Виолетту в Москву, где она с легкостью поступила в ГИТИС и который уже сейчас успела закончить, а сын, воспитанный мной настоящим русским патриотом сам попросился поехать служить в российскую армию.
Правда, было еще одно обстоятельство, которое заставило меня спрятать детей. Я ведь так и не понимала, кому именно помешал мой супруг. Кому он перешел дорогу? В первые недели мы еще продолжали жить без Башара так, словно он уехал в командировку. У нас оставались его друзья, один из которых предложил нам пожить на его вилле. Место это находилось рядом с Амманом, и считалось очень фешенебельным, но заселенным, как сказали бы в Москве, «новыми иорданцами». То есть теми, кто разбогател не по наследству, а спонтанно и не всегда честным путем. Вилла эта была крайней на улице и дочь однажды пожаловалась, что под её окнами по ночам творятся жуткие вещи (жуткие для приличной иорданской девушки, воспитанной в целомудрии и строгости). Я вышла на балкон и заметила несколько роскошных кабриолетов, в которых золотая молодежь этого «рая» распивала спиртные напитки и предавалась всяческим плотским утехам. Вмешиваться было опасно, поэтому я просто переселила Виолетту в другую комнату, запретив ей подходить к окну.
Но однажды вечером мой сын задержался у приятеля в Аммане и попросил нас с Виолеттой забрать его на машине. Выехать за ворота мы не сумели – они были блокированы одним из тех самых кабриолетов. Свет на улице не горел. Фонари у нашей вилы всегда заботливо разбивались. Мы вышли и попросили пропустить нашу машину. В ответ услыхали грубость и мерзкие шутки в адрес моей красавицы-дочери. А надо знать её характер! Виолетта села в машину и включила мотор. Огромный джип угрожающе зарычал. Я едва успела вскочить в салон, как Летта нажала на газ, а потом лихо затормозила буквально в сантиметре от чужой машины. Кабриолет отъехал. Но в то же мгновение из него выскочили четверо парней и направились к нам. Дочь храбро открыла дверцу машины и в эту секунду я услышала её дикий крик и удар железа. Оказалось, что нападающий с силой захлопнул её дверь и девочке тяжеленной железякой этой двери перебило пополам ступню. А дальше я уже помню плохо, потому что бросилась на помощь своему ребенку и попала в лапы двух пьяных хулиганов. Когда на крики прибежали соседи, оказалось, что мы с Леттой лежим в лужах крови, у неё сломана нога, у меня ножом отрублена фаланга пальца, но и рядом с нами валяются без чувств пара девиц и даже пара парней, которых мы каким-то чудом сумели отправить в нокаут. Видимо, сражались как тигрицы.
Естественно, против нападавших возбудили уголовное дело. И естественно, мамы юных развратниц, покрывших позором свои семьи, попытались от нас откупиться. Мы не взяли денег, но предпочли уехать из этого райского местечка как можно дальше. В Москву мне было нельзя, из-за судебных тяжб, а вот Виолетту я постаралась спрятать. Сын еще только заканчивал школу, но при первой же возможности в Москву уехал и он.
Теперь мы продолжаем с Виолеттой ходить по судам, и моя девочка, с великолепным образованием, блестящая и талантливая певица, с фантастическим коларатурным сопрано, которому аплодировала сама великая Гурченко, считая его даже более бархатным, чем её, зарабатывает на жизнь преподаванием в музыкальной школе…»
- Инн, ты пойдёшь в Джераш, или как?
Я очнулась. За окном по-прежнему палило солнце, мы приехали в совершенно удивительное место, но воспоминания о рассказе Альфии заставили меня отрицательно покачать головой.
- Нет, девочки! Я была здесь в прошлый раз. Мне надо просто посидеть в тенечке и подумать.
- И я с тобой! – взяла меня под руку Лада. – Будем вместе пить кофе и вместе думать. А еще ты мне расскажешь о Джераше… Договорились?
Конечно, договорились. Да я и вам о Джераше расскажу, но уже в следующей главе…
Глава 3. Берёзовая Богиня Лада.
Девочки ушли, мы остались с Ладой наедине, и тяжело отдуваясь, обмахиваясь платочками от зноя, опустились на лавочку местной кафешки. Вентилятор натужно гудел, пытался кромсать в клочья жаркий воздух и даже робко плевался каплями воды из-под наброшенной на него влажной тряпки. Кофе в такую жару казался глупостью несусветной, но что делать, если утром в отеле мы его выпить не успели, а тягучая сладкая кола, пусть и прохладная, не воодушевляла совершенно. Поэтому всё-таки выбрали кофе, густой, ароматный, с яркими нотами кардамона и илистой черной гущей на дне.
- Ты чего это сегодня такая заторможенная? Акклиматизация? – с места в карьер спросила меня моя прямолинейная подруга.
Однако для того, чтоб вы поняли, как это прозвучало, вам нужно сначала представить нашу Ладу. Постараюсь её описать…
Если мы с вами примерно одного возраста, то вы еще помните таких наших гениальных певиц, как Людмила Зыкина, Ольга Воронец, Валентина Толкунова… Главное, что их объединяло (помимо неповторимых голосов) – это исключительная русская стать, горделивая осанка, величественная посадка головы и густые косы, забранные в высокую причёску или мудрёный хвост, опоясанный жемчугами.
Такова была и наша Лада.
Мы увидели её в аэропорту Аммана, в роскошном восточном платье и таком же цветастом шелковом хиджабе, она царственно возвышалась над толпой, горделиво поглядывая на суетящихся вокруг людей. Да, на ней и вчера и сегодня были восточные одежды, но я бы легко представила Ладу и в русском сарафане, и в наряде Екатеринских времён, и в парчовом бальном платье.
- Лад, а ты в театре никогда не играла? – некстати спросила я.
- Играла? Не совсем… Пела, скорее. А ты почему спросила?
Вот тут я ей и выпалила про Зыкину, про первое впечатление, про Альфию, рассказ которой мне не давал покоя всё утро. Что-то такое сумбурно-женское и совсем не логичное. Но Лада меня, как ни странно, поняла и тоже задумалась…
- Знаешь, тебе не понять, но я вот вырвалась в Иорданию из Саудии и словно родины глотнула. Ты даже не представляешь, до чего, оказывается, можно скучать по зеленому цвету, по живыми травинкам и листочкам, по утреней росе на каком-нибудь корявом пне… И это при том, что моя жизнь, слава Богу, далека от тех кошмаров, которые довелось пережить Альфие.
- Успокой меня, скажи, что ты счастлива…
- Счастлива? Наверное… Но ты меня взбудоражила этим рассказом. Скажи, чем мы можем ей помочь?
- Она уверяет, что справится сама. Но у Альфии такое огромное сердце, что её главная мечта связана не с личной жизнью, не с дочерями и сыном даже..
- С чем же?
- А ты мне сама сейчас ответишь… Если захочешь. Альфия убеждена, что всем русским девочкам, которые собрались замуж за восточных мужчин, за иорданцев, в частности, надо срочно и бесплатно давать её прямой телефон. Она говорит, что в этой небольшой и клановой стране всё и обо всех известно. Что, сватая русскую невесту, арабский парень может рассказать о себе чистую правду, а может и приврать красиво, и вместо обещанного рая, особняка у моря и любящих родственников девушка получит койко-место в палатке для палестинских беженцев, две-три жены с детьми в придачу и море проблем..
- Это да..
- Ты-то сама как оказалась на Востоке?
- Ну, это длинная история. И про театр тебе не пригрезилось… Хотя я росла очень-очень русской, понимаешь?
- Да! Как Марья-Искусница из сказки.
- Эх, ни черта ты не понимаешь! Я бы пол-царства отдала за берёзовую рощу. За одно тощее деревце! Меня любая наша берёзка в трепет приводила. У нас же только финиковые пальмы, да и те в жару дохнут… А я – северная. И родичи, соседи у меня были наши, посконные северяне… И детство пионерское. А по поводу «искусницы» у меня вообще отдельная история есть... У нас была знакомая тетя Зоя, работала в ИТУ (исправительно-трудовой колонии) на станции Веселой завскладом. При таком знакомстве, как ты понимаешь, проблем в нашей семье с мясом и овощами никогда не было, так как ЗэКа (а попросту зеки) выращивали овощи в теплицах, ну и свиней разводили. Смешная она была, тетя Зоя... Ее вечной присказкой было : "Все сделала чики-пыки, как Марья-искусственница"... Мы с мамой всегда хохотали в голос, потому как объяснять тете Зое разницу между "искусницей" и "искусственницей" было бы бесполезно. Школу она не закончила, война началась, с ней и детдом, ранняя трудовая деятельность и так далее. Мне она была как бабушка! И её немецкая овчарка Дик , и три сына - офицера, которые были как братья, ты не поверишь, но я помню всё…
- Но сейчас-то, сейчас ты от всего этого далека как от Альтаира?
- И да, и нет. Замуж я выскочила рано. И мой первый муж был не кто-нибудь, а главный дирижер кемеровского музыкального театра. Любовь. Как тогда казалось, была жуткая, как «Жестокий романс». Я – вся такая Ульяна Громова из «Молодой гвардии», восемнадцать лет – коса до пояса, голос до мурашек… Могла арию Марфы так спеть – весь зал рыдал… И он – на двадцать пять лет старше, талант и ревнивец, ну и пьяница от искусства, как полагается… Если бы не удрала вовремя, то , наверное бы прибил в припадке ревности или собственной непризнанности.
- Далеко удрала-то?
- В родимые края. В самый распрекрасный Магадан. И сразу начала там активничать на местном телевидении. Мне казалось, что у меня второе дыхание открылось. И замужем побыла, и годы еще совсем девичьи, и дела в стране происходят немыслимые…
- И чем закончилось?
- Ты не поверишь. Правда… Никто не верит. Создали мы телевизионный проект, с презентацией которого приехали на Аляску. Отстрелялись, как положено, выступили-отрапортовали… А в это время там же работала команда учёных. И был среди них высокий, странноватый и очень импозантный мужчина по имени Фарух… Скажи, вот ты веришь в любовь с первого взгляда?
- Да!
- А я, дура, не верила. Но когда он ко мне подошел, когда взял за руку, пригласил на танец, когда мы проговорили на моём плохом английском много-много часов, меня словно в сердце что-то толкнуло. «Лада, - сказал он, - Я должен завра улетать в Нью-Йорк. Ты полетишь со мной?». Представь, несколько часов – и трындец всей жизни. Ты решаешь: или –или… Ты ещё ни черта не понимаешь, но чувствуешь нутром, что это вот, без всяких высокопарных слов о любви и есть твоё родное, твоя вторая половина…
- И ты сказала «Да»?
- Ну, конечно, раз я здесь и сейчас. Я сказала - «да!» и перечеркнула все свои мечты о карьере, о будущем, о родине… Я и жалею и не жалею…Господи, что пережили мои родители, мои близкие, мои друзья и коллеги…
- Оно стоило того?
- Оно того стоило!
В этот момент к нам с Ладой подлетела стая наших иорданских дев, и просто обрушила на нас шквал впечатлений и эмоций. «Вы всё пропустилииии!»
-Что всё?
- Вот, слушайте! Оказывается, Герасу, или Герашу, или Джераш упоминается задолго до включения его в союз десяти городов для обороны южных границ Римской империи от кочевников. Это имя впервые возникает в "Иудейских древностях" Иосифа Флавия. События, о которых говорится в них, относятся ко II веку до н.э. К тому же тот же Флавий называет Джераш одним из самых важных городов декаполиса. Если же еще больше углубиться в историю, то можно обнаружить легенду о том, что это поселение было основано солдатами Александра Македонского. И мы в это практически поверили!!!!
Лишь при набатеях город потерял свое стратегическое значение. Впрочем, это не очень сильно повлияло на его судьбу. Маленький поселок к востоку от реки Иордан превратился в великолепное классическое римское поселение, спланированное по всем законам архитектуры и градостроительства того времени. Здесь появляются грандиозные здания, многие из которых, кстати, были построены в связи с визитом императора Адриана в 129 году, и многие из них мы даже щупали! Потом пришли византийцы, и в пятом веке византийский уже Джераш становится важным центром христианства. Но, надо сказать, что в целом и римляне, и византийцы, и арабы, которым город в конце концов в числе прочих достался в результате победы в битве на реке Ярмук, старались горожан и город не беспокоить… Увы, на сегодня раскопана и расчищена только половина города. На другой же бежавшие в 1878 году с нашего Кавказа черкесы успели построить новый, вполне современный поселок. Можно четко проследить перепад высот грунта, уходящие в сторону улицы и стены. Но их реконструкция - это уже задача, которую предстоит решать археологам будущих столетий.
- Значит, вы нагулялись?
- Мы гуляли по улице Кардо Максимум - бульварчику такому возрастом старше Христа… Мы видели Нимфеум - храм нимф и видели общественный фонтан, храм Артемиды, считавшейся покровительницей города, западные термы. С тех пор как город был заново открыт немецким ученым Ульрихом Зеетценом в 1806 г., прошло почти двести лет. Но вопрос, который не давал ему покоя уже в то время, мы вполне можем повторить и сегодня: "Почему Джераш не вызывает в Европе такого же интереса, как Баальбек или Пальмира?". Мы, Инка, не знаем ответа..
- Вот и поговорили, - подмигнула мне Лада. - Ладно, продолжим в следующий раз…
Глава 4. Русская женщина в Саудии.
Мне так не терпелось продолжить разговор с Ладой, задать ей миллион вопросов, что я едва выдержала, пока мы добрались до отеля. Воспользовавшись тем, что наши подруги и соседки по комнатам первым делом отправились в душ, смывать джерашскую пыль, а мы с Ладушкой вроде как и не пропылились совсем в прохладе местной кафешки, я уговорила её на чашку кофе и демонстративно широко распахнула глаза:
- Ну?
- Ой, ты такая смешная… Чувствую себя довольно глупо. Я как-то не привыкла давать интервью.
- Да какое там интервью. Просто у меня была подружка, которая вышла замуж за саудита, так она из своего Джидда через десять лет удрала и таких ужасов мне понарассказывала… Хотя супруга обожала, как кошка, до царапания.
- Мы с тобой остановились на том, если ты помнишь, что моё замужество решилось за тридцать минут. И поверь, ни кошкой, ни собакой, ни даже Джульеттой я себя в тот момент не чувствовала. А вот интуиции всегда доверяла. Мне вообще кажется, что самый главный женский орган то, в котором запрятана эта самая интуиция. Если уметь к ней прислушиваться, то многих бед можно избежать, а ошибок не наделать. Думаю, что в тот промозглый вечер на Аляске, я себя, наконец, услышала. Мне показалось, что Фарух – не столько мужчина всей моей жизни, сколько мой близкий человек, вторая половина, муж и, возможно, отец моего сына. Так оно, впрочем, и оказалось. Веришь, меня совершенно не интересовала его профессия, достаток, даже то, кто он по национальности и откуда родом. Я даже не спросила, куда мы должны уехать. Он просто попросил меня стать его женой и я согласилась. Если бы доверие можно было измерять в каких-нибудь, скажем, литрах, то моё доверие к нему в тот момент равнялось бы объему Байкала.
- В тот момент? А сейчас?
- И сейчас тоже. Мне иногда даже смешно, когда я от скуки (Фарух работает, я – нет), начинаю заниматься самопсихоанализом. По запчастям мы с ним не совпадаем ни в чём: ни в темпераментах, ни в характерах, ни в религии, ни в традициях, ни в отношении к друзьям и в деньгам… Но когда все эти несовпадения складываются, оказывается, что мы похожи, как однояйцевые близнецы.
- Единство и борьба противоположностей, - с умным видом произнесла я и заткнулась, заметив, как Лада чуть наморщила нос. Степень доверительности между нами была еще на начальной стадии и спугнуть её желание рассказать о себе можно было в любой момент.
- Ты вот заговорила о Саудовской Аравии. Но это наш временный дом, о котором я, конечно же, еще расскажу. Большую часть нашей жизни мы всё-таки прожили в Штатах. И наблюдая за работой мужа, за его карьерой, я поняла, что определение «русский Ваня» - понятие интернациональное. Веришь, я никогда и никого не встречала с такой гениальной одарённостью, помноженной на трудолюбие, какие присущи Фаруху. Но и никого на моей памяти так не эксплуатировали, не обводили вокруг пальца как моего супруга. Да, ему платили огромные деньги. Но… Как тебе объяснить? Он приходил в фирму и взваливал на плечи тот объем работы, который до него выполняли несколько отделов. Эти отделы, кстати, никто не увольнял. Они так же продолжали получать зарплату. А пахал, словно деревенский мерин, мой Фарух.
- Как-то я в нём узнаю брата Колю, - пробормотала я опять и тут же хлопнула по губам ладошкой.
- Не удивляюсь, - хмыкнула лада, - Все поцелованные Богом люди в чём-то похожи и такие же дети до старости… Кстати, о старости. У нас, наконец, родился мой долгожданный сыночек. И в этот момент я стала отчетливо осознавать, что разница в 17 лет между мной и мужем – колоссальная. Что если он будет так же ишачить на какого-то дядю, то мой сын рискует просто потерять отца, а я мужа. Он же просто сгорал на работе. И тут нам подвернулась Саудия и возможность открыть собственный бизнес. Конечно, уезжать из сытой и ленивой Америки было страшно. Пустыня, зной, песок, нефть, ислам, шейхи какие-то – вот и всё, что я знала об этой стране. Но вариантов не оставалось. Или Саудия, или родина Фаруха – Индия. А мне, с моими сосудами, влажная жара родины мужа казалась просто адом. Зная это, муж выбрал Аравию.
- Не пожалела?
- Ты знаешь, нет. Я не знаю, что тебе такого ужасного рассказала твоя подруга и почему она оттуда убежала, но я рассуждаю так – жить можно везде.
- Ну, как же! А бесправие женщин? Полное, абсолютное… А эти дурацкие наряды? А необходимость жить по законам шариата?
- Давай по порядку. Чем тебе не нравятся мои наряды? По-моему, очень удобно. Носить исключительно чёрный хиджаб вовсе не обязательно. Он может быть и ярким, и кокетливым, и дизайнерским. Кроме того, в зной, в пекло с непокрытой головой из дома особо не выйдешь. Шляпы мне не идут. Точнее, я их не люблю. Зато платки и шарфы обожаю. Так что хиджаб – это плюс. Теперь о «халате» - абае. Скажи, вот ты в Москве, всегда готова выбежать из дома за продуктами, скажем, не ругаясь, что вечно нечего надеть? В нарядном не пойдёшь, а любимые джинсы постираны, спортивный костюм испачкан клубникой, в домашнем халате стыдно… Согласна? А у нас – абая. Она всегда висит на плечиках чистая и опрятная, летняя и «зимняя». И я могу выйти в ней в город, даже если под ней буду только я. Хоть в нижнем белье, хоть без. Утрирую конечно, но с точки зрения практичности тоже очень удобно.
- Ладно, убедила, чертяка говорливая. Но с шариатом-то – швах?
Лада рассмеялась:
- Знаешь, с чем швах? С деревьями и кустиками. Они, подлецы, только зазеленеют, как сразу чахнут. Вот по зелени скучаю смертельно. А всё остальное – это от лукавого. У меня огромный дом, бассейн, крыша (это почти второй двор). Мне это надо всё убрать, потому что по нашей советской ментальности я терпеть не могу домработниц, а порядок обожаю. Еще мне надо всё перестирать и перегладить, приготовить завтрак, обед, ужин, провести сына в школу и встретить из неё, проверить уроки, сходить в магазины. Какой, к чертям, шариат? К тому же я не рассказала о своей второй любви всей жизни..
- Только не говори, что у тебя есть любовник!
- С ума сошла? У меня есть четыре собаки! Сын смеется, что у нас в семье пятеро детей, и он не самый главный. Вот сейчас сижу тут с тобой, треплю языком, а сама, знаешь, о чем переживаю?
- О чем? О том, что мои бусики-пусики, прости за выражение, загадят весь двор до моего приезда. Это в Росси хорошо: покакала собака, всё в землю ушло – и перегной. А ты на мраморных плитах побегай, пособирай…
В этот момент в холле отеля появилась румяная и посвежевшая Ольга с кучей пакетов в руках:
- Насилу нашла! Конечно! Они тут сидят, языками чешут, а подарки девам иорданским, значит, я сама упаковывай… И к Альфие ехать надо. Автобус уже пришёл с этим, как его, с Кайсом, с гидом! И Иришку Обимаху с днем рождения поздравлять надо. Ну, никакой совести у людей!
Оля Лопатина тяжко и презрительно фыркнула и умчалась в сторону ресторана.
- Обожаю её, - подмигнула мне Лада, и мы отправились вслед за ней.
А вечером был совершенно фантастический вечер у Альфии.
Она с дочкой живет в одном из самых престижных районов города, которые у них почему-то нумеруются, и в квартире, которая абсолютно не похожа на наши российские, московские. Холла, прихожей, как таковой нет. Зато есть ресторанных размеров большая комната. От неё отходят рукавами две спаленки (каждая со своим санузлом), а венчают картину пеналообразная, длинная, но просторная кухня и огромных размеров балкон, на котором у Альфии, например, установлен не только стол с креслами, но и библиотека.
Окна квартиры, в которой нас ждал самый настоящий приём на высшем уровне, выходили на православный храм. И первое, что мы услышали, войдя в квартиру подруги, был протяжный, малиновый звон, а первое, что увидели – золотые сполохи куполов в закатном иорданском солнце.
Но об этом я расскажу уже в следующей главе…
Глава 5. «Обнимашки с Обимашкой»
Пока мы накрываем стол у Альфии (а это целое действо, о котором я расскажу подробнее чуть ниже), коротенько проинформирую о виновнице нашего торжества – Ирине Обимахе, нашей литовской подруге.
Первое, что я узнала о ней – это то, что у неё есть замечательный муж. Ну, то есть, у нас у всех мужья разной степени замечательности, но её Шурик – это нечто особенное! Как вы думаете, как отреагировали наши супруги на сообщение о том, что мы списались в фейсбуке, ни разу не встречались, ничего друг о друге не знаем абсолютно и договариваемся о встрече не в московском скверике, а в далёкой Иордании, да и летим туда с разных концов мира??? Мой, например, почитал мои посты, внимательно посмотрел мне в глаза и произнёс многозначительно: «Уверена??? Ну, смотри. Не говори, что я не предупреждал!». Муж Оли Яврумян тоже покрутил пальцем у виска, но, обожая жену, проворчал что-то типа того, что «бабы они есть бабы и по определению – курятник». Александр Обимаха поступил много мудрей. Он сам прилетел из Вильнюса в Москву и решил со мной встретиться…
Уже узнав историю их С Ирой знакомства, много позже, по-моему в Акабе, я совсем не удивилась её рассказу. От её мужа исходит такая волна необыкновенной, незыблемой, неколебимой надежности, что хочется прямо сразу спрятаться за ним, как за каменной стеной, и мирно пережидать любые житейские непогоды. Это не мужчина, а волнорез, при этом очень мягкой, домашней наружности и искреннего дружелюбия.
Мы встретились с ним в кафе, опознав друг друга по фотографиям, которыми предусмотрительная Ира снабдила каждого. На фото её муж стоял на фоне умопомрачительно красивого старинного автомобиля.
- Здравствуйте, я Инна.
- Александр. Я вас сразу узнал.
- И я вас. Хотя и автомобиля рядом нет, - я рассмеялась, - Знаете, вы второй в моей жизни человек, который увлекается ретромобилями.
- А первый кто?
- Евгений шаманский. Московский мебельщик.
- Женька?!!! Не может быть?! Вы знакомы? Вот это да! Да он мне только вчера звонил, сердился, что я увёл у него из-под носа модель первого российского атомного ледокола…
После этого мы почувствовали себя словно родственники, которые не виделись давно и которым есть о чём поговорить, кроме далекой Иордании и наших странных женских каникул. Меня интересовала жизнь современной Литвы, подробности жизни в ней посконно русских Обимах, то, что говорит и думает местное население.
- Всё не так однозначно, - сказал Ирин Шурик и подмигнул. – Не знаю, как сами литовцы, но кореннее Обимах на той территории нет никого. У нас старинный род старообрядцев, сосланных при расколе церкви в Сибирь. Но до Сибири мои пращуры не доехали, а выбрав путь из Москвы на север заякорились в наших краях. Поскольку никто в семье не пил, Бога чтил, а работал за троих, скоро у нас был крепкий хутор, в котором разводили скот, растили и собирали тучные урожаи, а в семье прибывал достаток. Нужно сказать, что и в те далёкие времена, да и сейчас недобрых соседей и завистливых взглядов было множество. Любой мог хозяйничать на этих землях. Любой, но не русский. Когда случилась наша уже, современная, независимость и наступил европейский рай, мне пришлось уйти из любимой реанимационной кардиологии, которой я отдал двадцать лет жизни, в бизнес, в котором я ничего не понимал. Слава Богу, я додумался превратить в бизнес любимое хобби – реставрацию старых машин. Это хоть как-то примирило с действительностью. Поэтому сегодня я могу твёрдо сказать одно – ни одна власть нас за пятьсот лет не сломала, не сломает Обимах и дальше…
Всё это я вдруг вспомнила у Альфии, когда мы на кухне готовили самый странный на моей памяти иордано-российский праздничный ужин.
- Дайте мне настоящую газету, - громогласно и весело заявляла Оля Лопатина, - И я разделаю эту вашу селёдку, да так, что вы проглотите рыбу вместе с пальцами!
- Девочки, у нас три вида черного хлеба: и литовский, и бородинский, и пятигорский… А еще местные лепешки в пяти вариантах. Мне что, всё это выкладывать сразу? – недоумевала именинница Обимаха.
- Любимые мои, если вы скажите, что ели когда-нибудь табулех вкуснее моего, я полезу в драку! – добавляла огня Альфия…
Шесть мужчин, пятеро из которых были черкесами, подопечными мальчиками из ансамбля народной песни и пляски под руководством Альфии и один её адвокат робко прятались на балконе, выныривая оттуда только затем, чтоб под нашим руководством в сотый раз переставить стол или передвинуть кресла.
Наконец огромный пятиметровый стол был плотно заставлен угощениями, где в тарелках соседствовали гостинцы из Москвы (красная икра, сухая колбаска, наш сыр и, конечно, наши конфеты, коньяк и водка) с подлинниками иорданской кулинарии – мясными, овощными, горячими и холодными ароматными блюдами. Запах стоял такой, что можно уже было не пить и не закусывать – эффект плацебо налицо!
- Олька Яврумян, - захохотал кто-то, - можно не есть, а сразу делать пятьдесят твоих глубоких плие…
(О нашей Оленьке Яврумян и её методике «три Дэ» - нашего коллективного похудения я тоже расскажу позже…)
Наконец началось само торжество.
На импровизированную сцену вышла красавица Виолетта и над засыпающим Амманом поплыл её удивительный, сочный, глубинный и очень русский голос. Мы замерли. Летта пела сразу на нескольких языках: русском, французском, арабском, английском, испанском, украинском, китайском, иногда сочетая куплеты, объединяя мелодией города, страны, народы и континенты… Это было настоящее волшебство! Мы аплодировали так, как не рукоплескали никому и никогда.
Но буквально через несколько минут, мы уже рыдали, вытирая платочком чуть захмелевшие глаза, ибо Альфия представила нам их главную, написанную дуэтом, песню:
- Девочки! – сказала она, - сейчас моя дочь споёт вам «Перекрёсток». Запомните это слово… Это не слово, это – пароль. Взлетим ли мы ввысь, падём ли мы ниц, случится с нами радость неимоверная или ужасный ужас, вам достаточно просто позвонить и сказать «перекрёсток» и я брошусь вам на помощь. Я без билетов проведу вас в самую крутую ложу самого крутого театра, где будет выступать Виолетта, я распахну вам свои объятия в Москве, я встречу вас здесь, в Иордании, ибо всё преходяще, а перекрёстки людских судеб, которые нас сводят воедино – истинны и вечны…
Честно говоря, я не думала, что после этих слов и после этой прекрасной песни у нас останутся силы на что-то еще, но я плохо знала Альфию.
- Инн, пошли со мной…, - заговорщицки прошептала она, - И маякни девочкам… Сейчас будет цыганский романс и мне нужна ваша помощь.
Не особо сортируя, я похватала за руку тех из наших иорданских дев, кто находился рядом и утащила их в спальню Альфии.
- Наряжайтесь! - велела она, и распахнула чемодан с цыганскими юбками.
Мы безропотно переоделись.
- Выходите с танцем после первого куплета и припева, - прошептала Альфия и выключила свет.
- Иннулик, у меня махать нечем, - хихикнула Нина Быстрова. – на мне три цыганских платка и ни одной юбки, кроме собственной..
- Дорогая, артисту важен кураж, а не юбки, - важно произнесла я и тоже рассмеялась…
После нашего феерического танца, передать темперамент которого смогут только кадры видеохроники, наступил ещё один знаковый момент. Наконец-то встали и подошли к Виолетте черкесские мальчики. И тут нас ждал ещё один сюрприз… Красавица Виолетта, спев несколько томно-тягучих куплетов черкесской народной песни, щёлкнула переключателем магнитофона и дом Альфии взорвался звуками «Лезгинки». Летта, еще не снявшая цыганское платье медленно заскользила между джигитами.
Но тут, вдруг, и совершенно внепланово, в их спетый и станцованный ансамбль белым лебедем вплыла Наташа Кривцова. Та, что из Пятигорска. На ней не было восточного платья, она годилась этим мальчикам в мамы и бабушки, но Боже мой, что это был за танец… Даже я, которая всю жизнь считала, что в «Лезгинке» всё делают сумасшедшие, горячие, пышущие страстью и темпераментом мужчины – потерялась. Наташа плыла павой, она дразнила, она была целомудренно-соблазнительна настолько, что даже умничка Виолетта отошла в сторону и стала азартно хлопать вместе с нами. Это была совершено новая и безусловно прекрасная Наташа – дева без возраста, царица, богиня, красавица….
- Инн, ну у тебя и цветник, - лукаво подмигнула мне Альфия, и тут же свела брови, - Именинный торт готов. Давай уже поздравлять Иру!
Но и тут не обошлось без курьёза.
Свет погасили, свечи зажгли, мы запели «Хэппи бэздей», старательно копируя слова этой песни на арабском языке, ибо солировали черкесы…
Мы спели песню раз, второй, пятый, десятый….
Иришка всё снимала на свой айпад, а свечи всё горели…
- Мать, задувай уже, а? – рыкнула Оля Яврумян, и охрипшие поздравлятели взглянули на неё с благодарностью.
День рождения потихоньку закончился и мы поспешили в уютные кроватки, спать четыре коротких часа перед новыми приключениями.
Ну а вы, дорогие мои читатели, подождите совсем чуть-чуть и я с удовольствием продолжу рассказ об истории любви наших замечательных Обимах!
Глава 6. О Петре и об иорданских семейных ценностях.
Как вы помните, дорогой читатель, вчера мы знатно отметили день рождения нашей подруги, а посему подъём был не из лёгких. И совсем не из-за того, о чём бы подумали, ухмельнувшись, мужчины. Наш гаремчик так лихо отплясывал и так дружно подпевал великолепной Виолетте, что утренние «пятьдесят глубоких плие» для сжигания 256 калорий выполняли в холле у лифта только четверо самых стойких. Остальные предпочли провести в мягкой постельке лишние двадцать минут. Кто из нас был прав? Не ведаю... Но я нам всем не завидовала, ибо единственная, пожалуй, знала, что 270 километров до Петры, да по жаркой дороге, да практически без остановок утомят любую. И единственное, что могло скрасить это путешествие – это увлекательный рассказ гида, или просто разговоры о нашем вечном, женском, сокровенном.
К нашей большой радости Наташа (проводник) умела быть разной. Для Оли Лопатиной, которая сидела почти рядом с ней и все исторические факты честно и пунктуально записывала в айфон (да-да, вот такие у нас девы иорданские!) – Наташа была просто кладезем важной и полезной исторической информации. На галёрке, которую оккупировали мы с Олей Яврумян, Ниной Быстровой и Ирой Обимахой разгорелись жаркие диспуты вокруг Библии. Надо сказать, что Наташа так часто ссылалась на эту Книгу Книг, так тесно увязывала строки из Ветхого Завета с теми открытиями, которые сделали археологи в последние десятилетия двадцатого века, что мне самой, поневоле, захотелось увидеть эти строчки собственными глазами. А еще заглянуть в Коран и Тору, которые тоже цитировались предостаточно.
Ну, посудите сами… В общей сложности Петра и народ её были осуждены шестью пророками: Исаией, Иеремией, Иезекиилем, Иоилем, Амосом и Авдием. Вероятно, народ Едома, действительно, погряз в грехах. "Их пророчества о Едоме, - рассказывала Наташа, - столь многочисленны, столь красноречивы по своему языку, столь разнообразны, грандиозны и подробны, что для их пересказа потребовалось бы немало часов, и еще больше - для показа их точного и неукоснительного исполнения". Вот только некоторые из Пророчеств о земле набатеев, о земле Едома, то бишь нынешней Петре:
1. Превращение в пустырь (Ис. 34:13).
2. Население покинет эту землю навсегда (Иер. 49:18).
3. Завоевание язычниками (Иез. 25:14).
4. Завоевание Израилем (Иез. 25:14).
5. Кровавые события (Иез. 35:5: Ис. 34:6-7).
6. Едом будет опустошен до самого города Фемана (Иез. 25:13).
7. Едом будет населен дикими животными (Ис. 34:13-15).
8. Прекращение торговли и ремесел (Ис. 34:10: Иез. 35:7).
9. Проходящие мимо будут во веки веков изумляться (Иер. 49:17).
- Ну и почему это всё произошло? – не выдержала Таня Дивакова.
- А вот пойдём гулять по Петре и будем разбираться на месте, - улыбнулась Наташа.
- А и действительно, - тут же встрепенулась Оля Яврумян. – Давайте поговорим о нас, о женщинах. Мы же договорились делиться своими историями. А уж истории женщины, которая рискнула на брак с восточным мужчиной, с мусульманином, нам особенно интересны. Так что, Натусь, рассказывай.
Наташа мягко улыбнулась, опустила глаза и поинтересовалась?
- Вам, правда, это нужно?
- Правда-правда! – хором ответили мы.
- Ну, тогда слушайте. Замуж за Ису я вышла в далёком 1986 году, когда мы оба закончили учёбу. Вариантов остаться в Советском Союзе у Исы не было, хоть и учился он по направлению компартии, и диплом получил красный. Пришлось мне выбирать – уезжать с любимым мужем в незнакомую Иорданию, обрывая, возможно навсегда, связи с родными и друзьями, или остаться на родине, но осиротить дочку и потерять любимого. Я выбрала первый вариант, хотя слёз было пролито немало, и страшных пророчеств я тоже наслушалась. Первое, что поразило меня в Аммане – это не восточный колорит, а сам дом Исы, в котором, помимо нас, жило еще 18 человек. В России мы не привыкли к таким большим семьям и к тому, что может отсутствовать, в принципе, право на какую-то личную обособленность и закрытость. Твой ребёнок – это общий ребёнок. Твои обязанности по дому – это работа для всех. А работа каждого – работа и для тебя тоже. Первое время мне казалось, что я сойду с ума. Не потому, что плохо, а потому что непонятно. Языка не знаешь, вокруг гвалт, все тебе улыбаются и что-то показывают знаками, а ты не знаешь, то ли тебя к столу приглашают, то ли просят помочь обед приготовить.
Но постепенно я разобралась и жизнь стала налаживаться. Пока Иса с братьями стали пристраивать к крыше этаж для нашей семьи (а вы обратили, наверное, внимание, что в Иордании, в Египте, да и в других странах Востока крыша дома – это просто перекрытие с торчащей арматурой, чтоб можно было поднимать дом выше и выше – по мере роста семьи), я привыкала к иорданскому ритму жизни…. Просыпаемся мы рано, раньше детей и мужчин. И первое, что мы делаем, это готовим для всех завтрак. Иорданский завтрак обязамельно включает в себя хумус, мутабаль, табулех и пару видов мягкого сыра – овечьего или коровьего. Никаких тебе яичниц или сосисок. Вся пища предельно простая и здоровая: овощи, бобовые, кунжут, оливковое масло и кисломолочные продукты. Оливковое масло, кстати, тоже подают не просто так. В чашечку со свежим, густым, крестьянским, зеленоватым, первого отжима маслом добавляют чайную ложку исопа, молотого барбариса, толченого чесночка, соли и лимонного сока – и макают туда свежие лепешки. Запивают всё чаем с добавлением трав, или кофе с кардамоном.
Мне очень повезло со свекровью, ибо после того, как мужчины завтракали и уходили на работу, она брала меня за руку и уводила в свою комнату. Там мы смотрели арабские сериалы, пили, не спеша кофе, ну и учили арабский язык… И только отдохнув пару часиков, мы принимались с ней за уборку дома, стирку, глажку. Приготовление обеда и прочие женские дела. Когда выяснилось, что арабский я учу очень медленно, мне предложили закончить специальные языковые курсы, а потом еще и поучиться в местном университете, чтобы получить диплом гида-экскурсовода. Это заняло примерно год, но я горда тем, что на выпускных экзаменах мой арабский признали лучшим среди студентов-иностранцев.
- Как-то всё очень сказочно…, - нахмурилась Оля. – Неужели проблем не было вообще никаких?
- Ой, ну, конечно же были, - спокойно улыбнулась Наташа. – Неужели никто из вас не ссорился мужем, не переживал из-за болезни ребёнка, не страдал из-за нереализованности собственных амбиций, не сложившейся карьеры? Думаю, нет таких. А у меня это всё умножалось на языковой барьер, на невозможность поплакаться подружке в жилетку, на отсутствие рядом (или в пределах досягаемости) мамы, родины…Но умный, точнее, мудрый человек умеет всегда взвешивать плюсы и минусы. В результате, плюсов оказалось больше. У меня родилось трое прекрасных детей, появился так ожидаемые любым восточным мужчиной сын. Знаете ли вы, что в момент рождения сына у иорданца и мать младенца, и его отец перестают для общества иметь собственные фамилии, а становятся «ум» и «абу». Наташа Ум-Ферас и Иса Абу-Ферас. Мать и отец Фераса – вот кем мы стали. Девочки продолжают носить первую фамилию отца даже в замужестве (фамилию мужа тут не дают) и меняют её только при рождении сына…
За разговорами мы не заметили, как проехали почти триста километров. Правда, мы останавливались пару раз, чтобы выпить бодрящего иорданского кофе, да прикупить сувениров.
Но к момента приезда в Петру (почти к двум часам дня), мы решили, что посетит Город Городов и восьмое чудо света уже завтра, а пока насладимся хамамом, отдохнем в прохладных комнатах отеля, прогуляемся по магазинчикам города…
Кстати, если вы будете в Иордании, не гонитесь за звездностью отелей!
В прошлый раз мы останавливались в пятизвездочном Мовенпике, в этот раз в отеле, который «плечом к плечу» примыкал к своему великому собрату и имел всего три звезды. Разницы, доложу я вам, никакой! Единственное отличие – наличие бассейна, который в «Мовенпике2 был, а у нас нет. Но хитрость и секрет Иордании, а особенно Петры, заключается в том, что весь ваш день расписан, как по нотам. У вас, в промежутках между экскурсиями, просто не будет времени на этот самый бассейн. В страну едут на ограниченное время – на три дня, на неделю, реже на десять дней… Поэтому вы можете реально сэкономить тысячу-полторы долларов, если доверитесь своему туристическому агентству в России, или туристическому агентству в Иордании, где обязательно (правда!) есть человек, который говорит по-русски. Такая уж это страна. Здесь все говорят на арабском, знают английский, но непременно и русский тоже..
Ну а пока наши девы наслаждаются массажем и парилкой в восточном хамаме, я тоже сделаю перерыв и пойду выпью кофейку с кардамоном. Вы не знали, что кардамон излечивает от тысячи и одной болезни? Так знайте теперь!
Глава 7. Моя Нина
Эту главу я назвала так совсем не случайно. За время нашей поездки Нина Быстрова стала, действительно моей: моей соседкой по комнате, моей собеседницей, моей сокурильщицей и сохохотальщицей, моим другом, моей наставницей, моей мамой и моим ребенком. Я очень рада, что мы нашлись в этой жизни! Но для того, чтобы рассказать о ней всё-всё главы точно не хватит, поэтому я буду возвращаться к истории её жизни снова и снова.
Когда мы встретились в московском кафе впервые, я подумала, что эта маленькая и очень обаятельная тридцатилетняя женщина проблем в путешествии не доставит никому: она в меру улыбчива, в меру серьезна и очень интеллигентна, очень… Первым моим удивлением было то, что Нине, оказывается, больше лет, чем могла бы ей дать даже самая придирчивая и завистливая вредина, что годами своими она гордится, что не пользуется никакими искусственными приёмами омоложения, что она похудела с моего размера до своего – крохотного – простым усилием воли и самодисциплиной за каких-то пару месяцев, что у неё двое взрослых детей, которыми она неимоверно горда и достаток, который она создала своими миниатюрными руками, без малейшей помощи мужей, друзей, родителей или кого бы то ни было.
Но первый долгий и важный для каждой из нас (надеюсь) разговор, состоялся у нас в Петре, когда остальные левы иорданские разбрелись в хамам, по магазинчикам, просто побродить по городу, а мы вышли на предзакатный балкон отеля и удобно расположились в креслах. Взяли с собой коробочку инжира в шоколаде, налили по чашечке кофе, закурили и заболтались «за жизнь» на долгие пять-шесть часов.
- Ты знаешь, Иннуля, а ведь его можно понять. Правда-правда…
Потом я услышу эту фразу еще раз триста, и относиться она будет к самым разным людям и ситуациям, оправдать и обелить, и простить которые я бы, например, не смогла ни за какие коврижки. Но Нина всё спокойно объясняла и оправдывала…
- Я коренная москвичка, - начала рассказ она, - Даже не коммунальная, а барачная. Родилась в том самом бараке, где «на сорок восемь комнаток всего одна уборная», да и та в Тимирязевском парке.. Когда наш барак расселили и дали коммуналку – это казалось раем. Мы привыкли жить в бедности, но не в злобе. Рядом жили и алкоголики, и буяны, и просто вредины. Но мои мама и бабушка как-то так организовывали нашу жизнь, что всё плохое и грязное проходило словно мимо нас. Я училась, ходила с удовольствием в школу, потом в институт, потом, как все, только чуть раньше, чем все, встретила парня и полюбила его и очень быстро стала мамой. Буквально в первый же год нашего брака родилась моя Лиза. И вот тут я почувствовала, что этот крохотный комочек – моя драгоценная дочь – навсегда перевернул мою жизнь. Я не знаю, откуда у меня тогда взялись силы, чтобы закончить учёбу, чтобы не укатить по распределению в тьмутаракань, а попасть на престижную по советским временам работу администратора интуристовской гостиницы (это было возможно исключительно по огромному блату, которого у меня отродясь не было), я не знаю, кто меня надоумил в горбачевские времена одной из первых затеять собственный бизнес… Вот ты говоришь, что спишь по 5 часов, что у тебя так устроен организм.. Я спала по четыре, но при этом мой организм устроен принципиально иначе. Мне для полноценного сна требуется очень много времени. Но тогда это меня не смущало.
Но, знаешь, шло время, и мой обожаемый муж стал как-то менее обожаем. В какой-то момент я поняла, что мы, изобразив на старте двух лихих скакунов, вдруг превратили наш брак в повозку, которую тянет единственная лошадь. И этой лошадью была я… Но, ты знаешь, моего первого мужа можно понять..
- Нинуль, я тебя убью!
- Нет, правда.. Он так много говорил о любви и взаимопонимании, что мне даже было как-то неудобно предъявлять ему претензии. Он, дескать, любил и этим самовыражался, а я эту любовь кормила и поила. Ты не поверишь, но мне какое-то время это казалось даже нормальным. Ну и что, что я работаю в то время, пока мой супруг почивает.. Я же не для себя.. Для ребенка… Я же мама…
- Ну и когда у тебя открылись глаза?
- Они и не закрывались. Я всё-всё реально осознавала. Но твердила, как многие женщины тогда – семейные ценности, муж, ребёнок, все дела…
- Однако, в какой-то момент твое терпение лопнуло?
- Да. И при этом я почувствовала себя дико виноватой. В моей жизни появился человек, который, по идее, должен появляться у девушки лет в шестнадцать. Он дарил мне цветы, он на студенческие гроши водил меня в кафешки, где угощал мороженым, он любовался моими руками без дорогого маникюра, он обожал прикасается к моим волосам… Это сейчас всё просто и именуется словом любовник. Тогда мы говорили – любимый. Да-да! У меня в жизни появился любимый человек. Мне было лет двадцать семь, ему двадцать два, по сути – оба дети, да к тому же окрылённые самыми возвышенными чувствами. Но если ты помнишь то время, то отлично поймёшь, какие преграды стояли на пути этой любви: партийные, профсоюзные, общественные… Мы не понимали, как нам жить друг без друга, но еще больше не понимали, как сделать так, чтобы жить вместе. Я тянула с разводом, сколько могла, пока не почувствовала в какой-то момент, вдруг и со всей ясностью, что я, ведь, по сути, абсолютно безразлична мужу. Он давно уже любит не меня, или, скажем, дочь, а наше комфортное и обязательное присутствие в его жизни. Достойный доход, достойный статус, обновлённая и расширенная стараниями жены жилплощадь.. Тут она наследство получила, тут где-то подсуетилась, тут десять ночей в очереди за мебелью отдежурила. А ему только и оставалось талантливо признаваться в любви. Даже к бизнесу он потерял интерес, потому как его физические усилия на этом поприще заменили наёмные сотрудники и родная жена.
- А как же ты всё-таки решилась на разрыв?
- Ой, не спрашивай… Просто в какой-то момент я поняла, что если я еще чуть-чуть поживу во вранье и во встречах украдкой, то я потерряю и любимого, и себя, и будущее. Дело близилось к тридцати и я хотела еще детей, хотела смеяться от души с любимым, а не натужно и вежливо улыбаться нелюбимому, хотела, чтобы Лиза ощущала себя счастливой, потому что счастлива её мама.
- Ты всегда с такой нежностью говоришь о детях, о дочери…
- Лиз у меня необыкновенная! –Нина рассмеялась. – Так, вероятно, утверждают все мамы, Но это правда. Она совершенно не похожа на меня. Я стопроцентный реалист, она идеалистка, я практик, она романтик, мне ближе юриспруденция и бухгалтерия, ей – живопись и театр.
- Она замужем?
- Нет! И в этом тоже вся Лиза. Девушки выходят замуж по разному. Моей нужно, чтобы всё было по максимуму: чувства, ответственность, внешние данные, ум, воспитание, предки, общие взгляды на жизнь.
- Ох, трудно, наверное, с таким характером.
- Трудно, конечно. Но зная Лизу я верю, что она своего добьется.
Мы проговорили еще пару часов, и я словно вернулась в свою молодость, в то время, когда сама жила страстями, переживала развод, поднимала сына, выживала в лихие девяностые и начинала взрослеть, теряя розовые очки. Но, к стыду своему, я не могла припомнить, чтобы я, так легко и непринужденно, как Нина, могла приложить руку к сердцу и сказать: «А знаешь, ведь его тоже можно понять».
Умение прощать – великая наука, которая атеистке Быстровой даётся куда легче и милосердней, чем мне – христианке. И этому я буду у неё учится и учится.
Тем временем на Петру опустилась ночь.
Арабская ночь всегда прекрасна. Она не такая звездная, как африканская, или наша.. Мне иногда кажется, что на Востоке звёзды стесняются сиять во всю мощь, дабы правоверные могли ясно видеть в свете луны отблески полумесяцев мечетей…
Громко и протяжно закричал муэдзин.
Мы нырнули в крахмальные постели, пожелав друг другу спокойной ночи и хороших впечатлений на завтра. Завтра предстоял самый трудный и бесконечно долгий день.
Ка-то встретит нас загадочная Петра?
Глава 8. «Танец семи покрывал»
Снова вечер взошел на трон, править сказочной красной Петрой, а мы выбрались в душный даже в ночи городок, чтоб попить кофе и поговорить о жизни. Но в этот вечер, хотелось говорить иносказательно. Еще не все были готовы к тому, чтобы сбросить с себя «семь покрывал» перед мало пока знакомыми друг с другом девами…
Семь покрывал… Самая чувственная и самая страшная библейская история. И не мудрено, наверное, что произошла она здесь, в Иордании, всего в каких-то ста километрах от того места, где мы сейчас так неспешно прихлёбывали кардамоновый кофеёк.
Мы все дети божьи. Но еще мы и дети собственных родителей, и дети, точнее, рабы своих сиюминутных желаний, своего «хочу»… Приходит ли расплата за наши ошибки? Наверное. Была ли счастлива легендарная Саломея, о которой мы сейчас наперебой говорим? Вероятно…
Сегодняшний рассказ Наташи Ум Ферас о нравах и обычаях иорданских семей родил у нас миллион вопросов. Как всегда и больше всех горячилась темпераментная Оленька Яврумян:
- Девы, ну как вы не понимаете? Предательство мужа, измена – это всё наши русские, славянские слова. В исламе муж не изменяет. Он просто приводит в дом еще одну жену, а потом еще одну жену… И девочки готовы к этому с младенчества. Они растут в этой атмосфере кучи мам и мачех. Гордыня – это тоже не исламский порок и не их слово. Вспомните, какие ключевые определения счастливого брака мы услыхали сегодня? «Богатый выкуп» за невесту, килограммы золота, тысячи динар, квартиры, машины, наряды, мебель… Где там звучало слово «любовь»? Это просто мирное и уважительное СО-жительство двух взрослых людей, доверившихся своим родителям, которые сделали за них выбор.
- Ты хочешь сказать, что мусульманки не ревнивы?
- Я хочу сказать, что если они ревнивы, то они не мусульманки.
- Вы дадите мне дорассказать про Саломею? – возмутилась я. – Интересное кино. Сами спрашивают, сами перебивают. Учтите, в замок Ирода мы не попадаем. Если только издалека на него посмотрим.
- Ладно, рассказывай уже, - примирительно улыбнулась Иришка Обимаха.
- Итак, Ирод Антипа, тетрарх Галилеи, у которого последнее время дела шли из рук вон плохо, решил собрать соседей-князей и нашел для этого прекрасный повод – свой день рождения. В замке всё было готово к торжествам, и даже темницу, в которой много месяцев томился недалеко от его покоев в заточении пророк - Иоканаана (Иоанн Креститель) украсили цветами. День напролет мудрый старец ругал развращенность Ирода, его жену Иродиаду, которую считал корнем зла и не видел в ней смиренности, любви и светлой души, клеймил свиту Ирода, нарушителей обычаев и традиций и возвещал приход Мессии. Странно, но Ирод никого не подпускал к узнику и даже убивать его не намеревался. Вероятно он боялся его, а , возможно, слова Пророка всё-таки находили какой-то отзвук в сердце заблудшего грешника.
И вот наступил вечер. Как писал Пушкин «театр уж полон, ложи блещут». Вина текут рекой, на золотых подносах слуги выносят одни угощения за другими… Скоро все опьянеют, начнут ссориться друг с другом, кричать и унижать рабов, пьяно и истошно хохоча. Но тут в центр зала вышла постаревшая, но всё еще красивая Иродиада и трижды хлопнула в ладоши. Из глубины зала, из темноты, из-за спин гостей внезапно появилась юная девушка – падчерица Ирода и дочь Иродиады – Саломея. Ее лицо и грудь были скрыты семью прозрачными и расшитыми драгоценными каменьями вуалями, сквозь которые, тем не менее, просвечивались и белоснежная кожа, и высокие скулы, и напряжённые соски, и жаркий взгляд темных глаз. Вызывающе и дерзко притоптывая сандалиями, Саломея поднялась на парчовое возвышение посреди зала и сбросила первую вуаль. Опустив веки, она вытянула руку, и под звонкий и нежный голос флейты, растеряно и небрежно повела кистью, унизанной браслетами и перстнями. Затем, сделав ногой некое неуловимое движение, девушка повела бедрами, медленная волна поднялась от ступней и достигла ее живота. Саломея вначале танцевала томно и размеренно, покачивая бёдрами, изгибая стан… Потом танец стал все быстрее и яростнее. Вуали стали осыпаться как лепестки роз. Их было ровно семь. Капельки пота заблестели на гладкой юной коже, упругие груди задрожали и запрыгали, волосы окуталит тело. Обнаженная Саломея была сказочно прекрасна. Глядя на нее, все гости Ирода просто сгорали от вожделения. Тетрарх, не в силах скрыть сквозящее в голосе желание, закричал: «Проси чего хочешь! Ты получишь всё! Слово Ирода!!!» Танцовщица остановилась. Ее яркие губы дрогнули, и ангельским голосом она произнесла те самые страшные слова, которым научила её мать: «Я хочу, чтобы мне принесли на блюде голову... Иоканаана!»
Ни мольбы тетрарха, ни обещания дать ей взамен все богатства царской сокровищницы не тронут Саломею. Ведь ею двигала не месть и не страсть, она поступила так, как положено дочери, выполнившей наказ своей матери. И ей принесут голову Иоанна Крестителя...
- Боже мой, - перекрестилась Оля, - ты зачем нам этих страстей на ночь глядя понарассказывала. История-то нам всем известна, но тут, в Иордании, она звучит так, словно это произошло вчера и за соседским забором.
- Инна, наверное, хотела поговорить о подлинном смирении, о впитанной тут поколениями привычке безропотно подчинять свою жизнь воле родителей и Аллаха. Кстати, а кто-нибудь помнит, что с этой девушкой было потом?
Я хмыкнула. Это был тот самый ответ, который мне не хотелось озвучивать, ибо мы всегда предпочитаем верить, что зло наказуемо:
- Саломея прожила долгую, счастливую и волнующую жизнь. Она какое-то время была любовницей своего отчима, чем жутко бесила мать, зато сама купалась в богатстве и почестях, потом она была выдана за дядю тетрарха Ирода Филиппа II, а после его смерти - за двоюродного брата отчима - Ирода Халкидского, которому родила троих сыновей. И ты, Оля Яврумян, могла бы на родине своего мужа встретить потомков Саломеии, ибо стала она царицей Халкиды и Малой Армении.
- Всё! Решено! Сейчас возвращаемся в ту антикварную лавочку и покупаем тарелки с изображением танца Соломеи! – вынесли мы совершенно женский и нелогичный вердикт…
А к чему был этот разговор и почему он оказался важным для каждой из нас мы узнаем в самое ближайшее время…
Осталось потерпеть совсем чуть-чуть..
Глава 9. Петра – миссия выполнима!
С первыми рассветными лучами, пока кусачее солнце Иордании напоминало игривого щенка, а не свирепого пса, мы выдвинулись к Сику. Сик – это само по себе чудо света, которое достойно того, чтобы увидеть его хотя бы раз в жизни. Только представьте скалы, высотой от 30 до 300 метров, которые необъяснимым природным явлением однажды разорвали свои монолитные объятия и разошлись в стороны, оставив проход не превышающий в самом широком месте десяти метров. Сик извивается в горной гряде примерно на километр, открывая единственный путь к таинственной Петре – легендарному набатейскому городу, который хранит загадок, пожалуй, больше, чем любой из городов мира.
- Девы, включаем шагомер и в путь! – весело заявила Оля Лопатина и мы небольшим гаремчиком двинулись за ней. Выглядели мы, как впрочем и остальные посетители Петры – презабавно. Все постарались посильнее намазать лица кремом от загара и теперь они белели сметанными пятнами, а головы и плечи покрыли большими парео, на манер бедуинских платков: солнце начинало прожигать кожу даже сквозь ткань.
- Инн, ты уверена, что мы туда дойдём? – шепнула мне Лада и опасливо покосилась на открывшийся нам тоннель.
- Туда-то точно дойдём, это я еще по прошлому разу помню. А вот хватит ли нам сил, чтобы выйти обратно – большой вопрос. В крайнем случае, поскачем на ослах, на лошадях, или с ветерком в пролётке.
- Ну-ну, - проворчала Лада, но темпа пока не сбавила.
Наташа, заботливо оглядывая наш гарем, старалась устраивать через каждые сто метров небольшие остановки, чтобы рассказать новые и новые факты о красавице Петре, к которой мы неумолимо приближались.
- Кто же всё-таки эти самые набатеи, о которых рассказывают столько удивительных историй? – поинтересовалась Ольга.
- Это самый загадочный народ Востока. Никто не знает, откуда он пришел и не известно, куда от потом делся. Ведь набатеи, в самый расцвет своего могущества, имея великолепную архитектуру (и сложнейшую архитектуру), прекрасное войско, развитое сельское хозяйство, множество ремесел, торговлю, театр, храмы, некрополи и облагаемые данью территории – не имели собственной письменности, вообще не пользовались ей. Всё, что мы с вами встретим в Петре, все надписи сделаны либо до набатейцев, либо после них. Изначально и ошибочно считалось, что все строения в Петре возведены фараонами Египта. И лишь раскопки доказали, что египтян тут не было. Хотя, на самом деле, сейчас открыто всего 15% скрытых в Петре сокровищ, прежде всего архитектурных. Я не говорю о легендарных несметных богатствах, которые тут, якобы, хранятся и которые пока еще никто не видел.
Злые языки называют набатеев пиратами. Я бы сказала, что они были своего рода таможенниками или пограничниками. Они собирали дань с проходивших мимо караванов. Занимаясь этим веками, они и скопили свои сказочные богатства, слава о которых не даёт покоя многим поколениям кладоискателей. Но, согласитесь, глупо было бы не воспользоваться тем, что твой город, твое царство находится в самом центре пустыни, в долине реки точно на пересечении трех главнейших караванных путей. Даже делать особо ничего не нужно – давай передышку караванам, собирай дань – и богатей.
- И как долго они так шиковали?
- Пока не началось возвышение другой жемчужины Ближнего Востока — Пальмиры. Караваны пошли другими путями, а жителям Петры оставалось лишь сожалеть об утраченном величии и могуществе. Примерно в 106 году, когда умер последний набатейский владыка Раббэль Второй, Римская империя легко присоединила слишком богатое и благополучное царство, оставшееся не у дел. И Петра стала частью римской провинции Аравия. Еще триста лет продолжалось ее процветание. Впрочем, совсем скоро вы сами всё увидите. А пока посмотрите вон на тот рисунок на скале..
Наташа развернулась на 180 градусов и вскинула ладонь куда-то вверх. Мы тоже послушно встали спинами по направлению движения.
- Ты этого льва имеешь в виду?
- Да какой это лев, это черепаха!
- Нет, не черепаха, орёл!
- Девы, а я вообще ничего не вижу.
- А вы отступите, сделайте еще несколько шагов назад, - продолжала упорствовать Наташа. Мы послушно пятились спинами. – А теперь все быстро развернитесь!, - засмеялась наша иорданская подруга, мы выполнили её просьбу и раскрыли рты от удивления… Из мрака черного тоннеля возник величественный фасад Эль Казнех — Сокровищницы, вырезанный из скал. За Эль Казнех просматривались высеченные в скалах же и построенные здания, будто парящие храмы, римский театр на 3000 человек, небольшие дома, усыпальницы, каналы и резервуары, бани, рынки, арочные ворота, улочки…. Это была долгожданная Петра.
- Давайте выпьем кофе и отправимся дальше. На предстоит пройти еще пару километров до конца развалин этого величественного города-некрополя, а потом вернуться обратно. А солнышко уже припекает.
- А что мы там увидим? – спросили одновременно я, Нина и Лада.
- Много всего интересного. Здесь есть деревни, основанные 8000 лет назад в каменном веке. Здесь можно погулять по древним улицам, среди остатков поселений библейского Эдомита или исследовать развалины крепости римских легионеров в Удру. Ещё до Исхода эти места отошли государству эдомитов, остатки поселения которых были найдены на одной из самых высоких и недоступных гор — Джебель Умм Аль-Бияра, расположенной в самом центре Петры. И лишь потом они достались набатеям… Арета Первый Великий, Антигон… Неужели ваши сердца глухи к этим великим именам?
Не знаем как сердца, но глаза наши были распахнуты во всю ширь, так, что даже жгучее солнце не давало прищуриться. Петра вливалась в наши души каждым камнем, выпуклостью, норкой, фреской, орнаментом. Хотелось не говорить, не слушать даже, а просто смотреть и молчать.
- Вот бы попасть внутрь этой скалы! – произнесла Лада.
- Это просто, мадам, - поклонился ей красивый молодой человек, ответив на чистейшем русском языке. – Если хотите, я провожу вас в пещеру…
Мы втроём поискали глазами подруг, которые уже удалились на приличное расстояние, поднимаясь всё выше и выше в горы и… согласились на странное предложение.
Парень не обманул. За неприметным кафе и лавочкой с сувенирами открывался вход в прохладный и глубокий грот, высеченный прямо в скале.
- Вот в таких домах и жили когда-то набатеи, - объяснил нам наш случайный помощник и указала на ковры и подушки, устилавшие холодный пол пещеры. – Располагайтесь, я сварю вам вкусный чай на набатейских травах…
- Девочки, это просто фантастика какая-то, - пробормотала Лада, и мы со стоном наслаждения попадали на прохладные сыроватые ковровые топчаны.
- Вот и следуй с нашим упорством рецептам Олиного «три дэ» похудения, - рассмеялась я.
- А что это такое? О чём вы вообще всё время говорите?
- Это Дисциплина, Движение и Диета. Утром, перед завтраком, мы должны сделать 50 глубоких приседаний, потом еще пару несложных упражнений, ну, например, сидя на стуле, или в кресле автобуса, или пот здесь, на топчане, держать спинку ровной, а ступни и колени плотно прижатыми друг к другу… Девочковая поза, - как говорит Оля. Кроме того, мы должны пройти в день определенное количество шагов – не меньше восьми тысяч, но и правильно есть.
- Правильно есть – это не жрать перед сном!
- А вот и фигушки. Правильно есть – это есть всё подряд, но желательно не соленым, богатым витаминами и клетчаткой и обязательно шесть раз в день.
- А третье «дэ» - дисциплина – к чему относится? Безобразия не нарушать? Не пить и не курить? – засмеялась Лада.
- Да нет же, относится к тому, чтобы делать это всё регулярно, а не время от времени.
- Ой, надо будет мне самой шагомер купить, - опять улыбнулась моя зарубежная подружка. – Думаю, что пока я уборку в доме сделаю, по этажам туда-сюда побегаю, все дела по хозяйству закончу, в магазины и на рынок пройдусь, у меня не восемь, а все тридцать тысяч шагов будут…
Отдохнув, как следует и еще немного поболтав о своём, о женском, пофантазировав на тему Петры (а что? Если историки выдвигают сто гипоз одновременно, то почему бы нам не выдвинуть сто первую?), мы засобирались в обратный путь.
Честно признаюсь, дался он нам очень тяжело. Солнце уже палило немилосердно и передвигаться нам приходилось короткими перебежками – от раскаленных белесых участков к относительной прохладе каменных навесов и серенькой дневной тени.
К выходу из ущелья мы подошли уже совсем без сил…
- Ласточки-ромашки! – поприветствовал нас улыбчивый хозяин сувенирного ларька, расположенного почти на самом входе в Сик. – Давайте я намажу сурьмой ваши глазки и они перестанут болеть от солнца. Мы все тут так делаем – и мужчины и женщины. А вы, в благодарность, научите меня какому-нибудь новому русскому слову. Я их коллекционирую. Вот что у вас сейчас говорят чаще всего?
- Крым наш! – ответила американка Лада, и мы громко рассмеялись.
- Отлично, - обрадовался Махмуд, оставил нам в подарок флакончики с сурьмой и побежал приветствовать новых туристов, по-моему из Польши.
«Ласточки-ромашки! Польска, давай-давай! Крым наш!», - радостно кричал он, размахивая свежеотпечатанными открытками с видами величественной Петры…
Глава 11. Первые слёзы.
Если вы помните, то поздно ночью мы уехали от гостеприимных бедуинов и полусонные добрались до Акабы. Акаба – это город, который никогда не спит! Таково было наше первое впечатление, ибо даже в полночь, к моменту нашего приезда, шумный курортный городок сверкал огнями реклам, дразнил ароматами экзотических специй и жарящегося на углях кебаба, оглушал криками футбольных болельщиков, собирающихся по ночам в кафешках для коллективного просмотра по телевизору матчей любимых команд. Бриз, проносящийся лёгким шлейфом со стороны Красного моря над всей Акабой, не развеивал, а лишь густо перемешивал все ароматы, звуки, краски и впечатления странной арабской ночи.
Увы, но в этот час нам предстояло не просто поселиться в отель и лечь спать в уютные постельки, но впервые за все дни попрощаться с двумя нашими подругами. Оля Лопатина и Лада, как заядлые ныряльщицы, выбрали местом остановки не отель в центре города, а уединённый дайвинг-центр, на кромке сказочного кораллового рифа и теперь мы целых три дня будем жить без привычных шуток Лады и темпераментного и боевого напора неутомимой Оли.
Однако часам к четырём утра всё угомонилось. Не успели мы порадоваться обрушившейся на нас тишине, как вдруг, словно в оперном театре, по всем законом органной аккустики, в двери, в окна, в уши, в души ворвались громкие и плачущие звуки криков многочисленных муэдзинов, оповещающих мир о том, что пришло время очередной молитвы, а сразу за муэдзинами, громко и нагло горланя запели, приветствуя зарю, все окрестные петухи.
- Боже мой! Сколько же их здесь! Больше, чем собак и кошек! – сообщила я Нине, высунувшись до пояса в растворённое окно. Петухи приветствовали моё появление новыми победными песнями, демонстрируя такую голосовую полифонию, что курские соловьи лопнули бы от зависти.
Тем не менее, в семь утра мы уже снова были на зарядке, а потом и на скромном завтраке, состоявшем из огромного тазика яиц (видимо, петухи не только пели, но еще и усердно выполняли свои супружеские обязанности), нескольких видов сыра и традиционных восточных салатных соусов.
Певый выезд на пляж был сродни первому балу Наташи Ростовой. Уставшие, растерявшие подтянутость форм за зиму, бело-синие и какие-то растерянные мы в сотый раз переодевались в легкие сарафаны, примеряли и браковали купальники, критически рассматривая себя в беспощадных зеркалах.
- Ничего! Завтра уже будем как шоколадки! – бодро уверила всех Олечка Яврумян.
- Ага! Или как печёные яблоки, - пошутила Ира Обимаха, и на всякий случай проверила в наших пляжных сумках наличие защитных антизагарных кремов.
Разноцветной и восторженной стайкой нездешних светлоголовых птиц мы, как могли, грациозно впорхнули в прохладу огромного шаттла и отправились на самый красивый пляж здешних мест, которому могли бы обзавидоваться лучшие европейские курорты. Территория пляжа поражала чистотой, вымытыми до зеркального блеска мраморными плитами возле бассейнов, лоснящейся кожей мягких диванов и кресел у баров и ресторанов, лазоревой синевой воды у моря и мелким желтеньким песком на пляже.
Вот этот песочек нас и подвёл под монастырь…
Мы не успели соорудить себе уютный лагерь из полукруга белоснежных шезлонгов в тени холщового тента, разложить многочисленные пакеты и пакетики, баночки с кремом, полосатые полотенца и прочую приятную женскую мелочевку, как наша Наташа Кривцова, легко сбросив с себя воздушное платьице, бабочкой вспорхнула в воду по нежному песочку и побежала, побежала, весело разбрызгивая фонтаны синих капелек…
- Кабы беды не было… - с опаской и со знанием дела произнесла Оля ей вслед. – Утро-то ранее, дна не знает, там и камни могут быть и ежи… Недаром же такой длиннющий мост для входа в воду соорудили.
И как в воду глядела. Еще через минуту Наташа ойкнула, охнула и замахала нам рукой:
- Я на что-то наступила! Очень больно!
Нина, которая предусмотрительно обула специальные коралловые тапки, бросилась ей на помощь и с трудом дотащила плачущую Наталью до берега. На ногу нашей подруги было страшно смотреть. Если вы сталкивались с уколом иглы морского ежа, то вы знаете, как жутко выглядит это тёмное фиолетовое пятнышко, вокруг которого алым маком вспухает кожа, нога отекает и кажется парализованной. Так вот, у Наташи таких уколов было около двух десятков. Казалось, что она на этом злом ёжике сплясала джигу. Мы реально перепугались и, словно стая огромных испуганных птиц, хлопающих крыльями парео, бросились по пляжу крича во всё горло и на всех языках мира: «Помогите! Хелп! О скур!».
В мгновение ока перед нами материализовался симпатичный паренек в фирменной зеленой футболке, быстро осмотрел ногу Натальи и попытался успокоить, как мог, её и нас: «Донт ворри! Ван минитс!». С быстротой молнии Махмуд (а всех хороших людей, встреченных нами в Иордании почему-то звали Махмуд) бросился в сторону бара и тут же вернулся с металлическим судком, наполненным прозрачной жидкостью.
- Уксус! – сказали мы хором, нюхнув содержимое судка.
- Да! Это уксус. Нужно опустить ногу и подержать десять-пятнадцать минут. Всё пройдёт! – объяснил нам парень, усаживая Наташу и опуская её распухшую ступню в маринад для шашлыка. Женщина опять скривилась от боли.
- Всё нормально! Всё хорошо! – успокоил нас Махмуд и пообещал проведать нас через десять минут.
Мы вздохнули и расселись вокруг Наташи.
- Это дело надо перекурить! – выдохнула Оля, - Эх, где наша фляжка с фронтовыми? Почему я её в номере оставила?
- Девочки, спасибо! – сквозь слёзы улыбнулась Наталья, - Знаете, я такая невезучая.. Всё время со мной что-то не так… Вот и сейчас…
- Что не так? – строго поинтересовалась жена прокурора Яврумян, - А ну-ка, быстренько рассказывай! Всех врагов поймаем, обидчиков накажем, а тебя спасём и осчастливим!
Мы с облегчением рассмеялись. Кризис миновал. Серьёзной оставалась одна Наташа:
- К сожалению, я очень поздно поняла, что живу не правильно, не так, не своей жизнью. Всё у меня происходит, словно в замедленном кино, с каким-то опозданием…, с тяжёлым отрывом от детства, что ли. Я, не поверите, даже машину научилась водить только девять месяцев назад… Словом, замуж я вышла рано. И не по большой любви, как мечтается всем девочкам, а просто для того, чтобы побыстрее уйти из дома. Не могу сказать, что росла в нелюбви, или что было что-то ужасное, но то, что мне хотелось побыстрее вырваться – это точно. Мир был таким полярным. С одной стороны тот, о котором я запоем читала в книжках, с другой стороны тот, с которым сталкивалась в реальности. Не смотрите, что я маленькая и худенькая, я – двужильная. Поэтому и взвалила на себя сразу и новую семью, и заботу об обустройстве дома, точнее, о поисках жилья, о профессии – своей и мужа, потом о детях – дочке, старшем сыне, младшем сыне. Работала по двадцать часов в сутки. Иногда, когда я слышу анекдоты про распорядок дня женщины, я думаю, а над чем тут смеяться? Всё верно же! И встать в пять утра, и приготовить за час завтрак и обед, и десяток колготок с трусами перестирать, и мужу свежую рубашку отгладить, а дочке воротничок к форме пришить, мальчишкам штаны залатать, всех разбудить, всех накормить, всех развести по яслям-садам-школам, в автобусе подкрасить губы и глаза, отработать восемь часов, в обеденный перерыв сбегать в магазин и отстоять очередь за продуктами, потом всех снова забрать домой, накормить, напоить, приготовить ужин мужу, прибраться в доме, а потом успеть еще на одну работу, где всего за четыре часа получаются лишние червонцы к зарплате (хоть работа совсем не престижная и грязная), ну и, напоследок, почти перед полуночью, сесть за бухгалтерские документы (еще одна подработка). И так – изо дня в день, из года в год…
Вначале я думала, что всё это ради великой цели – нашей семьи, нашей «любви» (хотя я всегда это слово даже мысленно произносила в кавычках), нашей долгожданной квартиры или дома. Но в какой-то момент, когда эта чёртова квартира уже появилась, я словно остановилась и прозрела. Стойте! Что ж это такое я со своей жизнью делаю? Куда её трачу? Дети выросли, но продолжают беззаботно держаться за мамину юбку… Муж постарел, но совсем не возмужал, а наоборот, сменил график с «работа-поиски работы» на «поиски работы- отдых на диване – поиски работы»… И где в этом сумбуре Я и МОЁ место?
- Долго же ты зрела, - не выдержала я, - Если без любви, при таком раскладе, да ещё и дети выросли…
- Долго, Инночка, - вздохнула Наташа. – Непозволительно долго. Но потом я, наконец, решила развестись с мужем и начать жить для себя… И я…
- Развелась! Ура! – констатировала Оля Яврумян.
- Нет! Я пошла к гадалке, чтобы уточнить, а правильно ли я поступаю, оставляя детей, пусть даже взрослых, без отца.
- Что ты сделала? – не поверила своим ушам Ира Обимаха, а Нина понимающе улыбнулась..
- Я пошла к гадалке. И она, эта гадалка, сказала мне, что поступаю я скверно. Что у мужа моего хоть и есть любовница давно, но он её не любит, а бегает к ней из-за приворота страшного, молдавского. И он, приворот этот, вот-вот сведёт мужа в могилу. И жить, дескать, ему осталось полтора года… Мне пожалеть несчастного надо, а не бросать его. Умирает человек…
- И ты что? Поверила гадалке? – мы замерли.
- Представьте себе, поверила… И даже, - Наташа замялась, - даже застраховала его на большую сумму в случае преждевременной кончины. А он потом еще пять лет жил и жил… Н а полном моём иждивении… Да и сейчас живёхонек-здоровёхонек…
Слёзы, которые дрожали у нас на глазах от сочувствия к Наташе, мгновенно высохли, а потом снова потекли ручьём, но уже от дружного хохота:
- Натусь, ну ты даёшь! Рассказать кому – не поверят же!
Наташа уже и сама смеялась, по-девчоночьи заливисто и свободно:
- Зато я не бросила «смертельно больного» и совесть моя чиста! Но за эти пять лет он мне, правда, столько кровушки выпил, что, когда я снова решилась на развод, я уже не сомневалась. За разрешение покинуть себя, несчастного, супруг истребовал с меня новую квартиру, соизволив освободить дом, который я к тому времени построила. Пришлось идти на уступки.
- Воистину, женская душа – это и загадка, и потёмки, и безграничность, - назидательно произнесла Галочка Бардина и задумалась о чём-то своём.
- Ой, девочки, но я в тот момент так разошлась и расходилась, что еще и всех детей от своей груди оторвала, - продолжала исповедоваться Наташа.
- Это как? – снова напряглись мы.
- Это очень не просто. Но я вдруг оглянулась и поняла, что своей безграничной заботой, своей любовью, я просто душу их, пеленаю в тугую пеленку и не даю им никак повзрослеть. Дочь родила ребенка, моего любимого внука, но продолжала сидеть на маминой шее без работы и даже без желания как-то устроить личную жизнь, найти мужа, зажить самостоятельно. Парни мои, хоть и дал им Бог хорошие головы и золотые руки тоже продолжали копировать папу и пребывали в вечных поисках себя… В какой-то момент я не выдержала, сняла всем троим квартиры и сообщила: «Всё, детки дорогие! За первые месяцы я заплатила, а дальше – живите сами. Мамин дом открыт для вас всегда, но только для радостных встреч, для совместных праздников, для поить чайку и поесть шашлычка, для каникул внука. Всё остальное в жизни вы делаете сами!»
- И у тебя получилось? – затаили мы дыхание.
- Получилось… Но от этого «получилось» я полгода выла по ночам и проклинала себя, и хотела всё вернуть обратно. Не знаю, что дало мне силы в тот момент удержаться и не поехать с машиной перевозить их вещи домой. У меня был простой выбор – обрести, наконец, в жизни самоё себя, или так и остаться слугой всех господ. Сейчас мне кажется, что я очень медленно, очень по чуть-чуть начинаю видеть в зеркале не отражение других людей, даже дорогих и любимых, а рассматривать, пусть пока мутно, собственное лицо и свои глаза.
Мы надолго замолчали. Нам казалось, что молчание длится вечность. Но в этот момент подошел Махмуд:
- Мадам, как ваше самочувствие? – спросил он и профессионально осмотрел Наташину ногу. – О! Прошло всего десять минут, а такой прекрасный результат! Завтра вы забудете об этом маленьком недоразумении. Даже сегодня вы уже можете смело плавать. Но заходить в воду всё-таки лучше с мостика.
Мы не поверили своим ушам. Как десять минут? Всего десять минут – и перед нами распахнулась такая долгая и такая непростая человеческая жизнь? Просто параллельный мир какой-то.
- Девочки, до чего же я вам всем благодарна! – вдруг всхлипнула Гала Бардина. – Это просто катарсис какой-то. Мне кажется, наши иорданские каникулы мы не забудем никогда.
- И это только начало! – засмеялась Нина Быстрова.
Эх, как же она была права!
Глава 12. И жизнь, и смерть, и военный парад.
После происшествия с Наташей Кривцовой и после её исповеди, мы вернулись в наш «монастырь» переполненные эмоциями и жаждой чем-то снять стресс.
Первым делом, естественно, все 10 айфонов отослали в социальные сети фотографию опухшей Наташиной ноги в жуткой ёжикиной татуировке. Социальные сети отреагировали ожидаемо: охами, ахами и испуганно-восторженными откликами. Получив свою «минуту славы», мы, тем не менее, не успокоились, и решили снять стресс привычным женским способом – шоппингом. «Идея фикс» у всех была одна – мы должны были отыскать Наташе Наскидашвили купальный мусульманский костюм – буркини. Кто не знает, что это такое, объясню – это одновременно целомудренный и сексуальный наряд, состоящий из блузы с длинными рукавами и капюшоном и штанишек до щиколоток. В сухом виде всё предельно чинно и прилично… Но когда иорданские девушки выходили в намокших буркини из моря – мало кто из нас не пожалел, что не приобрел загодя этот «купальник».
Но, в результате, буркини отправилась искать сама Наталья, а мы, как и положено, отвлеклись на кучу важных и совершенно не нужных (по сути дела) разностей.
Вот теперь и пришла самая пора рассказать вам о том, что же такое особенное привозят путешественники из Иордании.
В первую очередь, это косметика на основе солей и грязей Мертвого моря. Ни одна женщина не останется равнодушной, если ей удастся воспользоваться поистине чудотворными средствами. Они действительно омолаживают, тонизируют и не дают коже стареть. Такая косметика в Иордании продается на каждом углу, но покупать ее стоит только в аптеках или специализированных магазинах. Стоить она будет несколько дороже, зато это будет гарантия, что косметика действительно натуральная и действенная.
Во-вторых, ювелирные изделия. Золото в стране стоит не очень дорого, а качество украшений приличное. Так что можно рискнуть. Но популярней золота, в Иордании являются украшения из черного серебра в бедуинском стиле: цепочки, браслеты, кулоны и подвески. Мы видели и приобрели разные – от антикварных до современных и от массивных до эстетски-изысканных.
Из посуды можно порекомендовать изделия из расписного хевронского стекла (по названию одноименного города), медные изделия и керамические вазы и тарелки. В городе Мадаба делают невероятной красоты мозаичные керамические панно, которые можно вешать на стену.
Кто-то из наших купил яркий фарфор, рукодельные ковры и наряды, но то, что купили точно все – это восточные пряности.
«Имеющий в кармане мускус не кричит об этом на улицах. Запах мускуса говорит за него», - сказал Саади и был трижды прав! О, восточные специи и притягательный аромат Востока, сколь многих вы прельщали на протяжении столетий! Ни один химический заменитель, даже очень хороший, никогда не сможет стать аналогом натуральных восточных пряностей. Еще каких-то сто лет назад эти специи попадали в Европу и Россию благодаря торговым караванам, которые степенно бороздили дороги Великого Шелкового пути, привозя благовонья из далеких стран - Китая, Индии, Персии, Египта и других стран. При транспортировке из города в город цена на них возрастала, а на базарах Парижа, Лондона или Москвы стоимость горстки специй могла быть непомерно высока, и такую покупку мог позволить себе не каждый. Поэтому до сих пор при покупке восточных специй и пряностей даже в привычных нам супермаркетах чувствуется некое таинство и загадочность Востока.
А тут, в Иордании, подлинные пряности чуть не с огорода – и огромными кучами! Есть отчего сойти с ума! Торговцы специями – особенные люди. Они, как маги, возвышаются над своим товаром, а перед ними целая палитра красок - мелких и крупных коробочек с «драгоценностями»: зира (кумин), кардамон, куркума, шафран, кинза (кориандр), тмин, кунжут, красный и черный горький перец, сушеные томаты и красный сладкий перец (паприка), душистый горошек, гвоздика, барбарис, исоп, мята, мелисса, приправы «микс» (например, приправы для пилава и паст-соусов). Все эти специи, расфасованные в яркие упаковки, можно купить и в обычных супермаркетах, но единственный недостаток такого товара в том, что его нельзя пощупать, понюхать. Ведь даже процесс покупки специй в ТАКОМ магазине - это целое искусство. Только здесь вам расскажут (и часто на русском), что природные специи используются не только в кулинарии, но и в народной и традиционной медицине, и в косметологии. К примеру, исоп или тот же корень солодки. Сироп из корня солодки хорошо помогает при простуде и сильном кашле (отхаркивающее средство). Благодаря сладковатому вкусу корневища используют в добавках к различным лекарствам, а также при приготовлении некоторых восточных сладостей.
Мне трудно рассказать вам, какие специи мы купили. Проще перечислить то, что не взяли. Это просто. Этот список пуст.
Теперь-то мы точно знаем, что исключительно этими специями и хотя бы приблизительном соблюдении нормального образа жизни (без обжорства и суточного лежания на диване) можно излечить практически все болезни. Да-да! Мы верим в это! Ибо чем еще, если не употреблением особых приправ можно объяснить плодовитость восьмидесятилетнего деда и шестидесятилетней его жены? А продолжительность жизни? А всякие-превсякие микробы, которые абсолютно не боятся никакого мыла, ибо вода тут дефицит, а мыло у бедняков тем более? Но они же живут долго?! Правда, в этом мы убедимся через несколько дней, посетив местное кладбище.
Пока же, переполненные впечатлениями и наполненные пакетами с покупками мы возвратились в отель. А завтра..
А завтра был очень не простой день…
Утром мы собирались поговорить на пляже о наших женских судьбах, придумать коварный план, как перезнакомить и переженить всех наших холостых друзей и подруг (если вы помните, то первую часть социального и совершенно бесплатного свахинского проекта «Формула Любви» мы уже начали реализовывать в Москве с гениальной Леной Валюшкиной и не менее талантливыми Светами: Рерих и Савинковой). А еще мы хотели пройти (начать проходить) блиц-курс журналистики, а ещё обсудить плюсы и минусы интернет-знакомств… Словом, планов было громадье…
Но мы совсем забыли, что календарный лист показывал 1 мая. А это, доложу я вам, совсем не российский и даже не советский размах торжеств. Вся Иордания – от мала до велика – отмечает День Рабочих (так он у них называется). Это официальный выходной, который иорданские семьи используют по прямому назначению: радуются, празднуют, гуляют, отправляются на пляжи и в парки, приглашают многочисленную родню в кафе, фланируют праздно по улицам, набережным и бульварам.
Словом, на нашем полупустынном вчера пляже, яблоку и даже иголке негде было упасть. Но верный рыцарь Махмуд преданно охранял наш фамильный тент, поэтому беспризорными и обделенными мы не остались. Зато ровно через три минуты после традиционного раскладывания полотенец, сумочек и кремов, наше внимание привлекли три ярко окрашенных самолёта, летящих низко над морем и соблюдая фигуру идеального равностороннего треугольника. Отлетев чуть дальше нашего пляжа, иорданские соколы начали вытворять в небе такое, о чём мы, мирные барышни, и догадаться не могли. Во всяком случае все те фигуры высшего пилотажа, о которых мне рассказывал супруг (петлю Нестерова, чакру Фролова, колокол, бочку, фиксированную бочку, штопор, горизонтальный нож и горку) они выполняли синхронно и очень красиво. Возможно, я что-то и перепутала, но девочкам мои комментарии нравились мы все кивали и аплодировали с видом больших знатоков авиационного мастерства. А потом Иришка Обимах заметила (вот глазастая-то!), как под самолетами по морю туда-сюда ходят строем военные корабли и мы совсем онемели от восторга, прильнув к видоискателям телефонов и камер.
Конечно, был огромный соблазн поверить, что всё устроено в нашу честь, но мы ж не лицемерки. Понятное дело, парад был показан иорданскому королю, чья резиденция находилась в паре километров от нашего пляжа. И лишь потом мы узнали, что именно в этот день он принимал с визитом посла одной из бывших союзных республик, поэтому чувство приобщённости к торжественному действу всё-таки сохранилось…
А потом был ужасный ужас…
К пирсу пляжа причалил маленький прогулочный кораблик и туда со всех ног понеслись медики, люди в форме, полиция и персонал пляжа. Ещё через минуту с борта катера вынесли носилки, на которых (вперед ногами) лежал синюшного цвета человек, чьи обвисающие руки поддерживали медбратья, бежавшие рядом.
- Труп. Однозначно! – констатировала Ольга Яврумян, жена и мать питерских прокурора и следователя-важняка.
- Ой! – хором сказали мы…
А через пять минут на берег вышли испуганные туристы, вероятно, из одной группы с потерпевшим. Мы тогда ещё не знали, что возвращаться в Акабу нам предстоит именно с ними. Оля как-то холодно и , как нам показалось, слишком рассудочно, комментировала происходящее. В тот день мы еще не слышали историю её судьбы, поэтому и воспринимали рациональные комментарии с некоторой степенью чуть-ли не осуждения…
Ну а сразу после ЧП, после жути жуткой, после наблюдения за растерянной пожилой женщиной, семенящей за носилками, в наш размеренный ритм пляжных занятий по журналистике и разговоров «обо всём на свете» ворвалась исповедь Наташи:
- Девочки, а вы знаете… Этот мужчина… Эта женщина… Эта смерть.. Я ведь тоже похоронила любовь всей моей жизни… , - Наташины глаза повлажнели и мы тут же дружно начали шмыгать носами, еще не зная, в чём дело. - Когда-то давно, точнее, давным-давно, ещё в период школьных романов, был у меня ухажёр. Много лет спустя я узнала, что он стал известным психотерапевтом (нашла его страничку в социальных сетях). Ну и пожаловалась ему, по старинке, по привычке, на перипетии собственной судьбы, на разрыв с мужем.
Письмо за письмом, слово за слово, да и закрутился у нас с ним бурный виртуальный роман. Я знала, что он полу-женат, то есть, живёт один, но штампа в паспорте о разводе не имеет пока. Что в семье растут такие же, как и у меня, взрослые дети… Что работа – это и есть всё, что составляет счастье его жизни. Переписка набирала обороты, и в какой-то момент прозвучало главное: «Мы созданы друг для друга»… А у меня, как на грех, в то время интернете была размещена анкета на сайте знакомств. Это сделала моя подруга, но я, собственно., не возражала. Даже забавно было читать послания, в которых один и тот же текст повторялся, словно под копирку. Сотни писем я игнорировала, но вдруг пришло одно… И пришло оно почти в тот же самый день, что и письмо от моего психотерапевта…
- Погоди! – решила провести по всем правилам следствие Оленька Яврумян, - Ты говорила о смерти. Этот твой друг, что, умер?
- Нет же! Тьфу-тьфу-тьфу. Он, надеюсь, жив и здоров, как и мы с вами. Вы слушайте. Открываю я почту и вдруг вижу совершенно ужасное письмо от его бывшей жены. Точнее, оно было очень правильным и искренним, но от этого не менее ужасным. Женщина мне написала, что её «бывший» (в кавычках) муж мне всё врёт. Что все эти годы они живут вместе, что он давно не практикует, а только пьёт и сидит на её иждивении, что он тиран и деспот…
- И??? – нахмурилась Яврумян, - Ты поверила?
- Нет. Но дело в том, что почти одновременно с письмом от супруги, я получила очень интересное письмо с сайта знакомств. Мне писал человек, который, как мне показалось, знал меня давно и умел читать все мои потаённые мысли даже. «Наташенька, - писал он, - Я случайный гость здесь. Но вас мне послали небеса. Я чувствую вас всем сердцем, ощущаю каждой клеткой. Вы – необыкновенный человек!» А дальше он мне описал очень подробно и меня саму, и мой характер, и судьбу, и даже характеры моих детей. Я была в шоке…
- Поподробнее можно? – это был уже общий вопрос, к неудовольствию нашего девчачьего прокурора – Оли.
- Ну, как, подробней? – смутилась Наташа. – Разве вы никогда не влюблялись с первого взгляда?
- Влюблялись! – подтвердили мы с Ирой Обимахой и Ниной Быстровой, не сговариваясь.
- Вот и у меня сердце ёкнуло. И я ответила на это письмо. Призналась честно, что анкета размещена давно, что с той поры у меня появился близкий человек… Хотя, если честно, признание в последнем мне далось нелегко.
- Прости, но я не разобралась… А своему психологу ты про письмо жены сказала? – снова вмешалась Ольга.
- Да. Посоветовала сменить пароль от почтового ящика…
- И что было дальше?
- А дальше был водоворот писем, мыслей и чувств. Анатолий (так звали моего нового знакомого) писал мне по десятку писем в день. За какие-то две недели мы сдружились так, что и поверить трудно… Я бы могла вам процитировать нашу переписку, но у меня компьютер в номере. Он чувствовал меня каждой клеточкой, он предугадывал мои мысли и желания, он уже видел нас единым целым и не помышлял о жизни иной, кроме как вместе, сколько Господь пошлёт. Он собирался приехать с официальным предложением руки и сердца…
- Собирался? Но?... – снова уточнила Оля.
- Но за неделю до его визита я должна была уехать на три дня. Это был какой-то очередной семинар по самосовершенствованию и росту личности. К этому моменту мне уже было плевать на все семинары, но я оплатила это мероприятие, да и устала смертельно от домашней бытовухи, неурядиц, каждодневности… О моей поездке, я естественно, спросила Анатолия. Он меня благословил, попросив о сущей мелочи. О том, чтобы я написала письмо своему психотерапевту, в котором честно бы рассказала о нас, о наших планах на будущее и поставила финальную точку.
- И ты написала это письмо?
- Конечно же… а как иначе? Виделись - не виделись, но измена на уровне души и сердца страшнее измены физической. Я написала ему всю правду.
- А он?
- Не ответил. Да и кто бы стал отвечать на такое? Но зато накануне моего отъезда мне написал Толя. И написал страшное письмо. Он описал свой сон, в котором он меня видел в белом платье, счастливой, красивой и с незнакомым мужчиной. Он бросился к нашему кортежу свадебному, я к нему, а он отвёл мои руки и произнёс: «Наташенька, ты выходишь замуж за другого». «Но почему?!». «Потому что я умер, и меня рядом нет. Хотя я всегда буду рядом с тобой, что бы ни случилось»… Анатолий сам посмеялся над своим странным сном, а у меня все три дня тренинга этого дурацкого руки были ледяные, - Наташа не выдержала и расплакалась.
- А потом что? – выдохнули мы.
- А потом, когда я вернулась, я увидела письмо с чужого ящика. Мне писала сестра Толи. Оказывается, в день моего отъезда у него случился сердечный приступ и врачи не смогли его спасти… Когда я вернулась, его уже похоронили.. Ещё она писала о том, как много я значила в последнее время в его жизни, как он бы счастлив, найдя меня, убедившись в своих и моих чувствах, и как боялся не успеть это счастье обнять и поцеловать… Так вот и осталась я, узнавшая и не узнавшая любовь…
Наташа заплакала.
А мы сидели слегка обалдевшие от её рассказа.
Пауза была бесконечно долгой…
- Девы мои, Наташа, дорогая, вот что я вам расскажу, - хрипловато откашлявшись, сказала Нина. – В жизни может быть всё, что угодно. Но давайте я вам приведу пример из собственного опыта. Мне тоже однажды написал мужчина. Вероятно, с того же сайта знакомств. Мы быстро нашли общий язык. Правда, я не влюбилась, как Ната. Но разговоры мы вели откровенные, и всю историю своей жизни я выложила, как на духу. И вот в какой-то кульминационный момент переписки, когда я уже почувствовала в нём родственную душу и мы даже договорились о встрече, пришло страшное ( как мне тогда казалось) и циничное письмо. Мой потенциальный «возлюбленный» написал, что врал мне. Что все эти женские истории ему интересны только потому, что он писатель и собирает материал для новой книги… Я не помню, что ответила этому «писателю»… Но тяжко мне было очень долго. Я это говорю к чему? Наташа, не спеши хоронить виртуальных знакомых… Всякое может быть…
- Натусь, - не выдержала я, - а ты можешь мне прислать, показать хотя бы фрагменты из писем Анатолия, его сестры, психиатра и его супруги? Я не дипломированный эксперт, но каике-то выводы сделать смогу…
Что вам сказать, друзья?
Наташа прислала.
И я, не будучи экспертом поняла тут же, что письма «Анатолия» и «сестры» писаны одним и тем же человеком. Доказать, что этот человек - родимая и «брошенная» супруга психотерапевта – не возьмусь. Тут нужны реально крутые специалисты…
А вообще, всю эту главу я написала для того, чтобы мы с вами, подруги, были бдительны. О!!! И ещё как бдительны.
Но вечер сменил день. Мы с пляжа отправились в отель. И по прихоти судеб, ехали в том же шаттле, что и пострадавшие от инцидента с покойником иностранцы. Женщины вели себя спокойнее мужчин. На последних просто не было лица. И я лишний раз помолилась господу, что создал нас, дев, именно такими: плаксивыми, эмоциональными, но стойкими, крепкими, двужильными…
Глава 13. Секреты, секретики, секретищи!
- Ну, помните, о чём мы с вами в прошлый раз остановились? – притворно сурово нахмурила я брови.
- Помним! - отрапортовала обязательная Ира Обимаха, а Галочка Бардина добавила – « В классической журналистике факт обязательно должен подаваться с интерпретацией».
- Умницы! А теперь скажите, почему так?
- Потому что для слушателя и читателя недостаточно обычной информации о том, скажем, что «в лесу было сыро». Если было сыро в предельно жаркий июльский день – одно восприятие, если в суровый ноябрьский вечер – иное…
- Всё верно! Но вы еще не знаете главного секрета этого правила!
- Какого? – хором спросили мои прилежные ученицы.
- «Факт» – это работа мозга. «Интерпретация» – сфера эмоций. Очень часто люди жалуются на память, пытаются заучивать стихи и даже пить таблетки мемории. Кому-то это, наверное, помогает. Но я бесконечно благодарна моим дорогим учителям, которые научили меня главному искусству – слушать, слышать, воспринимать и запоминать. Как видите, я ничего и никогда не записываю. Ибо мой покойный ныне педагог, профессор, сказал однажды: «Если ты хочешь быть настоявшим журналистом – выбрось диктофон! Пойди к мусорному баку и выбрось! Только речи первых лиц государства на него можно записывать. Только их! А ты и политика – две разные вещи. Поэтому всё стальное, что увидишь и услышишь – ВПИТЫВАЙ!
- Как это? – нахмурила бровь предельно собранная (как всегда) Ира Обимаха.
- Если честно, то я не знаю, как это работает, но это работает всегда, без сбоев. Допустим, услыхали мы вчера историю из жизни Наташи, прониклись ей, поплакали даже… Но мы зафиксировали не факты. Мы к фактам добавили её интерпретацию истории, собственную интерпретацию… И – вуаля – тут же включилась ассоциативная память… Мы – эмоционально – открылись. И запомнили всё, до мельчайших подробностей: и военный парад, и запах моря, и толпу иностранцев, потерявших попутчика или друга… Понимаете? Мы помогли нашему мозгу страховкой из эмоциональной сферы. А это уже не тонкая ниточка памяти. Это толстенный канат.
В разговор, мимолётно перекинувшись взглядами с Олей, вклинилась Нина Быстрова:
- Девы! На самом деле мы даже не представляем сейчас, какая перспектива перед нами открылась. Вот Иннуля рассказывает о своей любимой журналистике, делится советами. Мы с Олей Яврумян, поднаторев в недвижимости..
- В недвижимости и финансах! – солидно вклинилась Ольга.
- В недвижимости и финансах… могли бы вам рассказать о тонкостях этого ремесла, дать практические советы…
- А я могу рассказать о ювенальной юстиции Норвегии… Как знать, авось кому-то пригодится, -смущенно добавила Гала. – Особенно, если в книге об этом рассказать.
- А я могу проконсультировать по юридическим вопросам, - поддержала разговор Наташа Наскидашвили.
- А я и по финансам, и по налогам, и по бухгалтерии, - не стала улынивать Наташа Кривцова.
- А были бы тут Оля с Таней и Ладой, мы бы еще кучу дельных советов получили – от встроенных пылесосов, сохраняющих здоровье, до пользы магнитных браслетов и покупки недвижимости в США.
- «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались» - пропела Оля Яврумян и повернула лицо к Галине. – Гала, пусть меня простят остальные девочки, но ваше норвежское законодательство о детях мне спать спокойно не даёт. Уж прости, но это же ужас какой-то… Эта гестаповская «Барна-Варна» просто концлагерь для детей и родителей. Особенно для русских мамочек.
- Оленька, всё так и не так. Потому что данная организация – Барне Варн – задумывалась и создавалась, кажется, с благими целями: защитить интересы детей. Но вышло совсем по-черномырдински «Хотели как лучше, а получилось, как всегда». Я очень далека от политики и очень рада этому. Мы развелись с супругом – и я тоже этому рада. Но Норвегия прекрасная страна с замечательной природой. Моя дочь – гражданка этой страны. Это как две стороны медали: прелесть одной стороны, её золото чернеет при перевороте на другую. Думаю, что Барне Варн – это тот опыт, который лучше не вводить в международную практику. Да что там далеко ходить за примером.. Когда моей доченьке исполнилось годика четыре, я устроилась на работу. Работал и супруг. Для присмотра за малышкой мы пригласили из России мою маму. Но бабушка, русская бабушка, как мы все знаем, это не приходящая няня. На неё, на нас, будущих и настоящих бабушек, сваливаются сразу все женские обязанности. Мы и готовим, и стираем, и убираем, и с ребенком тетёхкаемся. Для нас это норма. Там – нет. Так вот, однажды моя мама затеяла печь оладушки, уложив внучку спать. Дело было днём. Но тихий час в этот раз почему-то не задался. Вероятно аромат, доносившийся с кухни, разбудил малышку. А наш дом стоял на крутом склоне и был устроен таким образом, что из окна детской можно было свободно выйти на улицу, практически, как через дверь. Мы с мужем еще радовались этому факту, веря, что ребенок никогда не расшибётся и не упадёт с высокого этажа.
- Она всё-таки упала? – в ужасе прижала руки к губам Ирина.
- Нет-нет! Она просто проснулась, увидела открытое окно и закрытую дверь в комнату и решила, что выйти через окно проще, чем звать бабушку… Хотя я, возможно, фантазирую, и у девочки были иные намерения. Скажем, просто погулять. Она, естественно, выбралась во двор и оттуда на улицу. В ночнушке, без тапочек, в носочках. Через минуту её заметили соседи. В одном доме, во втором, в третьем.. Думаете, кто-то бросился к ребёнку? Нет! Зато все тут же позвонили в Барне Варн и через несколько минут те были на месте и увезли дочь. А вечером они пришли к нам…
- Господи, я представляю шок, который испытала твоя мама… - теперь ладонь к губам прижала уже Ольга.
- Шок – это очень слабое слово, Оль. Мама, не обнаружив внучки, тут же позвонила мне на работу. Я еле-еле отпросилась, вызвонила мужа. Мы сразу догадались, где ребёнок, ибо лица соседей выдали их осведомленность в происшествии. Я молю господа до сих пор, что буквально накануне прочла статью о том, как вести себя в подобной ситуации. Первым делом мы дали бабушке успокоительного и отправили её на второй этаж. Потом мы перезвонили в полицию, нас соединили с Барне Варн и мы сообщили о пропаже ребёнка. Когда нас успокоили, что ребёнок у них, и что представители этой организации уже выехали к нам домой, мы рассыпались в благодарностях и заверениях, что с нетерпением ждём визита властей. Для меня в тот момент было нелёгкой задачей сохранять олимпийское спокойствие. Тем не менее, когда сотрудники Барне приехали, я с достоинством английской королевы еще раз поблагодарила их за содействие, за помощь в сохранении жизни и здоровья моей малышки и даже согласилась на то, чтобы девочка какое-то время побыла в спецприёмнике. (Боже мой!!!! В спецприёмнике, вы только представьте!) Злобного вида тётки устроили подлинный обыск в нашем доме, с лупой изучали все вещи дочери, заглядывали в холодильник, проверяли всё, что только можно. Я прижимала руки к сердцу и мило их благодарила за бдительность. В общем, через 4 дня дочку нам вернули, но контрольные проверки и обыски преследовали нас еще месяцев шесть, если не больше.
- А как ты вообще сумела увезти ребёнка после развода? И, кстати, почему разошлась с мужем? – поинтересовалась Наташа Кривцова.
- О, это отдельная история. Точнее, две отдельные истории. Я сейчас счастлива тем, что моя девочка выросла и состоялась в России. Она талантливая балерина, влюблена, помолвлена и работает в Германии, где живёт её будущий супруг.
- Галюнь, так какие советы ты бы дала тем, кто собирается замуж за норвежца? – меня интересовала практическая сторона вопроса.
- Ой, Инночка, их миллион и на разные случаи жизни в разном возрасте ребенка. Для крошек, точнее, для их мам, правильно будет не гулять с ребенком (даже спящим в коляске) после 8 вечера, несмотря на то, что в Норвегии безопасно и светлое время суток в летнее время длится до полуночи. Если мама кормит ребенка не грудью, а смесью, то зашторивать окна, чтобы соседи из окон дома напротив не видели это и не узрели в том, как она кормит ребенка что-то "неправильное" и не заявили в "Барне варн". Стараться не менять подгузник ребенку, не задернув шторы, так как малыш, например, может в этот момент раскапризничаться и закричать. Соседи растолкуют это как насилие. Когда ребенок подрастёт, то на него нельзя повысить голос, даже воспитывая, нельзя шлёпнуть по попе, даже ласковой маминой рукой и за серьезный проступок. За всем бдят соседи, учителя, обычные сторонние люди. Самое поганое, что Барне варн сначала отнимет у вас ребёнка, а только потом будет разбираться. И не факт, что разбирательство это не затянется на долгие месяцы. Если мама ребёнка иностранка, особенно россиянка, украинка, словом, славянка, или, наоборот, чернокожая африканка, то ребенка отниму и передадут усыновителям со 100-процентной долей вероятности… Но я еще раз подчеркну: бороться можно и нужно! Но особыми методами: максимальное ледяное спокойствие, море благодарности к «спасителям» и «правозащитникам» и обещание быть впредь самой идеальной, согласно предписаниям Барне Варн.
- Жуткая жуть! – резюмировала Оля Яврумян. – Ну а вообще, замужество с иностранцами ты приветствуешь? Как тебе с норвежцем-то жилось? Или как мне дочку отдавать замуж за гражданина Словакии? О чём беспокоиться? Не томи душу, у нас свадьба в июле. Кстати, дочка познакомилась с женихом в твоей дорогой Норвегии, в университете.
- Ой, Олюшка, ну как тут подскажешь? Ты сама прекрасно знаешь, что любовь не терпит ничьих советов и чужого опыта. Могу сказать одно, если ты влюблена, то ты принимаешь любые правила игры..
- Не любые! – сурово нахмурилась Наташа Наскидашвили!
- Хорошо! Пусть не любые, но практически все. Тебя не волнует разница культур, традиций, кухни, языка, мировоззрений… Ты любишь – и всё тут. Подводные камни выползают только в том случае, если любовь растворилась. Тут-то ты и начинаешь замечать, что « а у нас так не принято», « я не могу есть селедку семь дней в неделю, тем более, приготовленную на пару…», или « не нравится , как я готовлю борщи – ходи в свои бары»… Об этом можно говорить бесконечно. Можно упрекать нас, ждущих волшебства. Можно упрекать их - ждущих комфорта и привычного уклада. Это огромная работа с обеих сторон. Кому-то она удаётся…
- Девчата, ну посмотрите на моего зятя! Правда, красавец? – достала айфон Оля Яврумян. – Пусть бы его, что иностранец. Но дочь мою боготворит, на руках носит…
- Оленька, я счастлива за твою дочь. Правда. Я это всё рассказываю для тех маленьких девочек-дурочек, которым слово «любовь» не ведомо, а слово «Европа» застит глаза…
- Вот и поговорили! – констатировала я про себя, с удовольствием откидываясь на шезлонг.
Времени на каникулы на Красном море оставалось всё меньше, а разговоры закручивались всё интереснее.
И беды ничего не предвещало..
Глав 14. И это всё о ней.
Я закончила предыдущую главу странной фразой «И беды ничего не предвещало…».
И, поверьте, это не интрига автора.
Мы в очередное утро уже обыденно собрались на пляж, растеряв по дороге двух наших любимых и отчаянных авантюристок – Галю и Таню (девочки решили быстренько прокатиться в Израиль, благо Эйлат был совсем рядом). Мы приехали на знаменитые «розовые пески», заняли любимый навес, который местные арабы уже прозвали «рашн леди хаус» и почти собрались идти в море…
- Девы, а хотите я вам о себе расскажу? – вдруг спросила бойкая Оля Яврумян, о которой, при всей её говорливости, мы знали очень мало…
И она рассказала. И рассказ этот достоин не просто отдельной главы, а отдельной книги. Ибо это и была «Победа», у которой жизнь поначалу жестоко оторвала две первые буквы…
« Когда вы говорите «Крым наш!» - вы все ёрничаете, кокетничаете и чуть-чуть переигрываете. Я знаю, что каждая из вас его любит, считает своей русской землёй, но только для меня одной Крым – мой. Это моя дорогая, обожаемая и очень горькая родина.
Наш маленький крымский дворик утопал в тени огромных, раскидистых деревьев. Там на верёвках сушили бельё, там играли в домино и карты, там на лавочках сидели бабушки и резвилась малышня. Я очень любила свой двор. Особенно остро из-за того, что любовалась им, в основном, из окна нашей маленькой квартирки. Стоило мне только появиться во дворе, как со всех сторон неслось «Катя! Петя! Коля! ДомоооооЙ! Срочно!». И детей сдувало словно ветром. Я торопливо уходила со двора, в парк или в сквер, на набережную, играла с чужими, незнакомыми детьми, или просто с кошками и собаками, с цветами и травой. Летом было просто. Можно было познакомиться с приезжими друзьями, зимой и осенью было сложнее, особенно, класса до третьего. Это уже потом мы с одноклассниками изобрели целую систему условных сигналов, по которым они вызывали меня из дома и мы удалялись туда, где нас никакие бдительные мамы не обнаружат…
Всё дело в том, что в моей семье пили… И не просто пили, а пили безбожно. Мама, тётя, бабушка, приятели их и приятели приятелей. Мне трудно вспомнить, когда наш дом бывал пуст. Обычно в нём обязательно кто-то сидел с водкой на кухне, кто-то ругался в прихожей, кто-то спал вповалку прямо на полу. Еду я находила во вспоротых ножом консервных банках с килькой, а уроки готовила на старом кухонном прилавке, сдвинув в уголок грязную посуду и подстелив газету. Самое обидное, что и мама, и бросивший её папа получили в своё время великолепное художественное образование, и я с трех лет росла не на книжках про Рябу и Колобка, а на замечательных альбомах Мане и Моне, Рафаэля, Тициана… Не знаю, по какой причине, но эти драгоценные книги так и не поднялась рука пропить, в отличие от холодильника и радиолы… Я листала пожелтевшие страницы и мир казался мне именно таким – прекрасным и ярким, где живут удивительные люди, которые не пьют, не кричат, не ругаются матом и не просят меня сдать пустую тару на опохмелку. Там, в том мире, жили прекрасные феи и принцы. И я верила, что когда-нибудь, такой принц встретится и мне.
Он и встретился.
Это было летом, когда я сдала экзамены за девятый класс и открыла для себя какую-то замечательно-длинную книгу, возможно, «Сагу о Форсайтах». В Этом возрасте мне уже было плевать на дворовых тётушек, я выбиралась рано утром во двор, занимала большущие качели в тени огромной акации, набирала полные карманы зеленых абрикос, которые росли повсюду и уносилась в совершенно иной мир…
И вот, в одно прекрасное утро, рядом со мной материализовался симпатичный парень, в белоснежной, отглаженной до хруста рубашке и модных джинсах и хрипло прокашлявшись, сказал с лёгким акцентом:
- Привет! Меня зовут Гамлет. Мы с другом приехали на море, сняли квартиру в вашем дворе, и…, и…, и вчера купили билеты на концерт симфонического оркестра. Но друг заболел. Ты не сможешь пойти со мной на концерт? Ты очень красивая и очень печальная. Может хорошая музыка тебя развеселит?
Парень был симпатичным и очень трогательным. Конечно, я согласилась. Мы прослушали великолепный концерт армянского симфонического оркестра, потом долго гуляли у моря, говорили обо всём на свете. Гамлет учился в юридическом институте Тбилиси, где жила вся его огромная армянская семья. Он рассказывал мне о своих предках, о традициях, о том, как у них принято отмечать праздники, и о том, как важно для каждого армянина создать свою – одну и на всю жизнь – семью.
Я тоже честно рассказала о своей семье, о своих проблемах и горестях, на что Гамлет горячо заверил меня в том, что очень важно хотеть и верить, и тогда со всем можно справиться. «Ты взрослая почти, ты выросла. Скоро ты сможешь сама руководить своим домом. Ты вылечишь маму, бабушку, тётю, ты прогонишь их собутыльников. Я сам тебе помогу. Я же будущий юрист!»
Через два дня Гамлет улетел. Мы даже за руку друг друга не подержали, не поцеловались на прощание, не обнялись. Зато потом был чудесный год писем. Каждый день – новое. Каждый день – чудесное. Я была такой счастливой, что всё в жизни у меня стало получаться. В школе – пятёрки, в классе - заводила. Маму уговорила пойти работать. Дома какой-то примитивный ремонт сделала. Бедность, конечно, лезла из всех щелей, но зато теперь пьяные шалманы у нас случались не каждый день, а только в мамины выходные…
А потом наступил очередной июнь, я сдала выпускные экзамены и стала ждать прилёта Гамлета. Он не подвёл, примчался сразу после сессии. Я была самой счастливой девушкой в Крыму. Мы столько с ним увидели замечательных мест, я гордо показывала памятники моей родины, радовалась, что могу рассказать о каждом камушке, о каждом памятнике.
Гамлет снова прилетел со своим другом. Назовём его, гм-м, Ашот. Ашот тенью ходил за нами, но нас это совершенно не напрягала. В то лето мне казалось, что моё сердце готово принять и полюбить весь мир. А потом мальчики улетели. Не знаю как, но, видимо, на правах лучшего друга, Ашот забрал у Гамлета и принёс его родителям все мои письма. Ну и, дополнительно, рассказал обо мне. Точнее, о моей семье. Для стабильной, солидной и очень традиционной армянской семьи – это был удар ниже пояса. Совсем не такой они представляли свою будущую невестку, совсем другую девушку прочили ему в жены…
И вот представьте, девочки, чудесные летний день, я и мама на работе, бабуля у каких-то своих друзей, и тут в наш крымский дворик вваливается гомонящая толпа армян, ищущая нашу квартиру. Соседи-доброжелатели аж прослезились от этой картины, напоили-накормили дорогих гостей, а потом отвели к нашей двери, где, как у всех тогда, под входным ковриком лежал запасной ключ. Семейство вскрыло квартиру и произвело тотальный осмотр, точнее, обыск. Естественно, все их худшие предположения подтвердились. Ибо, как я уже говорила, кроме драгоценных альбомов с репродукциями , всё остальное было кричащей нищетой и красноречивым запустением. Семья засела в засаде и стала ждать хозяев. Первой с работы вернулась мама, и забегала, засуетилась, стала собирать скудное угощение в виде чая и печенек. А потом пришла я… Пришла – и мгновенно поняла всё. Если бы можно было лопнуть от отчаяния и стыда – я бы лопнула прямо на месте. Но увидев десяток пар сверлящих меня и негодующих глаз, я, как последняя трусиха, даже не разувшись, тут же удрала из квартиры.
Девы мои, лучше бы я удрала не из квартиры, а со двора! Ибо такого крика, такого скандала, таких оскорблений наш многострадальный двор еще не видел. Даже и не знаю, злорадствовали ли те, кто это всё устроил… Я рыдала так, что думала, что моё сердце сейчас просто захлебнётся, просто утонет в слезах, с той неотвратимостью, в которой тонут люди в моём любимом Чёрном море..
Зато через неделю прилетел Гамлет, взял меня за руку, потом, не отпуская руки, прошёл в комнату, нашёл в серванте мой паспорт и, заскрежетав зубами, спросил: «Где тут у вас чёртов ЗАГС?». Нас расписали чуть ли не в день подачи заявления. А дальше мой муж, всё так же хмурясь, произнёс: «Мы уезжаем в Тбилиси. Я и моя жена. И принимать мою жену семья будет так, как я хочу. Но и ты должна сделать всё, чтобы войти в нашу семью достойно. Я – мужчина. Я сказал!»
Мы приехали в Тбилиси, и тут я поняла, что такое ад. Моё сердце разрывалось между любовью к Гамлету – первому и единственному моему мужчине за всю жизнь и лютой ненавистью его родни. Сердце Гамлета тоже рвалось на кучу запчастей и лоскутков, ведь он любил меня, но любил и маму с папой, братьев, любил малыша, которого я носила под сердцем. Я вставала в половине пятого утра, когда свекровь начинала греметь ведрами и шамкать половой тряпкой под нашей супружеской кроватью. Сонный Гамлет шептал: «У нас невестки помогают мамам», и я шлёпала по холодному полу, чтобы перемыть полы во всём доме и приготовить завтрак мужчинам.. А к исходу восьмого месяца беременности, свекровь спокойно заявила: «У нас не принято брать бесприданниц. У твоей матери ничего нет. Мы в этом убедились. Но у тебя есть отец, который обязан выделить приданое дочери. Мы долго ждали. Но наше терпение не бесконечно. Езжай и привози деньги»…
Девочки, вы не поверите, но в ту минуту я была даже счастлива. Я понимала, что убегу из этого кошмара хотя бы на неделю. То, что я прилетела на крайний север в кримпленовом платьице и с огромным животом – меня не смущало. Даже то, что я едва не окоченела по дороге от трапа до аэропорта – не смутило тоже. Папа попросил меня оплатить такси до его дома, дал какую-то смешную сумму (всё, что сумел оторвать от новой семьи). Приютил меня на три дня – до ближайшего рейса. И отправил обратно.. Я вручила деньги свекрови, ничего не сказала Гамлету, а через неделю родила нашего первенца.
Когда в роддоме мне сказали, сколько я вешу – я не поверила своим ушам. За время беременности я, оказывается, не прибавила, а потеряла 28 килограмм! Мне некогда было смотреться в зеркало. Да и зеркала в нашей с Гамлетом комнате и не было.
Зато потом, когда родился ребёнок, Боженька, словно повернул к нам лицо. Гамлет закончил учёбу, и тут пригодились мои литературные способности. Поняв, что армянину в Грузии работу не найти, я открыла географический атлас советского союза и выписала 38 адресов областных прокуратор, отправив в каждую из них письма (то, что сейчас называют резюме) с просьбой принять на работу молодого специалиста. Мы с мужем отправляли письма так, чтобы из пункта «А» до пункта «Б» можно было добраться или на перекладных, или на электричке. Из 38 прокуратур, 30 подтвердили желание пригласить к себе Гамлета. И он поехал в «круиз». Круиз, впрочем, был недолгим. Двигаясь с запада на восток, он пришелся ко двору почти в первой же прокуратуре и мы получили вызов в Брянск. Точнее, в район Брянской области. Там мы и обосновались. Братцы, сказать, что это было счастье – не сказать ничего. Это было и счастье и беда. Ничего нет: ни света, ни воды, ни тепла. Зато есть изба, и есть мы – свободные, с зарплатой, с руками и ногами. И вот понеслось: копаешь огород, носишь навоз, доишь коз и корову, квохчешь над несушками, рожаешь детей, носишься с ними в садики и школу, моешь снегом ковры и трясёшься над вожделенным хрусталём, чтоб чокнуться им один раз на Новый Год. А мужа переводят, повышают, из района в район, из области в область. И мы уже, вроде, не абы кто, мы уважаемая семья…
Но Бог всё видит. Как только расслабились, бац, и новое испытание – лейкемия у дочери. Любая мама, кому довелось услышать от врачей то, что услышала я, и пережить потом то, что пережили мы – поймёт. Тут не нужно сочувствия. Тут любые слова – фальшь. Ты трясёшься над своим дитём, а в голове метрономом дни, которые отменял ей докторский консилиум. Как я не сошла с ума – не знаю. Но мы досмотрели, долелеяли нашу доченьку до самого последнего вздоха, и самым страшным приговором, после случившегося был вердикт врача: «Вы опять беременны. Сохранять будем?»
- Оль, прошу прекрати, я уже не могу плакать, - взмолилась Нина Быстрова.
Мы благодарностью кивнули. Заполучить вот так, посреди красноземноморского благополучия и красивостей здешней природы такой удар по дых было очень больно.
- Эй, девы, вы чего? – улыбнулась сквозь слёзы сама Яврумянша. – Потом же у меня всё получилось. Всё стало классно!
- Давайте продолжим завтра, - взмолилась Нина.
И я впервые испугалась за подругу. Успев узнать и выслушать, сколько всего перенесоа она сама, я совсем не была готова к такой реакции.
Мы вернулись в отель.
- А я купила буркини! – обрадовала нас Наташа Наскидашвили.
Мы никак не отреагировали, а она, вероятно, обиделась. Ибо просто не знала, свидетелем какой исповеди мы только что все стали…
Глава 15. Что осталось за кадром..
Переживая очень остро истории судеб моих подруг, «Дев Иорданских», я совсем забыла вам рассказать о достопримечательностях того чудесного города, в котором мы гостили целых четыре дня – Акабы!
Акаба (иорданцы делают ударение на первый слог) - самый южный город Иордании и ее единственный морской порт, расположенный примерно в 333 километрах от столицы, на берегу Красного моря и Акабского залива (который в соседнем Эйлате называют Эйлатским заливом).
Город имеет очень давнюю, точнее, древнюю историю, но до наших дней сохранилось крайне мало памятников этой самой древности. Скромные раскопки древнего города Аяла, что примерно в километре от центра Акабы (туда несложно прогуляться пешком, идя по набережной), могут представлять интерес разве что для археологов. Как говориться «рыли-рыли – не дорыли», финансирование раскопок закончилось. Значительно более интересен мамлюкский форт в южной части города, на набережной. Это крепость, самая настоящая, со всеми её составляющими, была возведена более 400 лет назад, но потом многократно перестраивалась, разрушалась и возводилась вновь. В июле 1916 года здесь размещался османский гарнизон, взятый штурмом бедуинами. Сегодня в этой легендарной, но очень небольшой крепости расположен маленький исторический музей.
Рядом с фортом расположен новый символ Акабы - громадный флагшток, на котором развевается флаг "Арабской революции", который иногда ошибочно принимают за флаг Иордании. Флаг по своим размерам является пятым в мире: 30 на 60 метров, высота флагштока - 130 метров. Наташа (наш гид) несколько раз объясняла нам, чем флаг революции отличается от государственного, в результате мы запомнили: (на арабском языке этот флаг называется Аль-Таура Аль-Арабия Аль-Кобра. Он четырёхцветный. Каждый элемент флага имеет свое символическое значение. Черный, зеленый, белый — цвета флагов арабских династий, история которых переплетена с историей иорданских земель. Черная полоса символизирует династию арабских халифов Аббасидов. Зеленый – цвет Фатимидов, правивших до прихода крестоносцев. Белый цвет – династия Омейядов. Красный треугольник символизирует королевскую династию Хашимитов, ведущую свою родословную от Пророка Мухаммада, правящую на этих землях с 1921 года и по сей день. Этот цвет и есть, собственно, цветом революции.
Флаг арабской революции послужил основой многим государственным флагам арабских государств. От иорданского флага он отличается отсутствием белой звезды. По разным версиям семиконечная исламская звезда, помещенная в центре красного треугольника иорданского флага, символизирует семь холмов, на которых располагается столица Иордании город Амман, или же единство народов арабского мира в Иордании, или символизирует семь «айятов» в суре «Аль-Фатиха» в Коране. В «чистом виде» этот флаг использует сегодня Палестина, где палестинцы просто взяли флаг арабской революции в свое пользование, поменяв полосы местами.
Установка этого флага в Акабе в 2004-м году не случайна, но к Эйлату и Израилю отношение имеет весьма опосредованное. Именно с захвата Акабы бедуинской армией 6 июля 1917 года началось освобождение иорданских земель от турецких войск. Турция в первой мировой войне воевала на стороне Германии, а бедуины были за британцев. Победа у Акабы в конечном итоге привела к созданию независимых арабских государств, в том числе Иорданского Хашимитского Королевства.
А непосредственно из окна нашей гостиницы мы видели еще одну жемчужину Акабы – мечеть Sharif Hussein Bin Ali. Это белокаменное, кружевное, очень красивое сооружение словно парит над городом. Ну а когда Олечка Яврумян обнаружила, что лифт нашего отеля устроен так, что возит гостей прямо до крыши, то тут мы всё это великолепие разглядели во всей красе – с ночной подсветкой, с ярким золотым полумесяцем… Пять раз в день красивый сочный плач муэдзина заставлял нас замирать в восторге, а потом мы узнали, что в мечеть можно всем (не только правоверным мусульманам) отнести дары. Это может быть пакет риса, денежки, сладости или Коран, оставленные в дар, и тогда о тебе будут молиться люди, примерно так, как молятся у нас в церквях, когда мы заказываем Сорокоуст или оставляем записки. Мы рады, что, как минимум одна из нас – Наташа Наскидашвили – этот дар оставила, и её исламское имя – Марьям – в Акабе будут поминать часто и долго.
И, конечно же, да простят меня все культурологи и любители «настоящего» туризма, мы не могли оставить без внимания местные ресторанчики. Инициатором их посещения опять стала (кто-бы сомневался) парочка Яврумян-Обимаха, но отобедали там мы все, отведав замечательный фалафель и еще целую кучу вкуснейших блюд. Прекрасная иорданская кухня! Оля искала заведение, где можно поесть хорошую местную еду и обязательно котлетки из нута - фалафель. Увидела за стеклом красивых парней в белых курточках и перчатках разделывающих бараньи тушки и делающих заготовки для шашлыков, крошащих салаты и смешивающих соусы. Заметила и то, что ресторан популярен у местных жителей. Цены на любой бюджет. Обед, который мы заказали: фалафель, вода, салат Tebbouleh, баранина на ребрышках с овощами, ещё три вида соусов-салатов, название которых мы не запомнили, плюс лепешки и кофе обошлись нам примерно в 11 динаров, то есть в тысячу рублей. Сразу признаюсь, съесть всё заказанное не смогли, а посему унесли в гостиницу. А назывался ресторан двузначно: «У Али» и «Твой дом». Какое название первично – я так и не поняла.
Ну а вечером, почти в полночь, мы хохотали, слушая рассказ наших Тани Гали, которые чуть не стали репатриантками, умудрившись проскочить израильско-иорданскую границу за минуту до её закрытия. Девочки со смехом рассказали нам, что попасть в Израиль стоит 5 долларов, а выехать из него 60! Что, конечно же, они с нашим вековечным счастьем, прикатили в Эйлат ровно в субботу, когда там закрыто всё, что может быть закрыто. Зато они полюбовались ухоженным и чистеньким городом, набезобразничались и нанырялись на пляже (который, слава Богу, работал), наобщались с местным населением, которое на 80% говорит по-русски, да еще и задружились с местным израильским таксистом, который хоть и был не российских кровей, но «просто потрясающий дедуля».
И уже совсем поздно ночью, вопреки логике, вопреки знанию о том, что утром надо вставать в шесть, мы с Наташей Кривцовой и Ниной Быстровой опять заговорились за жизнь. И эта беседа дорогого стоила…
Я расскажу вам всё подробно завтра. Сегодня, боюсь, мне не хватит сигарет, чтобы всё переосмыслисть…
Глава 16. Предательство – как стимул к самосовершенствованию?
Когда женщины остаются одни, вне привычной суеты, беготни с работы в магазин, а оттуда на кухню, то выясняется, что все они (ну, или почти все) – Личности! Не просто мама, не просто жена, бабушка или чья-то подружка, даже не просто сотрудник или руководитель, а высокодуховная и очень цельная единица человеческого сообщества. Нет, не подумайте, мы и в повседневности себя не гнобим, мы себя любим и ценим, но всё как-то вскользь, всё как-то мимоходом… Разве приходит нам на ум в разговорах с домашними вставить цитату из Гегеля? А заметить пианино и не просто смахнуть с него пыль, а порадовать слух ноктюрном Шопена? А как давно мы декламировали стихи на публику? А как часто мы вспоминаем давнишнее увлечение сценой?
И вот, представьте, что здесь, в Иордании, у нас это всё срослось и схлопнулось. Как-то постепенно и гармонично обычные женские разговоры «киндер- кюхен – кирхе» сменились более продолжительными и вольными отступлениями.
Вот и в этот вечер, обеспечив себя вкусняшками в виде инжира в шоколаде, деликатесного сыра и остатками драгоценного коллекционного коньяка, мы с двумя подружками уединились в просторном Наташином номере, который выходил окнами аккурат на красивейшую мечеть Акабы. Вторая Наташа, которой по Корану даже смотреть на алкоголь нельзя, с удовольствием удрала наслаждаться вечерним городом, с его неповторимой смесью ароматов пряностей, кардамонового кофе и изысканного исопа.
- Инна, я хотела поговорить еще раз о вашей с Мишей книжке – «Босоногие Ангелы», - смущаясь, произнесла Наталья. – Мне в ней всё легло по сердцу. Точнее, почти всё…
- Ты, наверное, имеешь в виду главу, где Михаил призывает обнажаться – и телесно, и душевно?
- Ой, нет… Кстати, если вам любопытно, у меня был опыт общения с очень интересными людьми. Они, как раз, обнажались. И фигурально, и реально. Как вы понимаете, я в свое время, после развода, после полной потери ориентиров, увлеклась разными тренингами, курсами по самосовершенствованию, внутреннему росту, работе над собой..
- Понимаю, проходили, - кивнула я. – Тем не менее, расскажи!
- Ой, их было множество. Ведь, как случается, когда душа в раздрае? Ты ищешь максимального заполнения пустоты. И тут на тебя с неба падают тысячи рекламных объявлений, одно красочнее другого, одно талантливей предыдущего и все обещают Рай и Гармонию. Я, как вы догадались уже, человек доверчивый. Поэтому вначале я верила всем. И тем, кто обещал приобщить меня к Ошо, и тем, кто гарантировал проникновение в астральный мир Рейки… Но, волею судеб, я последнее время работаю главбухом, общаюсь с цифрами. Поэтому худо-бедно, но научилась отделять зёрна от плевел. Но одно предложение меня подкупило. Это было некое сообщество, которое предлагало дружбу на принципах доверия, а не корысти, самореализацию на принципах «если тебе это будет самой интересно». О финансах, о прейскурантах и железных гарантиях речь вообще не шла. И я поехала. И встретила очень странных, но, действительно, интересных, людей. Свобода для них была абсолютом. Религия – лишь нательным бельём этого абсолюта. Они вместе проводили время. Разговаривали, спорили по-доброму… Но у них была одна незыблемая традиция – обряд русской бани. В эту баню приглашались все, и верующие, и атеисты, и адепты, и скептики. Ты был волен поступать так, как тебе комфортно. Можно было войти в баню в сорочке, а можно и голышом, как делало большинство из них. И. знаете, я впервые не ощутила дискомфорта, глядя на обнаженные тела. Признаюсь, сама я была в рубахе, но со спокойным удивлением и каким-то почти горним откровением смотрела на то, как разоблачаются другие. В этом разоблачении не было похоти, не было срама, не было комплексов.
- А что же было? – не выдержала я.
- Ты знаешь, просто ЖИЗНЬ. Просто жизнь и просто люди. Я и не осталась в этой группе лишь потому, что задала себе следующий вопрос: ну разделись, ну приняли, ну попривыкли. А что дальше? А дальше авторы методики, пожалуй, и сами не знали что… Через какое-то время мне стало скучно. Но зато я навсегда запомнила, что тело, данное тебе судьбой, - это Ты и есть, в физическом выражении. И стеснятся его так же глупо, как стыдится своего имени или фамилии.
- И то хлеб!- подытожила Нина.
- Кстати, девочки, - рискнула задать вопрос и я, - Вы заметили, что в нашей группе дев иорданских, таких разных, таких непохожих мы ни о ком не можем сказать «некрасивая», или «толстая», или «старая вредина». Вот почему так получилось? Положа руку на сердце, признаемся, что есть и толстые, и некрасивые, и старые вредины (я себя имею в виду), но, объединившись, мы, в хорошем смысле, усредняемся, худеем, молодеем и хорошеем. Что это за феномен такой?
- Знаешь, Иннуля, это и для меня загадка, - подмигнула мне Нина и трогательным жестом поправила очки на курносом носике. – Ведь если признаться честно, то мы, действительно, не фунт изюма. Каждая с характером, с норовом, во взбрыками, с претензией на лидерство. Но вот как-то так получилось, что мы, собравшись вместе, не договариваясь, решили ничего из себя не изображать, ласточками-ромашками не выглядеть. Я подспудно чувствую некоторую напряженность, но она – ничто, в сравнение с тем, сколько каждая из нас стремиться дать подругам, вернее, подарить навсегда и безвозмездно. Наверное, это просто житейский опыт и глубинная женская мудрость. Мы с Наташей только что рассказали тебе, как прекрасны, по сути, были наши мужья. Точнее, мой первый муж, а Наташин – единственный. Как щедро дарили они себя нам, как любили нас, каждый в меру своего представления о любви. И вот, много лет спустя, через призму опыта и потерь, мы все пришли к выводу, что всё сделанное делалось ради лучшего. Я понятно выражаюсь?
- Пока не очень, - я сморщила лоб и покосилась на коньяк – принятых грамм явно не хватало для того, чтобы захмелеть и радостно со всем соглашаться.
- Попробую объяснить. Во мне долгие годы жило чувство вины. Вины перед дочерью, перед первым мужем, перед нашим с ним общим прошлым за то, что я осмелилась назвать чёрное чёрным и захотела счастья большего, чем мой муж мог мне дать. И, ты знаешь, с годами, после многих побед и многих потерь это чувство вины только усиливалось. Я как мантру повторяла это утешительное «всё делалось ради новой любви и моего счастья», но облегчения не приходило.
- А теперь пришло?
- И теперь не пришло. Точнее, не очень пришло. Зато я, послушав девочек, поняла одну вещь, которую можно спроецировать и на меня: мы не занимались моделированием жизни. Мы просто жили, как умели. И если я могу понять и принять некоторые ситуации в жизни Лады, Наташи, обеих Оль, Иришки, Галюни, Тани или в твоей жизни, если я могу объяснить и оправдать ваши поступки, то почему я не могу оправдать себя? Я же тоже шла за счастьем, к счастью, к любви?
- И я уверена, что ты, Нин, всегда была счастливым человеком. Даже в проблемах и несчастье – счастливым. Я права?
- Ой, девочки, мы с вами совсем заболтались, - зевнула Наташа. – Сейчас прокричит муэдзин, появится Наташа вторая, и нам с вами влетит за поздние посиделки и курево. Я вас не гоню. Я просто думаю, где нам лучше продолжить разговор?
- Лучше нам сейчас пойти поспать, - улыбнулась Нина. – Поспать и подумать над тем, о чем мы будем секретничать завтра на пляже…
- А чего тут думать? – не согласилась я на компромисс, - Вы мне обещали рассказать о том, как предательство ближних сделало вас лучше и мудрее. А в результате мы протрепались Бог знает о чем. О собственной красоте и благородстве… Об обнажёнке… О ваших прекрасных первых мужьях и чувстве вины…
И тут ОНО и началось…
Вы даже не представляете, дорогие мои читатели, как много, красиво и убедительно говорили мои подруги. Взыхлёб. Перебивая друг друга и не заботясь о синхронизации мест и имён… Но самое главное, они говорили не как прокуроры, а как адвокаты. Они убедили меня (или почти убедили), что в том, что произошло в их судьбах, виноваты исключительно они сами. Что они были слишком доверчивы, чересчур порядочны, наивны, открыты, трудолюбивы, если хотите…
- Так… Стоп! – не выдержала я. – Когда я буду писать книжку о нас, я так и назову это главу – «Предательство, как путь к самосовершенствованию». Только дайте всё переосмыслить. Это вообще какой-то поворот в сознании. До ваших исповедей я считала, что предавший тебя человек, уж простите, - козёл и подлец. А оказывается он – двигатель нашего внутреннего роста? Эх, не проста ты, страна Иордания… И сколько еще открытий чудных…
Дверь заскрипела и открылась:
- Девы, если вы завтра не выйдете на пятьдесят глубоких плие, я вас убью, - улыбнулась Ольга Яврумян и кивнула на наши рюмки с коньяком, - Кстати, кофеёк сейчас вам не помешает. А он есть у нас с Иришкой. Заходите!
Ночь обещала оказаться бесконечной!
Глава 17. Расставание с призраками.
Это был наш последний день в Акабе. Несмотря на ласковое солнышко, приятный бриз и близость тёплого моря, пляжных процедур не хотелось никому. Разве что Наташа Наскидашвили, которой удалось купить симпатичное буркини марки «Адидас» (да-да, все спортивные бренды думают и о мусульманских женщинах тоже), умчалась к морю, чтобы наконец поплавать и поплескаться вволю. Галя Бардина и Танюша Дивакова тоже укатили по каким-то своим делам (об их умении заводить знакомства с лёту я расскажу позже), остальные оккупировали холл отеля и уткнулись в свои телефоны и ноутбуки – соскучились по интернету, друзьям и домашним.
- Нет! Ну это никуда не годится! – не выдержала и часа молчаливого зависания во всемирной паутине Оля Яврумян. – Оно, конечно, здорово, что мы так продвинуты и автономны. Но через каких-то пять дней мы разъедемся восвояси, не обсудив и малой толики тех тем, которые собирались проговорить.
- Согласна полностью! – поддержала её Наташа Кривцова. – Тем более, что мы вчера с девочками коснулись темы предательств и измен. И даже сделали вполне оптимистические выводы по этому поводу….
- Точно-точно! – встрепенулась Ирочка Обимаха. – Я как раз думала на сей предмет, вспоминала нашу Наташу-гида, Альфию, Наташу маленькую и прикидывала, насколько это тяжело жить в сознании, что твой любимый человек делит тебя еще с кем-то… Мне кажется, я бы застрелилась, если бы жила по законам исламского мира.
- Ну, знаешь, дорогая, тут уж или крестик снимать, или трусы надевать, - Оля Яврумян была, как всегда, прямолинейна. – Девочек мусульманок воспитывают в атмосфере «многомамной» семьи с самого детства.
- Какой семьи? – поперхнулась я вкусным и новым словом.
- Многомамной. Папа один, а мам и всяких сторонних, но папиных и твоих, соответственно, братьев-сестёр полно. Девочка почти с рождения привыкает к мысли о том, что она не штучный предмет, не эксклюзив, что, в конце концов, ей придётся делиться своим мужем с кем-то ещё.
- Но это же ужас ужасный! – воскликнула Обимашка.
- Конечно! Но для нас. И для наших Наташ, для Альфии, для других русских женщин, влюбившихся и вышедших замуж за мусульманина. Для исторических иорданок – сие норма. Жаль, нет рядом Лады, она бы подтвердила, как смиренны, довольны собой и судьбой арабские женщины. У них нет такого понятия как «измена».
И тут понеслось….
Наверное, дорогой читатель, ты догадался, что далее последовал целый ряд исповедей, где каждая из «иорданских дев» признавалась в том, что довелось пережить лично ей, столкнувшись со словом «измена». Увы, увы, увы… В нашей группе не оказалось практически ни одной девы, которой это слово было бы знакомо исключительно по словарю. Щадя нервные клетки моих подруг, я расскажу вам их истории обезличено, заменив имена и даты. Но, думаю, что нужные уроки вы сможете извлечь и так, а может быть, как знать, вооружитесь чьей-то болью и опытом, чтобы меньше пострадать самому.
- Ну, моя история не совсем моя, - начала одна.- Мы же все прекрасно знаем, что о своих историях, мы или не узнаём никогда, или узнаём тогда, когда исправлять что-то мучительно поздно. Зато моя подруга, назовём её Татьяна, двадцать лет прожила в браке с потрясающе сильным, умным, ярким и властным мужчиной. Она родила ему двух прекрасных детей, полностью посвятила себя семье, забыла о собственной профессии, о каких-то карьерных амбициях, полностью растворилась в любимом и в обожаемых чадах. И вот, когда мужу стукнул полтинник, он, такой весь умный, такой выдающийся и знаменитый, решил, по совету друзей, под новый год побаловать-взбодрить себя проституткой с Ленинградского шоссе. Именно так – «проституткой». Самой настоящей. Стоящей у трассы. Для него это было что-то вроде того самого жирного шашлыка, который ему категорически запрещали его кардиологи. Девушку привели в кабинет. Чего уж там у них было никто не знает, но утром, когда сотрудники собрались на планёрку, им представили нового личного помощника – некую Людочку. «Выдающийся бюст и попа» - так охарактеризовали девушку Татьяне. «А откуда она вообще взялась?». «Никто не в курсе. Но в отделе кадров сказали, что с Украины»…
- Ты можешь коротко сказать, чем дело кончилось? – не выдержала галёрка.
- Угу. Великолепный и безупречный муж наплевал на детей, семью, родню. Он не просто сошёлся с гулящей дамой, а официально развёлся с супругой, женился на Людочке, обвенчался с ней в церкви и превратился просто в ручного кролика, которым и по сей день вертит-крутит безмозглая и наглая девица. Вот что это такое, скажите на милость?
- Бред! Абсурд! – раздалась многоголосица. – А что Татьяна?
- НИ-ЧЕ-ГО! Она превратилась в тень, в вечное «а помнишь, как было раньше», в депрессию и угрюмость. Очень хотелось взять её сюда, к нам, но бывший муж скупердяйничает и выделяет ей сущие копейки. На них не покатаешься по миру.
- Значит, она сдалась! Ну и дура! У меня была очень похожая ситуация, - темпераментно вклинилась в разговор одна из моих подруг. – Мой обожаемый муж, увы, не был ни гением, ни миллионером. Он был просто Личностью и Красавцем. Про Личность он сам так думал, а Красавцем, к тому же моложе меня на пять лет, являлся фактически. Всё, что мы с ним затевали на общее благо, мы подспудно затевали для того, чтобы потешить его самолюбие. Наша бесконечная любовь, на поверку, оказалась его возвеличиванием, а моё пунктуальное стремление к зарабатыванию денег для семьи – воспринималось как данность. И вот, в очередной раз, пройдя огонь и воду, как говорится, я устроила своего разлюбезного супруга на должность юриста театра, к дяде своему. А в театре обнаружилась та самая украинская барышня-костюмерша. Я не шучу. Она тоже была с Украины. Данность это, что ли? Дамочка чётко знала принцип «куда смотрит у танка пушка, туда смотрит и башня» и претворяла его в жизнь. Мой супруг достаточно долго «сопротивлялся» танковой атаке. Точнее, он делал вид, что никакого выбора для него не существует. Есть мелкая интрижка, о которой мне знать не нужно, и есть великие наши с ним отношения: дружба, понимание, преданность, - которые нас объединяют. Когда я обо всём узнала, муж запутался окончательно. Он вспомнил слово «любовь», но начал его применять не к нам, а к себе и этой костюмированной барышне. В конце концов, я вынуждена была сказать решающее слово: «Иди!». И он ушёл. И я прокляла всё на свете. Сказать, что вокруг меня разверзлась мгла – это ничего не сказать. Мне не хотелось вообще ничего: ни жить, ни дышать, ни открывать глаза, ни думать о детях. Как я вообще осталась жива – не понимаю. Я ходила и к психологам, и к астрологам, и к гадалкам. Я цеплялась за любую соломинку, в надежде обрести и вернуть…
- Но, в конце концов?..
- Но, в конце концов, девочки, после того, как он наигрался, вернулся, пообжился заново и даже стал напевать в ванной (о! это очень опасный симптом – пение в ванной), я вдруг поняла, что через какое-то время мне снова преподнесут похожий сюрприз. Первое испытание, «прикатка» изменой, было пройдено, почему бы не пощекотать нервы в очередной раз?
- И ты его прогнала?
- Да! И с ходу решила заменить его в сердце и в жизни кем-то другим… Но прошел год, второй, третий… Появлялись и уходили мужчины, и я , вдруг, заметила, что мне удивительно хорошо одной. Мне вполне хватает того, что есть: мой дом, мои дети, мои друзья и моё свободное время, которое теперь ни от кого не зависит.
- Ты не лукавишь?
- Ничуть!
- А у меня, девочки, похожая ситуация тоже была… Но я простила. Я дура? – покраснела одна из дев.
- Ха! – хмыкнули мы дружно. – Да с вашей семьи можно святочные рассказы писать, было бы странно, если бы это было результатом твоей глупости.
- Это да… Но поначалу было так больно. Так обидно. Так несправедливо… Ведь даже уйти не сумел.. Покобелил полгодика и вернулся!
- Не переживай, подруга. Вернулся, значит – любит! – я не выдержала. – У моей родни в анамнезе есть славная семейная пара – трижды разведенная и четырежды женатая между собой. Периоды кобелевания мужа и его возвращения к берегам обетованным составляют от двух до пяти лет. И, представь, эти люди учат меня уму-разуму, если я чуть-чуть поцапаюсь с мужем. И Светка тоже постоянно бегает к гадалкам, что-то там привораживает, отвораживает, целит, дует, плюёт…
- А давайте об этом еще поговорим! – загорелись глаза у Наташи Кривцовой.
- А давайте мы сейчас ужинать пойдём, и баиньки – остановила нас Оля Яврумян. – Завтра будет загадочное Мертвое море, и целый день для всяких сказок про колдунов и экстрасенсов…
Вечер упал на Акабу. Резко, в одночасье.
Мы с Нинулей прослушали надрывные крики муллы, прикрыли занавески и свернулись калачиком под одеялами. Уже перед самым засыпанием я вспомнила старую иорданскую сказку..
Любящие сердца не признают вторжения третьего тела, а тем более третьей души в счастливый тандем. Свадьба становится символом слияния, знаменующим гармонию двух начал и баланс энергий в паре. С этого момента влюблённые начинают строить духовную и материальную жизнь. Материя, энергия и дух связаны неразрывно, и дальнейшее счастье семьи зависит от того, как будут меняться и взаимодействовать эти три составляющие. Если женщина энергетически сильна и баланс её энергий со временем не изменяется, а общий объём энергии сохраняется на протяжении долгих лет, она может удерживать мужчину около себя, не прикладывая дополнительных усилий. Такова была Лейла, возлюбленная жена шаха Идира. Возлюбленная и единственная. Но шах старел, слабел, а на плечи Лейлы легли и беседы с визирями, и решение судебных тяжб, и даже решение военных дел. Но чем больше Лейла занималась этими делами, тем сильнее менялся шах. Он завел себе сначала одну наложницу, потом другую, потом женился на Гайсен, потом привел третью жену… Лейла поверить глазам не могла. «Ты! Ты виновница того, что сделало из меня слабого старца!» - вскричал однажды шах и приказал отрубить Лейле голову. После казни он прожил всего 48 дней. И все эти дни провел в слезах, унынии, печали… Идир умер на могиле преданной им Лейлы…
На самом деле тяга к слиянию с разными женщинами часто ведёт к понижению духовного и энергетического уровня личности. Измена с точки зрения любой религии мира — это нарушение неких космических законов. Слабый мужчина с неровным балансом инь-ян , изменяя, получает подпитку энергией и со временем начинает испытывать нездоровую жажду повторения этого опыта. Возникает зависимость от любовных эмоций, подобная алкогольной или наркотической. Через некоторое время мужчина не только перестаёт пополнять утраченную энергию, но начинает стремительно терять её. Срабатывает правило: сильный становится сильнее, слабый — слабее. По сути, регулярные мужские измены ничего хорошего для здоровья не приносят. Изобилие плотского наслаждения оборачивается потерями, самая жестокая из которых — потеря доверия и любви самой близкой женщины. И что остаётся после череды условных мужских побед? Духовное опустошение! Ведь дух, энергия и тело неразрывно связаны.
Каков же рецепт для нас, женщин? – подумалось мне. И иорданская ночь выдала довольно банальный ответ: не забывать, что брак — это не остановка на пути развития, а только начало. Отношения между мужчиной и женщиной — это сложная наука и искусство, которое заслуживает того, чтобы его тщательно изучали и с уважением относились к его законам. В конечном итоге именно мы, женщины, отвечаем за стабильность брака, именно от нас зависит, насколько стойким окажется наш избранник перед искушением получить "сладкое" на стороне…
- Ладно, подумаю об этом утром, - зевнула я, и, подражая героине «Унесенных ветром», сладко уснула…
Глава 18. Таинства…
А утром мне приснилось стихотворение..
Душа захлопотала и устала
И тихо попросилась отдохнуть
А дверь в ладоши хлопать перестала
Застыв внезапно, открывая путь
Туда, где ждут на радуге собаки,
Которых я, увы, пережила
Так надо… Эй, ты, что? Собрался плакать?
И кружевом завесил зеркала?
Не стоит. Всё пустое. Вышло время
Ослабло притяжение земли
И это, напослед, стихотворенье
Меж «тут» и «там» мой журавлиный клин.
Пора… Пора… Дай чмокну на прощанье
И носом ткнувшись в жесткое плечо
Всего одно исполню я желанье,
Чтоб ты влюбился хоть бы раз ещё…
Нина открыла глаза, заслышав, как я хлюпаю носом.
- Кондиционер? – сочувствуя, произнесла она, - Так я и знала! Надо было нам его всё-таки выключать.
- Ага! – хрипло пробормотала я, стараясь высунуться с сигаретой максимально далеко в окно, чтобы теплое летнее солнышко до конца осушило слёзы.
- Иннуш, а тебе сегодня ничего эдакого не снилось? – Нина тоже достала сигаретку и подвинула меня в оконном проёме теплым после сна боком.
- В смысле?
- Ну, не знаю… Мне как-то очень неспокойно было. Мысли какие-то мешали. То о мамочке покойной, то о Лизе, то о Бореньке. Беспокоюсь я о детях, сил нет. Сейчас проверила телефон – ни СМСки, ни сообщения в фейсбуке. Они, наверное, думают, что мама у них с железными нервами…
- Мне кажется, что ты зря волнуешься. – я уже окончательно успокоилась и попыталась рассуждать здраво. – Просто мы сегодня в такое место едем, что поневоле мысли устремляются куда-то в тревожное непознанное, а мы, рационалисты чёртовы, пытаемся всё это как-то увязать с близкими, или с собой… Сегодня мы поедем туда, где Иоанн Креститель крестил Иисуса. А это знаковое событие. И для верующих в Спасителя, и для тех, кто отрицает любые религии.
- Но все же уверены, что Иисус крестился в Израиле?
- Ага. Всё от ленности, от политики и от нашего душевного, по большому счёту, безразличия. Когда мы были в Израиле, то даже наш гид не скрывал того, что «место крещения» с их стороны более цивильно, более обустроено, да и, дескать, какая разница – Иордан везде Иордан. Хотя селение Каср-эль-Яхуд на западном берегу реки Иордан – это, действительно, просто хорошо обустроенный лагерь для паломников, а обряд крещения был совершен в другой точке - на восточном берегу реки, где сейчас находится иорданский поселок Вади-эль-Харар.
Описание того места, где был крещен Христос, содержится только в Евангелии от Иоанна. В нем говорится, что Иоанн Креститель проповедовал и крестил недалеко от селения Вифания на верхнем Иордане. Однако в Палестине было несколько селений с таким названием. Поди тут, разберись!
Полной уверенности в том, где состоялось крещение Христа, не было до самого последнего времени, пока во время раскопок не была обнаружена основа греческой колонны, представляющая мраморную плиту в форме квадрата. Во времена раннего христианства она была установлена в том месте реки, где Иоанн Предтеча крестил Иисуса Христа в водах Иордана. И эта находка подтвердила правильность предположений о том, что Вади-эль-Харар - подлинное место крещения Иисуса Христа, поскольку в сочинениях, написанных паломниками по Святым местам времен расцвета Византийской империи, часто упоминалась греческая колонна с крестом на вершине, обозначающая это место. Мраморная плита, если мне не изменяет память, была обнаружена во время исследования развалин византийской церкви, от которой вели ступени, спускавшиеся прямо в реку. Недалеко от последней ступени и было обнаружено основание знаменитой колонны.
- Иннулька, а ты уверена, что так уж важно точное место?
- Ты знаешь, Ниночка, да. Но совсем не с точки зрения исторической справедливости… Меня вообще часто смущают вопросы «не историков», а истинно верующих о той или иной дате, месте, имени… Читать источники не спешит никто, а вот спорить… Наш с тобой сегодняшний трепет душевный, поверь, к географии не имеет никакого отношения.
- Почему?
- Потому что почему кончается на «у»! – я щелкнула Нину по курносому носику. – Это как спорить о том, во сколько лет точно крестили Христа. Готова поспорить, что нам сегодня скажут, что в 30 лет. Дескать, это время, когда иудеи были готовы к «служению». И это догма! А я таким знатокам предложу прочитать книгу Иосифа Флавия "Иудейские войны". Сам автор, кстати, был участником «описываемых событий», то есть он родился где-то в 30-х годах нашей эры. Так вот он пишет об Ироде (том самом который приказал убить младенцев), что он умер спустя два года после рождения Иисуса, то есть, по нашему исчислению в 5-6 год до нашей эры. Если эти годы прибавить к 27 годам, о которых мы знаем из источников доподлинно, то на момент крещения Иисусу было 32-33 года по самым скромным подсчетам. И именно в это время он пришел к Предтече.
-Ой, погоди, я запуталась…
- Не перебивай, а то сама запутаюсь… Я это к чему всё: даты, места, предания… Да к тому, почему я доверяю Иосифу Флавию в этом вопросе больше других. Ответ прост - он современник тех событий. Ты же не ошибёшься, если я спрошу в каком году умер Ленин. Так вот Ленин от нас жил дальше чем Ирод от Флавия. А зная точную дату смерти Ирода мы в пределах двух трех лет узнаем, когда родился Иисус и когда он крестился. Но даже это не самое важное.
- А что же тогда?
- А вот тот самый трепет, который мы обе, пусть и по разному, испытали сегодня ночью. Мистика не в точном приближении к Месту, к Дате, к Событию… Мистика в верхнем, горнем смысле. Дай Бог, мы сегодня всё это прочувствуем и тогда вернемся к этому разговору.
В ресторане отеля, приободрившиеся, отдохнувшие, принарядившиеся нас ждали уже все наши «девы иорданские», включая двух наших храбрых ныряльщиц – Олю и Ладу, ну и, конечно, Таню с Галей, которые не преминули поведать нам шкодный и увлекательный рассказ об их спонтанном посещении «Земли Обетованной».
- Девы, ну вы только прикиньте, - хохотала Татьяна Дивакова, - мы приехали в Эйлат аккурат в субботу, когда всё закрыто. Кошмар и ужас! Если бы не душевные таксисты, мы бы так и остались брошенками. Вчера работали только арабские магазинчики и кафе, то есть, ровно то же самое, что мы могли найти в Акабе. Правда, признаюсь честно, разница между двумя городами огромная. В Эйлате все вылизано, прибрано, обустроено-обихожено… В Акабе – вольница и восточная первозданность. Но то, что израильтяне умеют зарабатывать на хлеб с маслом, сыром и икрой – у них не отнимешь, это точно. Въехали мы в Израиль за 10 долларов, примерно, а выезжали из него уже за сто. Но это всё ерунда. Мы наплавались, нанырялись, отдохнули и даже, как видите, чуток обгорели на солнце.
- Как будете объяснять ожоги? – развеселилась политически подкованная Ира Обимаха, - Восточной исламистской нерасторопностью, или сионистскими происками?
- Русским «авось!» - отшутилась Галина Бардина.
Через час мы уже тряслись в автобусе, обрадованные встречей с нашим гидом Наташей и убаюканные её же неторопливыми рассказами.
Едва ворочая головой слева направо, щурясь от едкого солнца, которое проникало даже сквозь занавески мы воочию, почти как Галя с Таней, могли наблюдать очередной раз разницу в том, как выглядит одна и та же земля, обработанная руками иорданских и израильских крестьян. «Небо и земля!» - вот как она выглядит. Пустыня и райские кущи… Здесь бы и разгореться какой-нибудь жаркой дискуссии, а она всё не возникала и не возникала. Вместо неё тугим комком к сердцу подкатывала какая-то лёгкая тошнота, головокружение, слабость. Мне повсюду мерещились птицы, и я то и дело вскрикивала «Девочки! Орлы слева! Сфотографируйте! Ой! Теперь какие-то чайки справа, Ну, снимите же, кто-нибудь!». Меня даже не удивляло то, что моих многочисленных птиц кроме меня никто не видит…
Зато напряжение с каждой минутой возрастало. Мы уже почти не слушали подробных рассказов Наташи о библейских временах, местах и людях, мы с отчаяньем и надеждой всматривались в пыльные холмы, в надежде узреть что-то, что бы сняло с сердца иугой, давящий обруч.
И вот, наконец, оно…
- Вы видите перед собой место, где Папа Римский провозгласил всему миру, что место крещения Иисуса…
Боже! Наташа! Да путь целых три Папы (прости, Господи) что-то там официально объявят. Не до этого, правда! Мы приблизились к тому самому месту, где две тысячи лет назад один замечательный человек, родившийся от обычной земной женщины, но знавший о своём великом предназначении принял свой КРЕСТ. Понимаете???
Как же это должно было быть больно, тяжело, невыносимо и в то же время радостно, полётно, невесомо испытать всё то, что испытал в то время и в этом месте человек по имени Иисус. Красивый, стройный, умный и цельный человек, мудрый, спокойный, уверенный в своей правоте и наделенный божественной мудростью сын Божий.
Вы только представьте своего сына (а наши сыновья сейчас как раз в этом возрасте) – чуть угловатых еще, добрых, весёлых, бесшабашных, влюблённых в жизнь, не разочаровавшихся в ней и в людях, которые вот так же спокойно и мудро подойдут к Предтече и скажут: «Я знаю, что мне суждены пытки, муки и смерть. Но я так же знаю, что моя смерть искупит вину миллионов незнакомых мне людей. После моих мук всем им станет легче. Мир изменится. И потому я приму эту мучительную смерть с радостью. И я знаю, что для того, чтобы всё это произошло, мне сейчас нужно просто сбросить одежды, войти в воды Иордана и принять крещение… И я сделаю это! Прости меня, мама!»
Мне очень тяжело описать те чувства, которые в тот момент нас обуревали…
Но, наконец, автобус притормозил возле небольшого здания, должного обозначать что-то административное, и Наташа поманила нас рукой:
- Девочки, все, кто не привёз с собой крестильные рубаки, могут приобрести их здесь.
- А ты уверена, что тут наши размерчики будут? – поинтересовалась я и с завистью покосилась на Ладу и Олю, которые доставали из пакета красивые, расшитые деликатной вышивкой, сорочки.
- Перед Богом все унисекс и ван сайз, - пошутила Наташа и отправилась оформлять наши входные билеты, а мы, соответственно, приобретать наряды, в коих нам предстояло трижды погрузиться в воды Иордана. Да-да, трижды – по православному обычаю, а не семь раз, как делают это все иные христиане.
- Моя подружка рассказывала, - таинственным голосом сообщила Галочка Бардина, - что во время крещения в Иордане она поскользнулась, выходя на берег, и проехалась на попе по мокрой глине и траве. Расстроилась сильно, ибо испачкала рубаху. Привезла её мокрой и грязной в отель, повесила сушиться (говорят, что крестильную рубаху нельзя стирать), а утром просто глазам не поверила – та сияла первозданной белизной.
- Да ладно! – не поверила Оля Яврумян. – Я, как мама троих детей ответственно заявляю, что никакие пятна, даже полученные невинными ангелами, без «Ваниша» не исчезнут. А уж пятна от травы и земли и подавно!
- Сегодня и проверим! – я-то помнила, какого цвета вода в Иордане, и поэтому была полностью солидарна с Олей.
- А знаете ли вы, - остановила наши банно-прачечные разговоры возвратившаяся Наташа, что 19 января, то есть строго на православное крещение, воды Иордана каждый год поворачивают вспять и текут в обратную сторону?
- Мамочки! – перекрестилась Оля Лопатина, и тихонько вздохнула, - Мне как-то не по себе…
Нужно сказать, что Ольга, занимающаяся серьезным строительным бизнесом, обладающая железной хваткой, стальным характером и голосом, который мгновенно построил бы по стойке «смирно» всех адмиралов её любимого Черноморского Флота, на самом деле была очень ранимой и нежной натурой, чувствительней и эмоциональней любой из нас. Поэтому я внимательно всматривалась в её лицо, стараясь понять одну ли меня так «колбасит» на этом святом месте, или нечто подобное ощущают и другие. Что вам сказать? «Колбасило» всех… Простите, что я употребила это вульгарное слово, но нам, жителям 21 века, детям мегаполисов и фейсбуков, имеющим в анамнезе перестройку и лихие девяностые трудно быть сентиментальными. И, тем не менее, по лицам подруг стало очевидно, что ни смертельная жара этого дня, ни перспектива долгого, трехкилометрового променада по историческим местам, перед обрядом, ни рои мух и комаров, вьющихся возле наших разгоряченных лиц, не могли закамуфлировать общее состояние. Имя ему было – полный раздрай и сумятица.
Оля Лопатина почти плакала, Лада старательно улыбалась, но бисеринки пота, скатывающиеся к висам и тонкая морщинка между бровей выдавала напряжение, Натуська Кривцова так вцепилась в пакет с рубахой, что вырвать его можно было только клещами. Мы с Ниной точно так же ухватились друг за друга. И только Таня Дивакова, как человек обязательный и неутомимый, а так же Галочка, мужественно выполняющая обязанности ассистента фотокорра и хронографа, да Наташа Наскидашвили, равнодушная к нашим христианским хлопотам, но чуть взбудораженная древностью мест, сохраняли покой.
Проходить по тем самым камням, где ступали сандалии Ииуса, Иоанна Предтечи, многих других библейских героев и миллионов паломников после них было равнозначно тому, как идти по обнаженному электропроводу – пробивало, да ещё как! В одном из уютных закутков, где Наташа утроила нам привал, вообще произошел казус. Мы едва успели присесть на лавочку, как откуда-то с неба, с громким хлопком на соседнюю лавку приземлилась маленькая пластиковая бутылочка с соусом чили.
- Странный намёк, - пробормотала Оля Лопатина, оглядывая абсолютно пустынные окрестности.
- Чили – знак огня. Томаты- кровь. Так что? Гореть нам в геенне огненной? – испуганно пошутила я.
- Дурак вы, боцман. И шутки у вас дурацкие, – отрезала Лада и я покорно согласилась с жестким высказыванием подруги.
Долго ли коротко ли, но добрались мы и до заветной купели, находившейся рядом с подворьем Русского Православного странноприимного дома. О чудесах, которые произошли с нами в этом доме, я расскажу чуть позже. Очень уж мне не терпится поделиться с вами ощущениями, которые мы испытали во время самого обряда.
Стайкой испуганных птиц ы ворвались в две крохотные переодевалки, стоящие у места входа в Иордан. Фотографировать таинство согласилась Наташа Наскидашвили. Иордан, грязный, узкий, переплюнуть можно, оказался неожиданно глубоким, тёплым и шустрым. И хотя место крещения было огорожено буйками, было очень страшно нырять с головой и выныривать уже у самой кромки ограждения.
Какое чувство мы испытали? Экстаз? Эйфорию? Тихое счастье?
Не знаю. Но на обратном пути слово «экстаз» мелькало неприлично часто. Хотя почему «неприлично»? Мы же ехали в поисках любви. Любви земной и любви божественной… Вот она нас и накрыла…
Увы, но в наше время любовь ориентирована на внешнюю сторону своего проявления. Что это означает? Ровно то, что люди, понравившиеся друг другу, по современным стандартам должны пройти определенные реперные точки: знакомство, свидание, поцелуй, секс. И на этом процесс любви для них заканчивается… Дальше или в брак, или расходиться.
Для того, чтобы снова испытать невероятные чувства парения, трепета, эйфории нужно знакомиться с другими партнерами и проходить этот процесс заново. Ведь для людей очень важен этот сладостный трепет первого познания. Этого, если хотите, экстаза обретения Бога, веры, экстаза Крещения. Вся современная литература, кино, телевидение, СМИ говорят именно о таком подходе, и навязывает таким образом молодым людям начало любовных отношений (даже с Богом) как цель.
Но что происходит в результате? Вместо Бога (большого и маленького, Бога-отца и Бога-любимого) трепет первого познания бесконечно множится, и на человека противоположного пола смотрят уже просто как на сексуального партнера.
Но в действительности, конечная цель любви - это не просто знакомства ради… и для… Это достижение со своей половиной таких высших состояний, которые являются на самом деле божественными состояниями, состояниями полубогов. И именно достигая этих состояний, человек может действительно созидать и творить чудеса…
Как человек близкий к литературе, я могу сказать, что на Руси по разным причинам и очень долго из русского языка специально убирались слова, обозначавшие очень высокие эмоциональные состояния. И поэтому люди о них сейчас ничего не знают. Так, например, сегодняшние слова "радость" и "ярость" - раньше это было одним словом - "яродасть". Слово "ярость" связывают с гневом, хотя оно было связано совсем с другим явлением - с проявлением силы Бога Огня. И это был тот самый соус чили, явившийся нам как гром, среди ясного неба…
В древние времена, о которых мы без устали твердили все последние семь дней, эмоции людей были очень хорошо развиты. Каждый человек с рождения проходил определенные ритуалы, познавал определенные эмоции, возникающие во время обряда. Божественные эмоции в таком ритуале подтверждались «небесными» приветствиями правителей Вселенной (у язычников Солнца и Луны, у ранних христиан – Бога), и у каждого правителя было свое приветствие, которое утверждало и означало определенную эмоцию.
Эмоциональная развитость позволяла людям творить. Сегодняшнюю грубость русского языка можно сравнить с современной одеждой. Если раньше одежда была очень яркая, функциональная, разноцветная, с различными сакральными символами, орнаментами, то сейчас она достаточно блеклая, практичная, невзрачная. Вспомните наши опасения о том, что расписные белоснежные рубахи не отстираются после крещения в Иордане…
К чему это я всё?
Эмоции позволяют познавать мир и правильно его отображать.
Развитая эмоциональная система нужна, просто необходима для того, чтобы подготовить человека к возможности приобрести божественные качества. Проявление экстатических чувств - это есть основа эволюции. Чем выше по качеству испытываемые людьми эмоции, тем выше их организация, тем выше их цивилизованность...
Экстаз, как основа эмоции, не только позволяет телу проявлять новые возможности, он реально изменяет тело, изменяет организм. Это проявляется в том, что излечиваются болезни, вплоть до восстановления утраченных функций и органов, то есть происходит то, что в нашем современном мире называется чудесами.
И понятие этих божественных, экстатических эмоций ушло из нашей культуры, поскольку их убирали целенаправленно. Экстаз пытались свести просто к сексу или просто к вдохновению, но вдохновение и экстаз это совершенно разные понятия, не имеющие друг к другу отношения.
Экстаз - это накопленный эмоциональный потенциал, когда любящий человек просто теряет сознание от вечного счастья присутствия другого человека, то есть своего ЛЮБИМОГО, супруга. Я сейчас говорю даже не о Боге, а о повседневной жизни.. При этом не важно, что вы в этой жизни делаете рядом с любимым. Вы просто касаетесь его, или смотрите на него, сообща готовите пищу или поливаете цветы. Просто присутствие вашего любимого вызывает у вас божественный экстаз.
И экстаз всегда резонанс. Помните это! Посылайте эмоции, чтобы потом ловить их же. Посылайте любимому, посылайте Богу, посылайте миру – и принимайте в обратку.
Вы можете смеяться, но мы все, буквально через пять минут после крещения, испытав тот самый экстаз и ту самую радость, убедились в силе того, о чем я говорю…
Если вы помните, то в нашей группе было несколько человек, плотно связанных с заграницей. Это Гала, у которой часть жизни прошла в Норвегии. Это Оля Яврумян, у которой дочь учится в Норвегии и выходит замуж за словака. И это Таня Дивакова, живущая на две страны – Данию и Россию.
Как только мы вышли из купели, нам открыли двери храма при русском странноприимном доме. Мы пошли к иконам, помолиться и зажечь свечи. Не пошла только Оля Яврумян, которой не очень понравилось дерзкое (с её точки зрения) поведение церковной послушницы. Что там дамы не поделили я вникать не стала, но мне было обидно за заплаканную Оленьку, которой сегодняшний день дался очень тяжело.
И вдруг, в храме, служительница подошла ко мне и спросила: а откуда все родом? Я ответила и задала встречный вопрос. Оказалось, что она крымчанка (как Оля), уехавшая в Петербург (как Оля), учившаяся и жившая в Норвегии (как Гала и дети Оли) и вышедшая замуж за словака (как дочь Оли) и переехавшая с ним в Данию (как Таня).
Ну скажите мне, разве бывает так? Разве не в высоких вибрациях дело?..
Давайте помолчим и подумаем.
Ну а о продолжении этого чудесного дня и о наших сорочках, оставшихся белоснежными после мутно-зеленой жижи Иордана я расскажу уже завтра…
Глава 19. «Я словно свиток Мертвого моря…»
«Я словно свиток Мертвого моря… - так же бесценна и полна откровений», - смеясь, скажет Лада Кураши, едва мы переступим порог отеля на берегу легендарной солёной здравницы всех времен и народов. Скажет и пойдёт, полетит, поплывёт к целебным водам, смывать дневную усталость и грусть, а мы с Ниночкой засядем на симпатичной веранде кафе, чтобы, во-первых, я могла ей рассказать об этих самых «свитках», а, во-вторых, ну, конечно же, мы опять с ней вляпались в «женскую историю», сообщив русской девушке Наташе (официантке) кто мы такие и зачем приехали. Получилось очень неудобно, Наташа тут же убежала варить нам кофе за счет заведения, пообещав рассказать «такое!!!», что уже просто так уйти мы не могли. Вот и беседовали пока о древности и древностях.
В университете нас учили, что самое величайшее археологическое открытие – это раскопки античной Трои, сделанные Генрихом Шлиманом еще в конце XIX века. Мы даже пели частушки «Трудно было Шлиману, мужичком он хилым был, дольше ахейцев под Троей простоял…»… Но это исключительно из уважения. Как вы помните, основная деятельность Шлимана, состояла в привлечении интереса и внимания к истории Древней Греции, но, увы, с научной точки зрения находка Кумранских рукописей (Свитков Мертвого моря) воистину низвело его труды. Свитки Мёртвого моря позволили практически доподлинно исследовать и изучить не только историю древнего Иудейского государства, но и отследить, как развивалась ветхозаветная религия и как на нее влияла раннее христианство. Кумранские рукописи разделяют на три категории по их содержанию: библейские тексты, апокрифы и псевдоэпиграфы и, наконец, общинные тексты – писания. (Если вдруг вам не интересно, то вы можете бегло просмотреть этот материал и перейти сразу к истории Наташи).
Так вот… библейские тексты…. Было найдено приблизительно двести различных свитков, которые представляют собой отрывки книг Ветхого Завета. Большинство из них просто отдельные отрывки, которые выполнены в разных редакциях и в различных переводах, кроме книг Неемии и Эсфири. Кумранские рукописи представляют собой древнейшие образцы ветхозаветных текстов, уцелевшие и дошедшие до нас, поэтому они бесценны для анализа развития священных текстов. Новые «ученые» и «историки» могут сочинять любые трактовки мировой истории и религии, но свидетельства – вот они, и против истины, как говорится, не попрёшь.
Мои любимые апокрифы и псевдоэпиграфы – это тексты, которые относят к библейским традициям (такой новомодный цитатник Ошо или иных мудрейших из интернета), но их не признают ортодоксальные иудаисты, увы. В серьезной исторической науке апокрифами называются тексты религиозного и древнего происхождения, созданные практически в одно время с «классическим» иудейским Пятикнижием, но по различным причинам исключённые раввинами из Торы. Христианская традиция считает их полноценной частью Ветхого Завета. Псевдоэпиграфы, напротив, - это тексты религиозного характера, написанные на закате эпохи Иудейского государства, которые не признают (внимание!!!) христианское богословие. Это тексты оппортунисты!
Ну и, наконец, писания Кумранской общины - тексты, которые отражают в себе организационные принципы, религиозные взгляды и историю ессеев (иудейской секты), которых некоторые считают предшественниками христиан. Сейчас это активно обсуждается даже в блогосфере и на данный момент бытует мнение, что идеи ессеев были лишь отчасти близки христианству и развивались одновременно с христианским учением. Самые известные рукописи это Дамасский документ, в котором отображены правила и законы уклада жизни секты, и Храмовый свиток – ессейский вариант Ветхого завета, где прописывались идеи, нехарактерные для ортодоксального иудаизма. Ну и вожделенный медный свиток, выдавленный на медных полосах, содержащий текст середины I века н. э., о списке кладов, расположенных на территории Иудеи. Если станет известно и подтвердится, что информация о кладах верна (что пока ни как не подтверждают археологические поиски и находки), то в этих местах до сих пор хранится, примерно около нескольких сотен тонн серебра и золота, которые могут быть найдены в любой момент. Так что у наших экспедиций может быть новый виток!
Кстати, интересна история обнаружения Кумранских. Зимой 1947 года пятнадцатилетним бедуинским юношей, пасшим своих коз, в двух километрах от побережья Мёртвого моря и восточнее Иерусалима в пещере были случайно обнаружены глиняные сосуды и сохранившиеся в них пергаментные свитки. Но ни какого ажиотажа не началось. Земли, в которых были найдены свитки, очень богаты реликвиями и различными древностями, и многие любопытные находки, чей возраст достигает примерно тысячи лет, находят часто. Бедуины старались продать свитки антикварам в Иерусалиме, но долгое время рукописи никого интереса не вызывали и их никто не покупал. Несколько месяцев спустя, три свитка приобрёл за 250 долларов митрополит Самуил, который служил в Сирийской Православной церкви, и привез их в США. В 1950 году разгорелись споры и дискуссии, в ходе которых стало ясно, что состоялся настоящий научный прорыв, способный изменить все мировые научно-исторические представления. Свитки, возраст которых составляет около 2 тысяч лет, были написаны примерно от 200 до 70 года н. э.. Далее свитки были куплены уже за 250 тысяч долларов и привезены обратно в Израиль, а на месте их находки начали грандиозные археологические раскопки. И теперь можно сказать, что многие тайны, наконец, приоткрыты…
В этот момент возле нашего столика материализовалась Наташа с кофе и нам прешлось временно прервать научные беседы.
- Ой, девочки, вы что же, правда, вот так собрались и поехали в Иорданию, познакомившись в интернете?
- Ну, да.. – мы заулыбались, прикинув, сколько раз мы уже отвечали на этот вопрос.
- Ой, ну правда, так, действительно, только русские могут. Я, если честно, не русская, а белоруска. Но мы же всё равно, хоть белорусы, хоть украинцы, хоть даже киргизы с узбеками для всего мира русские.
- До недавних событий так оно и было, - нахмурилась Нина, - Теперь же наверняка весь мир знает о великой украинской нации…
- Ой, я вас умоляю, - расхохоталась Наташа. – Всё величие любой нации для иорданцев, например, заканчивается на уровне уроков географии средней школы. А в ней учителя до сих пор карты СССР не поменяли. И продолжают утверждать, что все мы – это Россия. Хотите расскажу, как меня сюда занесло?
- Конечно, - кивнули мы.
- На самом деле в Минске у меня была прекрасная работа. Я заведовала небольшим кафе, что давало мне и деньги, и определенный статус. В двадцать пять лет стать директором в нашей стране, действительно, круто. Вот деньги-то меня и погубили…
- Это как? – не удержалась я. – Ты проворовалась и теперь скрываешься?
- Типун тебе на язык! Я просто стала зарабатывать столько, что могла позволить себе поехать не только в Турцию, Египет или куда там, но и всю Европу объездить, а потом увлечься Востоком и Африкой. Короче, в один из отпусков я решила посетить Иорданию. Посмотреть Мёртвое море с этой, так сказать, стороны. А оно, это Мёртвое море, по легенде самое коварное. Если женщина у Мёртвого моря подумает о любви, то, говорят, она в ближайший год смертельно влюбится.
- И???
- Мне года не понадобилось… В первый же вечер, буквально, в первый же я увидела Акима. Красавец – ни в сказке сказать, ни пером описать. Моложе меня на три года, красив смертельно, глаза мечут молнии, кожа нежнее шелка, даже говорит по-нашему чуть-чуть и очень сексуально. Он, как раз, ровно в этом баре работал.
- И ты???
- Ага! И я недолго сопротивлялась. Роман закрутился бешенный. Две недели пролетели как одна секунда. Аким предлагал всё – золотые горы, свадьбу, вечную верность, любовь до гроба… Конечно же, я сдалась. Мне понадобилась еще одна неделя, чтобы слетать на родину, уволиться с работы, купить билет в один конец и устроиться на работу в этот отель вместо Акима. Других вакансий, увы, не было. Мы сняли маленькую квартирку, тут, неподалеку. И зажили припеваючи. То есть, не совсем припеваючи… Ибо, устроив на работу меня, Аким сам остался без работы. Целыми днями он спал дома, или смотрел телевизор, или звонил мне по мобильнику и рассказывал о любви. Так прошли первые три месяца. Потом Аким стал потихоньку отпрашиваться по вечерам посмотреть футбол…
- Куда?
- О!!! Вы не знаете местной традиции? Здесь, в Иордании, все мужчины, даже если у них дома по три телевизора, удирают по вечерам в ближайшее кафе, заказывают кофе и кальян, рассаживаются у телевизора рядами, как в кинотеатре и начинают смотреть футбол. Это могут быть матчи в записи, это могут быть игры какого-нибудь третьеразрядного клуба Замбии против такого же из Зимбабве – плевать. Они смотрят футбол!
- И ты начала ругаться с Акимом?
- Сначала не очень сильно… Но потом он стал возвращаться домой в три ночи, в четыре, в пять утра… А когда я закатила пару настоящих истерик, то вдруг признался, что он, увы, скоро должен жениться. И всё это время он проводит в доме своих родителей, которые готовят его к свадьбе.
- Вот это поворот…
- Да-да! Оказалось, что у него есть невеста – страшная как смерть, старше его на десять лет, но ужасно богатая. Я, естественно проверила. Увы, всё подтвердилось. И страшная невеста была, и родители к свадьбе готовились…
- Господи, вот мы бабы дуры! – не выдержала Ниночка.
- Не говори! Я, конечно, попыталась что-то сделать. Даже к местной колдунье бегала. Но она меня ничем не порадовала. Сообщила, что Аким меня любит, но и только… Поревела я девочки, порыдала, собрала чемодан да и укатила восвояси… И что вы думаете? Ровно через три дня Аким примчался в Минск. Как он меня нашел – понятия не имею. Он ничего обо мне не знал, кроме имени и фамилии. Да и ту произнести по-человечески не мог. А тут вдруг вбегает в мое кафе ( а я, чтоб совсем не свихнуться, тут же по прилёту сразу на прежнюю работу прибежала и устроилась простой барменшей) и кричит на весь зал: «Наташа, я тебя люблю! Жить без тебя не могу! Возвращайся! Мы с тобой сыграем свадьбу!». Конечно, я не выдержала и вернулась.
- И что сейчас?
- Ничья…
- В смысле?
- Аким так и не женился. Ни на мне, ни на ней. Всё длится уже три года. Сбегала я от него уже раз пять. И, как видите, снова возвращалась…
Ровно в этот момент Наташу окликнул босс, и она унеслась по своим рабочим делам…
- Ну и ну, - выдохнула Нина. – Что ты скажешь?
- А что тут сказать? Любовь….
- И не говори, подруга. Чёртова любовь… А, кстати, что там за легенды Мёртвого моря? Ну, в смысле, если загадаешь любовь, то…
- Нинуль, я историк. И в легенды верю только отчасти. Но у моря, действительно, странновато-зловещая история.
- Рассказывай! Я люблю загадки…
- Мертвое море впервые упоминается в трудах Павсания, такого древнегреческого учёного. Он сказал, что жить тут не может ни трава, ни рыба… В Библии Мертвое море называется Восточным морем, Соленым морем, или морем Арава. Аристотель в своей «Метеорологии» упоминает Восточное море. А в книге римского историка Флавия «О войне иудейской» рассказывается об Асфальтовом озере, над которым витает душный воздух, насыщенный запахом нефти и серы. Флавий также говорит о посещении царем Иродом горячих источников в районе Мертвого моря, воды которых дарили ему здоровье и душевный покой. Кстати, мы туда послезавтра поедем… Царица Клеопатра, как всем известно, пользовалась грязями и солями Мертвого моря с целью омоложения. Марк Антоний даже завоевал для Клеопатры целую область Мертвого моря, чтоб было где для любимой грязь черпать. Современное же название – Мертвое море – упоминается уже в книге римского врача Галена, где доктор впервые дает полную научную характеристику его природным свойствам .
Но, коли уж мы заговорили о легендах, то напомню, что согласно библейской легенде, некогда на берегах Мёртвого моря процветали города Содом и Гоморра, уничтоженные Господом за греховность. Плодородная долина превратилась в выжженную пустыню. А на месте городов образовалось озеро, поглотившее все живое. Сегодня нам наш гид напоминала, что по легенде всего за несколько минут до уничтожения городов Содома и Гоморры ангелы призвали некоего Лота, племянника Авраама, вместе с семьей уйти из города. Жена Лота не удержалась и обернулась посмотреть, что случится с городом. Она была наказана за это превращением в соляной столп. После этого вода в озере превратилась в самую соленую воду в мире, а одна из самых необычных скал горы Содом получила название «Жена Лота».
Руины древних городов, которые существовали более 200 лет до н.э., пещеры и захоронения сохранились и до наших дней. Их можно увидеть на всём побережье Мертвого моря.
В настоящее время ученые-археологи выдвигают много версий по поводу того, что послужило причиной гибели древних городов. Высказываются мнения о том, что жизнь в этих местах была уничтожена вследствие резкого изменения климата. Однако последние открытия археологов позволяют сделать предположение, что древние события развивались именно так, как они описываются в Библии. Ты только не рассказывай девочкам, но среди соляных столпов Аль-Караке, тех, что мы сегодня проезжали, была обнаружена колонна из соли с очертаниями женской фигуры. Эта фигура подверглась детальному изучению, в результате которого оказалось, что внутри фигуры присутствуют все человеческие органы, а сам столп имеет возраст 4000 лет!!! Прикинь, а вдруг это и вправду жена Лота, а Мертвое море – слезы жителей погибших городов, расплачивающихся за свой греховный образ жизни? Ведь последнее, что было произнесено «Вам даруется любовь в двенадцать лун, но платить за неё вы будете сами».
- Ох, и фантазёрка ты, Инка, - улыбнулась Нина.
Мы попрощались с Наташей и отправились к себе в номер, мечтая только о том, чтобы принять душ и нырнуть в мягонькую постель. День, наполненный событиями долгого переезда, Крещения, фотографирований и еще посиделок в кафе вымотал нас окончательно.
И тут мы раздвинули дверцы шкафа…
Помните, в предыдущей главе я рассказывала вам о мутной и грязной воде Иордана и о наших крестильных рубашках, которые были перепачканы до неузнаваемости? Так вот, заселившись в отель. Мы с Ниной вытащили грязные сорочки из пакетов и просто повесили их в шкаф просохнуть. И вот сейчас, распахнув дверцы шкафа, мы обнаружили две кипельно белые рубахи, без единого пятнышка.
- Вот и слава тебе, Господи! – сказала Нина.
- Мамочки… - пробормотала я и впервые в жизни, пожалуй, перекрестилась не просто с верой, а прямо-таки с каким-то фанатизмом…
Глава 20. День большого плача…
Читающие меня женщины согласятся, что иногда бывают такие дни, когда мы превращаемся в фурий, или меланхоличных распустёх, или неврастеничек. Это никак не связано с физиологией. Нет! Это от слова «накипело». Уверена, что и мужчин такое происходит время от времени. Но они со стрессами и «накипелами» справляются проще – для этого у них есть рыбалка, друзья, пиво и вобла в пивбаре, ну и, в крайнем случае, футбол. Даже если мужчина ни разу не болельщик, то покричать, понервничать, матернуться и обняться с соседями по трибуне он, хоть раз в жизни, может себе позволить.
С женщинами сложнее…
У нас высший пик нервного срыва – слёзы! И только попробуйте нас этого удовольствия лишить! Предвестником слёзной бури может служить что угодно – повышенная интонация, душещипательная исповедь подруги (о которой остальные могут и не подозревать), или элементарно пригоревшая яичница…
Посему, дорогие мои, окунаемся с вами в наш слёзный, иорданский и во многом переломный день…
Начался он, впрочем, очень мирно. Мы все, наконец, выспались. Нас накормили отличным завтраком, ну и, наконец (трубите фанфары!) к нам в отель, в гости приехала Альфия.
До встречи с Альфиёй мы успели сбегать к Мёртвому морю, поплавать и измазаться в целебной грязи.
Пользуясь случаем, я выполню то, что планировала, а именно – разрекламирую вам ценность оздоровления именно у Мёртвого моря.
Сколько легенд, притч и чудесных сказок связано с этим местом. Одна из них, как мы помним, гласит, что на его дне покоятся два библейских города Содом и Гоморра, которые Господь уничтожил огнем за нечестивое поведение. И вот теперь, в качестве отработки кармы, города и даруют нам исцеление.
Мёртвое море, на самом деле, это озеро (все географы согласятся). И это озеро уникально тем, что является носителем нескольких рекордов: самое низкое озеро на планете (около 400 м ниже уровня Мирового океана) - раз, занимает первое место на Земле по концентрации соли в воде, - два, делает невозможной жизнь любых животных и рыб, кроме трёх с половиной уникальных бактерий, - три! Отсюда и современное название - Мертвое море.
Мертвое море по праву можно внести в список нерукотворных чудес света. Воды его настолько насыщенны солью и минералами, что их нельзя уже назвать морской водой. Это вязкий, слегка маслянистый, химический раствор большой плотности (органика, только органика!). Благодаря такой особенности воды человеку тяжело ходить в ней, тем более, плавать, зато он с удовольствием может полежать на поверхности и почитать газетку или сыграть с соседом в шахматы…
Полезные свойства этого моря были известны еще в ветхозаветные времена. Зная целебные свойства его воды и грязи, древние римляне и даже пришлые индусы на берегах его возводили свои грязевые лечебницы. До наших дней дошли придания, что сама царица Клеопатра, узнав о волшебном эффекте, к которому приводит использование грязи этого моря, с удовольствием пользовалась грязевыми обёртываниями и ваннами для своего омоложения.
На самом деле, твердый конгломерат, получаемый в процессе выпаривания, представляет собой чистейший состав соли с «букетом», букет же включает в свой состав широчайший перечень всевозможных минералов и микроэлементов. Процентное содержание солей в водах Мёртвого моря приблизительно в десять раз выше, чем в Мировом океане. Полезные свойства Мертвого моря проявляются ионами таких веществ, которые просто незаменимы в работе нашего организма, а именно:
Магний. Его еще называют антидепрессантом. Он способен поднять общий тонус клеток и всего организма человека в целом. Обладает противоаллергенными свойствами.
Бром. Ему присущи антибактерицидные свойства. Отличный антидепрессант. Именно благодаря этому веществу, и его парам, отдыхающие на Мёртвом море получают релаксирующий эффект.
Кальций. Это кладезь полезных свойств: укрепление мягких, соединительных, костных тканей, способность ускорять процесс заживления ран Кальций принимает самое активное участие в стабилизации метаболических процессов, обладает высокими антибактериальными свойствами.
Хлорид натрия. Его процентное содержание в обычной воде составляет 15-20%, тогда как морская вода Мёртвого моря содержит до 90% этого вещества. Эффективно нормализует собственное, внутриклеточное давление клеток организма.
Натрий – это энергия, а в тандеме с хлором прекрасно контролирует водно-солевой баланс в организме человека.
Калий. Способствует высокой диффузии питательных веществ, снабжая клетку всем необходимым для ее полноценной работы. Только на берегах Мёртвого моря налажен единственная в мире промышленная добыча этого уникального сырья и производство калийной соли.
Составной набор раствора Мёртвого моря фактически идентичен с составом и его процентным соотношением в плазме и лимфе человеческого организма. Только вдумайтесь в это!!! Переоценить уникальные свойства Мертвого моря просто невозможно.
В общем, хотите быть молодыми, здоровыми и красивыми – все к Мёртвому морю!
…
Но, как вы догадались, про всю эту красоту я пишу, чтоб оттянуть момент рассказа о нашем грустном дне…
Долго думала, писать, или нет. Но потом решила, что быть честной - это правильно.
Как вы помните, к нам в гости приехала наша драгоценная иорданская подружка Альфия. И прибыла она, как всегда, не с пустыми руками, а с ворохом восточных нарядов, которые нам могли бы пригодиться в завтрашней поездке по мечетям. Но примерка юбок и кофт плавно перетекла в разговор «за жизнь» и тут мы наслушались такого, что я без особого разрешения подруги и выложить не рискну.
Одно скажу: Дорогие мои русские девочки! Если, паче чаяния, вас угораздит влюбиться в арабского юношу (хоть иорданского, хоть эмиратского, хоть египетского, хоть саудита, хоть …. любого), то первое, что вы сделаете после клятв в вечной любви, вы отыщите адвоката из арабской страны (любой) и расскажете честно ему о ваших намерениях. Не берите нашего – российского. Даже если он мусульманин и тонко разбирается в восточных законах, он еще должен блестяще владеть арабским языком, чтоб составить для вас многостраничный контракт. Поэтому ищем русскоговорящего юриста, но араба… Идеально – женщину. Но тут я вам не помогу… Это такая же редкость, как жемчужина в иле морском у Мёртвого моря…
Но откровения Альфии и наши слёзы, вызванные безграничным сочувствием к мужеству этой маленькой женщины, оказывается, были только началом тяжелейшего дня.
Спустя десять минут после отъезда подруги, в наш с Ниной номер заглянули Лада и Ольга Лопатина:
- Девочки, чего глаза на мокром месте? Сейчас жарко, на пляже вообще смерть, но мы договорились с приятелем официантки из бара, что он отвезёт нас в нынешний мегамолл. Там кондиционеры, рестораны, шоппинг.. Айда?
- Конечно! – бабочкой вспорхнула Нинуля, - У меня еще не для всех подруг подарки куплены. Инночка, ты как?
- Никак, - буркнула я, упиваясь страданиями и подступающими слезами. – Мне хочется полежать в номере, подумать…
- Окей! – не стали долго уговаривать меня девы. – Только особо не усердствуй. Образ страдающего Вертера тебе не идёт.
- Наташу Кривцову возьмите с собой! – жестом умирающей Клеопатры показала я в сторону Наташиного номера, и добавила хриплым трагическим басом, – У неё тоже еще не все подарки куплены…
- Окей! – не стала упражняться в красноречии Ладушка. – Как скажешь, командирША…
Девочки уехали. А я, поскучав минут двадцать и поняв, что ни одной слезины больше из себя не выдавлю, пошла тыкаться, как слепой кутёнок в номера наших дев. Оли Яврумян и Иришки Обимахи не было. Наташа Наскидашвили тоже куда-то подевалась. Оставались только Таня Дивакова и Галочка Бардина…
Они мне открыли, как мне кажется, даже не оторвав глаза от компьютеров:
- Иннуль? Чего? – набирая текст на планшете, пробормотала Таня.
- Да ничего… Просто поговорить…
- Прости, солнце, но тут такой чудесный вайфай, что я просто буду последней дурой, если не переделаю всю скопившуюся за неделю работу…
- А Галюня? – без надежды на удачу произнесла я.
- Аналогично! – резюмировала Гала.
Вот оно и срослось! Вот и появился повод поплакать не над чужой планидой, а над собственной. Ты забыта! Ты брошена и никому не нужна! Одни усвистели за покупками, другие уткнулись в интернет, третьи вообще пропадают неизвестно где… А ты, такая расчудесная ты, которая всё это затеяла, сидишь одинёшенька в номере и пялишься в неработающий (как назло) ноутбук…Даже выпить не с кем, да и нечего! Иордания – мусульманская страна и с выпивкой тут не разгуляешься особо…
Но поплакать долго мне не удалось. Максимум, минут шесть-семь.. После чего в номер постучали Оля и Ира:
- Ой, Иннуш, мы всё так классно придумали! На море сейчас – смерть, ад и пекло. Пойдем туда снова только после семи. Иришка уже совсем обгорела. Но этого мало, конечно. И мы придумали следующий план: сейчас позвоним гиду и попросим, чтобы автобус за нами приехал завтра не в 7 утра, а в 11. Тогда мы и мечети посмотрим, и сможем еще чуток поплавать в этом замечательном Мёртво море! Ты как?
- Я – «за»! Но сейчас в отеле нет никого, а Наташе надо звонить заранее.
- И что? У Тани Диваковой есть её номер, а Татьяна точно никуда не уходила. Оторвётся от своей работы на три минуты и позвонит…
- Но, может, дождёмся девочек?
- Ладно. Давай дождёмся. Но уверены, они будут только «за»! Главное – не опоздать со звонком.
…
Через пару часов вернулись мои подружки, прокатившиеся в молл. И первое, что я увидела – заплаканные глаза Наташи Кривцовой и раздосадованную полуулыбку Нины.
Оказалось, что никакого «молла» и даже супермаркета не существует в принципе. Девочек жестоко обманули. Было здание, заполненное полуработающими кафетериями и одной сувенирной лавкой. Таксист, перед расставанием, сообщил, что он прибудет за моими подругами ровно через два часа, а другой транспорт в этой глуши искать бесполезно.. Молл стоял аки перст на расстоянии километра ото всего…
Наташа, представив, что ей предстоит просидеть в огромном, пахнущим сырым цементом здании аж два часа, пришла в уныние, расплакалась и отправилась на улицу.
Нина, Оля и Лада решили не раскисать и попытались хотя бы пообедать… Ждать заказанных блюд пришлось, минимум, час. Даже минеральной воды. Официанты слонялись, словно пациенты постреанимационной палаты: на слова и жесты реагировали вяло, могли моргнуть в знак понимания и исчезнуть в прекрасном небытии…
- Чёрт! Где щипчики для омаров? – не выдержала Оля Лопатина, когда ей, наконец, принесли суп с омарами, в котором плавало полторы пальчика от клешни.
- Вот? – вяло поинтересовался официант и тут же исправил свой английский, - Ват ю вонт?
- Чёрт знает что такое! – раскипятилась до слёз Ольга. – Привезли в какую-то дыру, промариновали целый час, подали бурду с панцирем… И я – сиди и терпи…
- Ольгунь! Плюнь! – тихо прокомментировала Лада, которой стало совсем нехорошо в мало проветриваемом помещении (естественно, рассказы о кондиционерах оказались сказками).
- Девы, через пятнадцать минут вернётся наше такси, и мы будем дома! – попыталась всех утешить Нина.
В общем, когда все ввалились в наш номер, включая заплаканную Наташу, раскрасневшуюся от досады Ольгу, бледную от жары Ладу и Нинульку, которая едва могла перевести дух, от моих слёз и внутренних истерик и следа не осталось:
- Что случилось? – едва могла произнести я.
- Ой! Ну их всех! – рубанула воздух рукой Оля, и подхватила под мышки почти сползающую Ладу. – Сейчас в себя придём и к бассейну.
- Девы!!! – закричала я им вслед. – Поступило предложение выехать завтра не в семь утра, а в обед. Чтобы море захватить, хоть чуточку. Вы как?
- Мы – «за»! – ответила за двоих Ольга и фактически унесла на руках Ладушку.
- И я – «за», - кивнула Нина.
- А я уже не знаююююю…, - прохлюпала носом Наташа.
- Да что случилось-то?
- В том-то и дело, что ничегооооооо. Ой, девоньки, я так мечтала об этой поездке. Я вкалывала, как проклятая. Мне казалось, что здесь каждая минута, каждая секундочка должна быть наполнена чем-то волшебным, чем-то сказочным и неповторимым. Мёртвое море? Да вот же оно, за окном! Арабские благовония, нездешние пряности, изумительные украшения – вот они. Вот!!!! А вместо этого унылый недострой. Вместо моря – никому не нужное дрянное кафе. И не поплавала, и сказку не привезу в подарок!
Наташа снова расплакалась.
- Ты как ребенок, честное слово! – не выдержала я, хотя еще два часа назад была точно в таком же, сопливо-рыдательном состоянии. – На море сейчас пойдём. И до вечера там пробудем. Сувениры еще купишь. Ну, а поскольку все решили задержаться до обеда , то и завтрашнее утро у нас будет наполненным и не зряшным!
…
Если бы я знала, чем мой оптимизм обернется….
Напевая нечто бодрое, я снова сунулась в номер к Тане и Гале и убедилась, что подруги уже почти закончили рабочий день.
- Вы дозвонились гиду? – поинтересовалась я.- Она согласна?
- Она-то, конечно, согласна, но не уверена, что мы вообще куда-нибудь завтра попадём. Дело в том, что те мечети, которые у нас прописаны в маршруте, находятся в зоне палестинских беженцев. И на её памяти никто из туристов (не только российских, а в принципе) в эти мечети еще не совался. Может они вообще закрыты будут… - Таня покрутила на руке магнитный браслетик, с которым не расставалась никогда.
- Ерунда! – произнесла на последней фразе, заглянувшая в номер Лада. – Ответственно могу заявить, что ежели мечеть построена, то будьте-нате пять раз в день муэдзин там будет петь, а ворота её останутся открыты для намаза.
- А нас туда пустят?
- Это другой вопрос. Но если мы будем одеты подобающим образом, то не пустить не имеют права.
На этой радостной ноте я отправилась агитировать к походу на пляж Наташу Кривцову, сделала комплимент Нинуле, которая надела новое парео и была просто обворожительна, стукнулась походя, в дверь «Яврумянш», но не дождалась ответа, ибо обе уже успели снова сбежать к морю.
А вот на этом радостные события описываемого дня перестали быть томными.
Нет, конечно же, мы вволю наплескались и наплавались. Мы извазюкали друг друга целебной грязью и даже попозировали в позе Клеопатры (ну, так, как мы эту позу представляли). Танюшка поперезнакомилась со всеми отдыхающими иностранцами, обменялась с ними телефонами и обещала прислать сделанные её профессиональные фото..
А дальше…
А дальше мы с Ниной последними пришли в отель, ибо единственное, чего я не умею в этой жизни (почти единственное) – это бодрой рысью нестись в гору. Пока ополоснулись, пока заново полюбовались на белоснежные, без единого пятнышка крестильные сорочки, висящие в шкафу (см. предыдущую главу), за окнами сгустилась мгла.
- Инночка, до окончания ужина всего час! – всплеснула руками Нина. – Ну, и копуши мы с тобой. Домывайся пока, а я побегу, возьму нам с тобой чего-нибудь вкусненького.
А дальше случилась катастрофа…..
Точнее, для нормального человека в обычной ситуации ничего катастрофического бы не было… Но, помните, я вам писала про критический, кризисный, переломный день и про веобщую взвинченность...
В общем, когда я спустилась в гомонящий зал ресторана, первая, кого я увидела была наша Наташа маленькая. Она доедала ароматный клубничный десерт, задумчиво хмурила лоб и была одна. Остальные девы сидели за соседним большим столом.
- Привет, Натусь! – улыбнулась я. – Ты чего одна? Ты уже слыхала новость? Мы завтра не в семь утра выезжаем, а в 11 или даже в 12. Будет всё утро, чтоб поплавать в Мёртвом море.
- Да! Я слышала. И очень прошу от меня отойти. Это подлость и предательство поступить так, как ты поступила. Ты единственная знала, насколько важны для меня мечети и даже не посоветовалась со мной, отменяя экскурсию.
- Погоди, как отменяя? Мы просто переносим время.
- Не лги! Таня Дивакова мне точно передала разговор с гидом. Учти, после такого предательства мы с тобой больше не друзья.
Наташа обожгла меня взглядом огромных оленьих глаз, швырнула вилку на тарелку, да так, что та едва не разлетелась на осколки и торопливо вышла из ресторана. Я в полном обалдении опустилась на стул.
- Иннушка, что произошло? – подлетела ко мне Нина, неся две тарелки, наполненные всяческой снедью. – Почему Наташа ушла?
- Потому что я падлюка и предатель. – я от души разревелась. – Потому что мы всё решили, не посоветовавшись с ней. А она единственная среди нас мусульманка. И эту чёртову экскурсию по мечетям я выбивала, действительно, только из-за неё. А теперь получается, что я, я, я-а-а-а-а….
- Так! Быстро вытри сопли и перестань рыдать. Ничего экстраординарного не произошло. Даже если бы ты десять раз посоветовалась с Наташей, точнее, мы бы все посоветовались с Наташей. Мнение одного человека не перевесило бы мнение всего коллектива. Это раз. Во-вторых, никто ничего не отменил, а просто сдвинул по времени. Вот ты же не рыдаешь из-за того, что мне эта экскурсия триста лет не нужна, а Мёртвое море жизненно необходимо? Давай, давай, успокаивайся и поешь. У тбя с утра маковой росинки во рту не было.
- Да не смогу я есть, Нинуль… Я в номер пойду. Или пойду поищу Наташу. Ты просто не понимаешь. Я очень остро реагирую на такие слова как «подлость» и «предательство». Я не умею их примерять на себя…
- Ну и глупости! Мало ли, какие слова и кто произнесёт в жизни. Ты из-за всех убиваться будешь, что ли? А вот если не поешь, то ночью опять скрутит желудок. И если будешь нервничать, то схвати сердце. А у нас уже второй пузырёк валокордина заканчивается..
- Нет, правда. Ты извини, но мне кусок в горло не полезет.
- Ну и зря! Наташа с тобой, между прочим, только за десертом разругалась..
…
А дальше всё было как в плохом детективе.
Сначала мы всем отрядом искали Наташу. Тщетно.
Потом она объявилась в номере у Тани Диваковой и девочки начали ей искать в интернете билет, чтобы срочно улететь в Россию.
- Какая глупость! – взревела я, врываясь в номер Татьяны и Галины. – Наташа, ты понимаешь, что ты сейчас не только меня обижаешь, но и всех остальных девочек?
- Мне всё равно, - мёртвым голосом сообщила Наталья, - Меня предали. Растоптали. И я этого не прощу. ТЕБЕ не прощу.
Нужно ли объяснять, что я после этих слов унеслась к себе в комнату, рыдать на балконе?
Ну а потом потянулись ходоки…
Сначала плачущая Наташа Кривцова:
- Нет, ну я так не могу. У самой проблем выше крыши, а тут еще и это. Она лежит, со мной не разговаривает, ничего не хочет. Эх, знала бы она, что сейчас творится в моей жизни…
Потом пришла Лада:
- Девы, вы все очумели, что ли? Я тут фактически помираю. Мне бы в госпиталь. Да на операцию. А я крутись возле вас, мири, ищи кого-то среди ночи…
Лада присела рядом со мной на кафельную плитку балкона и расплакалась. Через минуту в номер и на балкон фурией ворвалась Оля Лопатина:
- Ладка тут? Фух! Ну, слава Богу! Что за фигня с Наташей? Что произошло, может кто-то толком объяснить? Ну, не посоветовались мы с ней. Ну и суки мы после этого. А кто не суки? Это жизнь. Чего вы все разрыдались? Лада, быстро подъем, а то придатки застудишь, и айда спать. Утро вечера мудренее.
Еще чрез минуту вошла плачущая Ира Обимаха:
- Я только попробовала развеселить Наташу, сказать, что ничего страшного не произошло… А потом показала свои обгоревшие плечи… А-а… А- а.. А она…
- Да не тяни. Что случилось?
- Она сказала, что даже если я вся сгорю и умру ей без разницы.. И пусть я сгорю и умру…
Нина вытащила на балкон все имеющиеся в номере стулья и подушки и почти спокойно заявила:
- Стоп! Сейчас же прекратите эту Ниагару. Что за ерунда? Рыдает Инна, Наташа, Лада, Ира… Вам поплакать не о чем? Где, кстати, Яврумян? Единственная железная леди в нашей компании, как я посмотрю.
- Олька пошла плавать… - пробормотала Ира.
- Вот! Вот прекрасное занятие ночью. Плавать, делать зарядку, думать о чем-то позитивном. А вы развели мокроту… Ну-ка, марш по койкам. Завтра будет день и, уверена, завтра от этих ваших рыданий и следа не останется.
Девочки послушно поднялись со своих мест и оправились по номерам. Я тоже улеглась в кровать и лишь краем глаза, почти через сон, видела, как одиноко и ломко выглядит фигурка Нинули, которая так и осталась с чашкой кофе и сигареткой на пустом балконе…
Глава 21. И сказал пророк…
Наступил очередной день нашей иорданской эпопеи, который, хотя и был омрачен событиями вчерашнего вечера и ночи, но, тем не менее, снова обещал нам подарить нечто новое, неизведанное, прекрасное и радостное.
- Если ты опять начнешь отлынивать и не пойдёшь на море , я тебя просто убью! – храбро заявила Нинуля после завтрака, а я рассмеялась, глядя не неё, маленькую, хрупкую с воинственно задранным курносым носиком. – Да-да! И не нужно никаких хи-хи! Я справлюсь с тобой одной левой!
- Ты? Пигалица? – я расхохоталась.
- Никакая не пигалица. Целый метр семьдесят, между прочим.
- У кого? У тебя? Ну тогда я царица Савская и вообще Геркулес.
- А вот давай померяемся ростом, давай! – храбро прижалась ко мне плечом Ниночка и потащила к зеркалу. При этом она очень красиво приподнималась на носочки и вытягивала шею.
- Ой, а что это вы тут делаете? Танцуете? – заглянула к нам в номер Иришка Обимаха.
- Мы этими…, сантиметрами меряемся, - рассмеялись мы.
- А я от Ольки удрала. Ну сил уже нет эти плие делать… А если не делать, так она обязательно целую лекцию прочтет про то, как мы неразумно губим свое здоровье.
- А где она сама?
- Уже на море. И она, и Гала, и Танюха… Пока не выбрались только вы, Лада с Олей Лопатиной, да две Наташи. Но я им после вчерашнего стучать не буду.
- А и не нужно, - мышкой прошмыгнула к нам в комнату Наташа Кривенцова. – Я, например, полностью готова.
Мы еще немного поспорили о том, идти ли нам всем прямо сейчас, дожидаться ли автобуса до пляжа, стоило ли это море вообще вчерашнего скандала, пока Нина всё не решила одним железобетонным аргументом:
- Если Инна не пойдёт, то и я не пойду, потому как страшно боюсь воды. А я мечтала поплавать в Мёртвом море. И если у некоторых есть совесть, то мы к нему отправимся незамедлительно… Тем более вчера такой сыр-бор разгорелся…
…
Что вам сказать, дорогие читатели?
Конечно, Мёртвое море того стоило. Особенно наше, иорданское. Оно менее насыщенно, чем воды моря у берегов Израиля (потому как ровно в двухстах метрах от отеля в него впадает Иордан). Но именно благодаря наличию пресной воды, вы можете получить у этого моря все тридцать три удовольствия. Во-первых, вы сможете на нем не просто лежать тюленем, но и плавать. Правда, с большим усилием, контролируя своё тело так, чтобы оно не перекувыркнулось самой тяжелой частью вниз. А чтобы там не говорили зазнайки-мужчины, мы эмпирическим путем выяснили, что самая тяжелая часть нашего тела – это голова, а отнюдь не пятая точка, как считают некоторые. Для предотвращения подобных кувырков на пляже предусмотрен спасатель, который зорко следит за каждым купающимся и не отходит от кромки воды ни на минуту. Правда, Танюшка Дивакова сумела очаровать и спасателя, а посему он, как заботливый пастух, сначала выгнал нас всех под зонтики на берег, а потом быстро сбегал к какому-то заветному месту и принес целое ведро свежей и пахнущей илом и мазутом грязи.
Этой грязью, хохоча и оплевываясь, мы и вымазались с ног до головы. Пребывать в виде чертей с детского пионерского праздника Нептуна, нам предписано было минут пятнадцать. И чтобы скрасить вынужденное безделье, я принялась оглашать список наших сегодняшних дел:
- Абу Убейда Амер бин Аль Джарах, Моаз бин Джабаль, Щурхабил бин Хасан, Амир бин Аби Уаккас, Дерар бин Аль Азвар…
- Погоди, дорогая.. Это ты что, молитву читаешь?
- Нет. Это я оглашаю вам список тех мечетей, которые мы сегодня с вами посетим. И вы даже не поверите, какой вопрос меня волнует больше всего..
- Какой? – хором спросили девочки.
- Если что, то я вообще атеист, - предварительно открестилась я, - Но почему, скажите мне, девы, все эти мусульманские пророки умерли довольно рано и от чумы? Почему наши святые жили долго и умирали, как правило, только от старости? За что Аллах наказывал своих последователей?
- А они, что? Правда, все от чумы умерли? В одно время?
- Наверное, правда. Я предварительно много источников перелопатила. Но сегодня спросим у Наташи-гида. Она, наверняка, всё точно знает. Я-то почему цепляюсь… Я ж литератор, и всегда ищу взаимосвязи. Вот мы когда говорим «чума на ваши головы» - это же, фигурально выражаясь, проклятие?
- Ну, да…
- А проклятие грешника святому человеку не страшно… И где логика?
- Ой, у тебя в голове полный компот. Возможно все эти люди стали святыми как раз после того, как не щадя живота своего спасали сирых и убогих от болезней, от той же чумы? – Татьяна рассуждала логично.
- Вот сейчас и узнаем, - подвела итог Галочка, которая любила во всём докапываться до самой сути…
…
- Ну что ж, дорогие мои, - начала наше путешествие Наташа. – Вы первые русские точно, а, скорее всего, и практически первые европейцы, которые выбрали эту экскурсию. Если вы заметили, то на коленях у меня толстенная тетрадь с конспектами, в которые я буду периодически подглядывать, ибо за все двадцать лет работы еще никто из путешественников не захотел посетить эти ранне-мусульманские святыни.
- Наташ. А Инна правду сказала, что все святые, в честь кого эти храмы сооружены, не такие уж и святые? – задала вопрос Наташа Кривцова.
- Я не так сказала! – возмутилась я, но Наташа примирительно улыбнулась:
- Девы, человек, далекий от ислама, никогда не поймёт, что в нём грех, а что благость. Возьмём нашего первого героя и первую мечеть. Возведенную в его честь. Абу Убайда ибн аль-Джаррах был величайшим из полководцев. Он принял участие во всех значимых и дажемелких битвах, которые произошли в то время. Абу Убайда обладал такой непоколебимой верой, что встретившись со своим отцом Абдуллой в битве при Бадре (отец воевал против мусульман на стороне язычников), сразился с ним и убил его.
- Какой ужас! – прижала ладонь к губам Оля Лопатина, истала записывать дальше..
- В ранний период становления Ислама, девочки, такие случаи отмечены на примере многих сподвижников Мухаммада. Например, Абу Бакр сражался со своим сыном, Мусаб ибн Умайр - со своим братом, Омар ибн Хаттаб - со своим дядей. Согласно мусульманской традиции именно по этому поводу пророку Мухаммаду от Бога был ниспослан следующий аят: «Ты не найдешь людей, которые веруют в Аллаха, чтобы они любили тех, кто противится Аллаху и Его посланникам, хотя бы они были их отцами, или сыновьями, или их братьями, или их родом». Иными словами, прежде всего вера, а потом родня.
- Но это же противоречит всем законам мироздания? – пожала плечами рассудительная Ира Обимаха.
- Отнюдь. Законы ислама очень гармоничны. И если человек следует им, то распрей и недопониманий не будет. Мы, в России, часто говорим о самом страшном грехе – гордыне. В исламе гордыня, собственное «я» карается смертью. Это сильно жёстче, чем у нас. Мы боимся наказания на том свете, в мусульманском мире же человека, который не смирился перед Богом, а противопоставил себя, своих родных, свое мнение, или даже жизнь своего ребенка Аллаху – уничтожают. И всё пребывает в полной гармонии. Ты смиренен с самого рождения. И ты не наделаешь глупостей!
- Да уж, поёжилась Нина и начала натягивать на себя абай и юбку, ибо мы подъехали к первой мечети.
Иордания – государство светское. В ней мирно уживаются несколько конфессий, в том числе, христианство и ислам, и в отличие от других ортодоксальных государств, здесь в мечеть может попасть любой желающий. Нужно всего лишь соблюдать несколько несложных правил: правильно одеться (покрыть голову платком-абаем, который бы укрыл волосы и плечи, закрыть ноги длинной юбкой, а руки кофтой с длинными рукавами). При входе в мечеть необходимо снять обувь. Далее вас встретит вполне дружелюбный служитель, который проведет вас ровно в те помещения, в которые позволено входить не мусульманам, и с удовольствием расскажет об истории своей мечети.
Честно говоря, после третьей или четвёртой мечети мы устали так, что уже не было сил ни выходить из автобуса, ни ласково улыбаться священникам, ни даже слушать рассказы Наташи. Мы ехали по территории, которая была заселена частью палестинских беженцев, поэтому даже распахивать окна в автобусе во всю ширь водитель нам не рекомендовал.
Зато в одной из деревень он подвез нас к мечети и, сдерживая волнение, сказал:
- Там, позади вас, находится кладбище, где похоронены мои родители.
- А почему ты не идёшь к ним?- спросила я.
- У нас это не принято…
Человек, впервые оказавшись на мусульманском кладбище, замечает, что все без исключения могилы надгробиями обращены в одну сторону. Это сторона, где находится Мекка. Фотографии на памятниках отсутствуют, потому что Ислам это запрещает.
Эпитафии есть, но представляют собой строгие высказывания из Корана. Также допускается общая информация об умершем человеке и указание его даты смерти. Могилы оформляют строго, это диктует Ислам, его похоронные традиции и обряды. Шариат не одобряет надмогильные постройки: гробницы или склепы, мавзолеи.
Это важно! Когда мусульманин проходит мимо кладбища, он всего лишь читает определенный отрывок из Корана. При этом не важно, лежит ли на территории этого кладбища его родная мама, или покоятся совершенно незнакомые люди.
Мустафа, наш новый водитель, сообщил нам и о том, как спокойно, достойно и даже благородно переживают истинные мусульмане смерть близкого человека. В Иордании позорно и даже уголовно наказуемо привлекать на похороны плакальщиц. Не приветствуется и чрезмерная стоимость похоронных церемоний: иорданцы считают, что лучше раздать какие-то средства от наследства бедным людям. Кроме того, если ты всё-таки пришел на кладбище, то ты пришёл не только к родне. Ты обязана взять метлу и, как минимум, прибраться в пределах нескольких десятков метров от могилы твоих родных...
Словом, информации мы получили предостаточно.
Не знаю, в какой степени она была важна каждой из нас, но мы это пережили и прочувствовали. И в какой-то момент, не сговариваясь, одновременно порадовались тому, что каждый виток нашего шоссе уносит нас всё дальше и дальше от этих странных мест, приближая к не менее чудесной и загадочной земле горы Небо и города Мадаба…
Глава 22. Что значит жить в странопримном доме…
Чтобы до конца ощутить тот восторг, который ощутили мы, доехав, наконец-то до Мадабы и войдя в скромные покои странноприимного дома, я вынуждена вернуться несколько назад, и напомнить вам о нашем крещении в реке Иордан. Там я тоже, всуе, упоминала странноприимный дом, который наша страна выстроила специально для православных паломников. А так же я обещала рассказать, насколько наши крестильные рубахи оказались чисты после скольжения по серой глине берегов Иордана. Вы не поверите – они девственно чисты. Как ни пыталась я скептически и чуть не с лупой исследовать свою сорочку, единственное, что мне удалось обнаружить – малюсенькое желтое пятнышко где-то у подола. Сорочка Нины вообще была белоснежной. Как такое могло произойти – не знаю. Честно. Но я с глубоким трепетом передала по возвращению домой эту сорочку старенькой маме, ибо в том самом, российском, странноприимном доме одна из послушниц рассказала нам о том, что эту рубаху нужно надевать на страждущего близкого родственника во времена испытаний, потрясений или тяжелых болезней. Надеюсь, это такая же правда, как и волшебное самоочищение сорочки.
Теперь подробнее о самом Доме. Те, кто был в Иордании, знают, что милостью иорданского короля часть земель вокруг места Крещения Спасителя была передана разным странам и разным конфессиям. Эти земли было разрешено использовать исключительно в культовых целях и все они освобождались пожизненно от налогов. И нам было особенно приятно узнать, что только наша Российская Федерация, получив свой отрезок святой земли, успела построить на нём, действительно, прекрасный комплекс. Он не роскошен, но строг и добротен. Там есть гостиница на 80 мест (по отельной шкале звезды на четыре), там есть вместительная трапезная и, конечно, часовня и отдельный спуск к Иордану. Служит в часовне представитель нашей Патриархии - медлительный и добродушный иеромонах Киприан. Помогают ему русские женщины, в основном, жёны сербов и других славян, которые приняли самое активное участие в возведении Дома и в его обустройстве. Работают они «вахтовым» методом и в их обязанности входит не только помощь тем паломникам, которые приехали без пастыря, но и обычные садовые работы, приготовление пищи, даже уборка номеров.
Мы разговорились с Клавдией, которая оказалась, почти как наша Олечка Яврумян, уроженкой Крыма, потом жительницей Петербурга, а потом уж женой словенского священнослужителя. У Оли ведь тоже дочка вышла замуж за жителя Словении…
По словам Клавдии, их прекрасный Дом очень часто пустует. Русские паломники предпочитают Израиль. А зря! Мы на собственном опыте и своими глазами убедились в том, что место это – святейшее и доброе, что люди там служат исключительно хорошие и атмосфера царит такая…, такая… Эх, не хватит слов, чтобы описать это чувство покоя и умиротворения.
Кстати, раз мы уже заговорили о Словении, то пора заговорить и о свадьбах.. Ибо именно эту тему мы обсуждали в нашем автобусике, мирно катившем к городку Мадобе. И заговорили неспроста. Оказывается у Олечки Ярумян почти сразу после нашей поездки должна была состояться свадьба её дочки и словенского паренька Далимира. Но весь фокус состоял в том, что светскую свадьбу и даже венчание, должны были отмечать в России, а вот на родине Далимира должна была обязательно играться национальная свадьба, весь подвох которой заключался в том, что жених и невеста, а так же родня обязаны были надеть национальные костюмы, привезти национальные блюда, петь и танцевать национальные песни и танцы.
- Девы, вы даже не представляете…. Это, оказывается, такой кошмар заказать в Питере кокошник и праздничный сарафан. Но мы нашли, мы справились. И я искренне верю в то, что никаких сбоев не будет. Видели бы вы моих влюблённых голубков – это просто чудо какое-то…
- И не говори! – подключилась Нина. – Я когда на свадьбу к сыну в Америку летела, тоже не представляла, что Любовь может быть такой огромной, яркой, праздничной. Мы в своё время чего-то стеснялись, на что-то оглядывались, осторожничали… Тут же – душа нараспашку, горящие глаза, рука в руку, щека к щеке, какие-то репетиции, какие-то церемонии. Да я бы с ума сошла, если бы вокруг меня так бегали и суетились. А наши дети всё это воспринимают очень просто…
- Ох! – вздохнули мы одновременно с Наташей Кривцовой. Я промолчала, а она добавила – Дети, конечно, стали другими. Они свободней нас и открытей. Но ведь самое главное, девочки, чтобы те чувства, которые они так доверчиво транслируют миру, не угасли, не потерялись, не наткнулись на чужие антенны. Иначе, зачем бы мы с вами эти исповеди устраивали…
- Уже наткнулись, - буркнула я.
- И у моего сына, - кивнула Оля.
- Да и у нас всё как-то…, - согласилась Ира Обимаха.
- А нам всё только предстоит! – хором произнесли Гала и Таня и расхохотались.
Минутная смурная тучка рассеялась, не успев перерасти в грозовую тучу…
И вот, наконец, мы прибыли еще в один страннопримный дом. Теперь уже в Мадабе.
Но, ведь, вначале вас нужно познакомить с тем, что представляет из себя этот иорданский город и чем он прославился на весь мир?
Впервые я узнала об этом славном старинном городе от однокурсника, в далёком 1985 году. Он тогда ездил на каникулы к родне в Израиль, пробыл там всё лето и привёз мне в подарок изящный сувенир - небольшую мозаичную картину в красивом обрамлении из черненого серебра.
- Ой, откуда это?
- Это из нашей Медвы, - чуть запнувшись, пробормотал Герман.
Поскольку, признаюсь, в тот момент я была тайно влюблена в этого мальчика, то всё, что было связано с ним, его родней, его жизнью – меня интересовало неимоверно. Я стала искать город Медву во всех географических картах Израиля… и не нашла её.
- Гера, ты что-то напутал. Города Медва нет в Израиле…
- Нет, есть! Это наш город и не важно, что там сейчас в картах написано!
Если помните, я училась на историческом факультете, и посему навести справки о таинственной Медве не составило труда. Увы, восстановление исторической справедливости положило конец нашему начинающемуся роману с Герой.. На кафедре Истории Древнего Мира мне доходчиво объяснили, что Медва многократно упоминается в различных библейских источниках как имя моавитянского города, завоеванного израильтянами еще во время исхода у царя аморреев Сихона. Еврейское название города - Медва, на моавитянском звучало как Мадаба и в таком виде вошло и в современный арабский язык. Несколько историй, связанных с этим городом, широко известны, например, именно неподалеку от Медвы царь Давид нанес поражение арамеям. Ну и ещё… (вдохните воздух и почувствуйте себя на минутку студентом-второкурсником исторического факультета): менее чем через сто лет, после распада империи Соломона на Иудею и Израиль, Медва отошла к Израильскому царству, которое, однако, со временем утратило контроль над ней. Еще через некоторое время царь Омри вновь овладел Медвой и поселил там израильтян; но моавитский царь Меша сумел отвоевать ее. В эпоху Хасмонеев Медва была отвоевана у греков Гирканом Первым, но позже его потомок Гиркан Второй уступил город набатеям. В 106 году, в результате победоносного марша императора Траяна, Медва вошла в состав римской провинции Аравия. В византийскую эпоху Медва была процветающим христианским городом, насчитывавшим не менее 13 церквей, часть из них - с мозаичными полами… И ныне Медва – Мадоба – никакой не Израиль, а самая, что ни на есть Иордания…
Всё! Можете выдыхать…
Выдохнули? А теперь представьте, каково было нам зубрить всё это и сдавать на экзаменах…
Но я отвлеклась, хотя самое главное слово «мозаичные полы» я уже произнесла.
Теперь вы точно можете почувствовать, с каким трепетом я въезжала в Мадабу, даже не смотря на то, что побывала здесь уже несколько лет назад, вместе со старшей группой нашего Клуба Путешественников, а, точнее, с нашими родителями. Мадаба и Медва стали краеугольным камнем моих несостоявшихся романтических отношений.. Эх!
Современная Мадаба, где можно и сейчас увидеть самую знаменитую мозаику Востока (точнее, мозаичную карту), сегодня называемую «картой Медвы», находится в Иордании на том же самом месте, где стояла Медва библейская, примерно в 33 километрах от столицы - Аммана. Сегодня это город с населением около 12 тысяч человек, из которых около трети - христиане, остальные - мусульмане-сунниты, преимущественно оседлые бедуины.
Наш автобусик упорно колесил по улицам Мадабы, отыскивая въезд в странноприимный дом, являющийся пристанищем для всех паломников, приезжающих в византийскую церковь Георгия Победоносца, которая относится ориентировочно к 560-565 годам нашей эры (временам правления императора Юстиниана). Движение на улицах Мадабы одностороннее и фактически круговое. Вот и проделали мы, как те паломники, семь святых кругов, прежде чем водитель заметил узенькие ворота и успел занырнуть внутрь просторного двора.
- Девы! Ну что, пошли смотреть карту? – предложила Оля Лопатина, не собираясь оттягивать ни на мгновение знакомство с артефактом.
- Ой, Ольгуш, погоди, - заныли все. – Тут есть интернет, у нас устали ножки-ручки, мы хотим принять душ, в конце концов… мы завтра трижды успеем рассмотреть этот самый известный в мире пол, то бишь мозаичную карту Святой земли и прилегающих к ней областей..
- Самый известный от Библоса (Гвала) на севере до Но-Аммона (египетских Фив) на юге! - сурово уточнила Ольга и смилостивилась. – Ладно! Отдыхайте. Я сама схожу на разведку!
- Ура! – тихо захлопала в ладоши моя Нинуля. – Мы пока распакуемся и рассмотрим то, что накупили на этой мозаичной фабрике…
…
Дорогие читатели, каюсь. Еще до въезда в Мадабу мы зарулили на довольно крупное торгово-промышленное предприятие (под предлогом «красивый закат поснимать») и оказались в очень интересном, хоть и насквозь коммерческом «мозаичном» центре. Но САМА мозаика решила всё! Сняла весь негатив! Воистину, красота спасёт мир!
Из короткой обязательной лекции (ведь нас привезли, конечно же, просвещать, а не ради корысти) мы узнали много интересного. Мозаика – одно из древнейших и самых красивых видов монументально-декоративно-прикладного искусства. Его истоки восходят ко временам древних шумерских династий, живших на Ближнем Востоке в III тысячелетии до н.э. Шумеры инкрустировали деревянные и глиняные изделия ракушками, слоновой костью, ляпис-лазурью и другими материалами, приклеивая их смолой.
Первая мозаика выкладывалась на полу и имела сугубо практическое предназначение, делая поверхность пола гладкой и ровной. Позднее, когда люди оценили прекрасные защитные свойства мозаичных покрытий, а также ее огромные декоративные возможности, сфера применения мозаики расширилась: ею стали украшать музыкальные инструменты, мебель, посуду и даже стены храмов. Вся обнаруженная древняя мозаика в Иордании, датируется промежутком между 1 и 8 веками нашей эры. Мозаика, тогда, в основном использовала мотивы из повседневной жизни горожан. Это были сцены: охоты, рыбалки, сбора урожая или мифологические сцены. При археологических раскопках были найдены тысячи фрагментов мозаичных панно, которые поразили своей яркостью и не ординарностью археологов и историков. Видимо созданные в те времена произведения были невероятно красивы и представляли очень красочные мозаичные полотна.
Так как Мадаба являлась очень важным городом, в начале христианской эры, многие из построенных религиозных сооружений были украшены богатыми и красивейшими мозаиками, а именно церковь Святых Апостолов, Церковь Пресвятой Богородицы и церковь святого Илии а также святого Георгия. Все они существуют и поныне!
- Девы, вы слышали? – с энтузиазмом воскликнула темпераментная Оля Лопатина. – Сколько тут храмов!
- Только не уговаривай посетить меня все, - устало улыбнулась Лада. – Я завтра на Небо.. И всё… Больше не выдержу.
- А я сегодня обязательно найду в Мадабе мастерскую, где изготавливают мозаику и напрошусь в ученицы! – решительно пообещала Таня Дивакова.
- Мы тут всего-то пару дней будем! – засмеялась я.
- Ничего! Я сметливая. Мне и одной ночи хватит, правда, Галюнь?
- О, да… - красноречиво пробормотала Галочка, - Тебе-то точно хватит.
Мы рассмеялись.
Энергия Татьяны, с которой она ввязывалась во всевозможные истории, завязывая знакомства, дружась и братаясь почти с каждым встреченным на пути человеком – просто поражали. Не верьте, что на земле не существует вечного двигателя. Он есть! И даже прекрасно функционирует. Имя ему – Дивакова.
Порой мне кажется, что я незаслуженно мало внимания уделяю в этой книге Татьяне… Да и гале бардиной, и Иришке Обимахе, и Оле Яврумян, и обеим Наташам, и подружкам-неразлучницам Оле-Ладе, и моей дорогой Нинульке, словом, всем, кроме себя. А ведь это такие женщины, такие личности! Глыбы. Вековая мозаика по прочности сильно уступит их духу, их воле к жизни, их харизме. И всё это не обязательно проявляется в каких-то глобальных поступках или делах…
Вот, например, Ира Обимаха.
Я путешествую уже четверть века, прошла и Крым и Рым, как говорится, но никогда, НИКОГДА я не научусь так, как умеет она, в мгновение ока, сосредоточенно и целеустремлено складывать багаж, умещая в изящный чемодан огромную кучищу всяких предметов. Сколько не заглядывала я в комнату «Яврумянш-Обимах» ни разу не застала их врасплох, в беспорядке, в бардаке. И Ира никак не кичится этой своей расторопностью и аккуратностью.
А Оля Яврумян! Хотела бы я посмотреть на тех мужчин, которые упрекают женщин в бестолковости и поверхностном отношении к жизни. Если у Оли включен интернет, то будьте уверены, что не про пирожки или шляпки она читает, а серьезную политическую и военную аналитику. Она так искренне переживает за судьбу страны, отечества нашего, всех нормальных людей всего мира, что жалкие потуги троллей из соцсетей обвинить россиян в каком-то проплаченном или ангажированном патриотизме покажутся глупостью и чушью. Единственная реальная крымчанка среди сотен «записных» интернетовских «дочерей крымских офицеров» - это Оля. И ей точно не всё равно, в каком мире живём мы, живут её дети и будут жить её внуки.
Или, например, Галочка Бардина. Эта тихая, спокойная, ненавязчивая и даже чуть флегматичная женщина, тем не менее, отмотала все сто тридцать три дороги, на которые увлекла её неутомимая Дивакова. Татьяна – улыбчивая и яркая – всегда вызывала наш восторг своей кипучей энергией, но мы редко обращали внимание на изящного и интеллигентного «Санчо Панса», который всё время верно и неотлучно сопровождал свою подругу.
Впрочем, я, действительно, отвлеклась.
Ведь мы, наконец, прибыли еще в один страннопримный дом. Теперь уже в Мадабе.
И о нём я вам обязательно расскажу подробно. Но уже завтра.
Глава 23. Небо как Нево – у каждого своё…
Прежде, чем рассказать вам о нашем интереснейшем и полном приключений дне в Мадабе, давайте всё-таки вернёмся в день вчерашний и проследим за передвижениями нашей неугомонной Татьяны Диваковой.
В тот мирный и уже очень поздний час, когда хочется забраться под лёгкое одеяло, но не спать, а говорить-говорить-говорить, вкусно хрумкая шоколадкой (как сделали мы с Ниной и большинство наших девочек), Татьяна всё-таки решила претворить в жизнь свой план и отыскать мастерскую, где её научили бы собирать мозаику. К счастью, долго бродить по ночному городу ей не пришлось, ибо совсем рядом с нашим странноприимным домом отыскался (м-м-м-, как сказать-то?) музей – не музей, раскопки – не раскопки, магазин – не магазин, а нечто, объединяющее всё это в одном – центр ремёсел. На заднем дворе этого центра работали археологи, очищая от вековых наслоений уникальную мозаику примерно шестого века… Само здание тоже выглядело забавно и представляло из себя надстроенные над плитами двухсотлетней давности цементные блоки новых выставочных залов. На крыше (условной крыше, обозначенной прутьями арматуры и закладами стен) находилась сама мозаичная мастерская. В этот поздний час мастеров уже не было, а в торговом зале скучал сын владельца шоу-рума, пара его коллег, да сам старый Ахмед, заехавший забрать дневную выручку и навестить наследника.
- Что интересует мадам? – спросил седобородый Ахмед на специфическом английском.
Дальнейший разговор я вам не передам, ибо передать его не сможет никто, как никто не сможет объяснить, каким образом наша Татьяна сумела в мгновение ока расположить к себе несколько арабов, которые настолько прониклись её желанием изучить искусство мозаики, что напрочь забыли о коммерции, а повели её в мастерские, зажгли дорогое электричество, врубили шлифовальные станки и стали рассказывать о том, как появляется на свет мозаичная роспись. Для первого урока было принято решение изобразить на сувенирной табличке имя Татьяны, написанное по-арабски.
Оказывается, складывать камешки не так уж и просто.
Начнем с того, что существует несколько мозаичных школ и стилей. Самые известные – греческая и византийская. Для простоты понимания поясню: греческая – монохромная, использующая два контрастных цвета (чаще всего черный и белый), византийская – цветная. В Иордании чаще используют византийский стиль, разбавляя его помпезным римским – то есть, с добавлением смальты. Восточный Рим собирался стоять тысячелетия, и византийские базилевсы строили храмы и дворцы примерно на пару-другую тысяч лет вперед. Смальта оказалась как нельзя лучше подходящим материалом для таких грандиозных целей. Яркая, не теряющая цвета со временем, морозостойкая, водостойкая смальта стала основным материалом для мозаик, да так и прошла сквозь века именно в этом качестве. Но что же это такое? Это специальное стекло, оплавленное в бруски и затем разбитое специалистами по мозаике на отдельные кусочки.
Позже Таня нам объяснит, что самым главным навыком мозаиста считается умение не составлять панно, а именно разбивать камни и смальту на фрагменты нужной величины.
Поскольку Ахмед несколько раз подчеркнул, что византийская техника очень дорогая, Татьяна решила ограничиться простой греческой дихромностью. Иными словами, освоить выкладывание мозаик чёрным по белому. Выяснилось, что для создания картины потребуется плоское основание из ткани или картона, которое несколько раз обработают белым клеем, похожим на наш клей ПВА. Затем мастер нанесет карандашный эскиз будущей мозаики и приступит непосредственно к выкладке.
Танюша впоследствии очень удивлялась, что простая, казалось бы, работа по приклеиванию кусочков камней, завораживает не на шутку. Это даже не пазлы собирать. Тут ты должен сам знать и чувствовать, какой из малюсеньких кусочков придется к месту, насколько он будет гармонировать с соседом даже малейшим цветовым нюансом. У черного и белого, как оказалось, почти как в романе, - тридцать три оттенка серого…
Первая ночь ушла на освоение первичных навыков, и к пяти часам ура на мозаике был выложен первый угол…
А в семь утра нам предстояло встретиться на завтраке, чтобы потом посетить утренний молебен в храме Георгия Победоносца и отправиться на самое святое и почитаемое всеми христианами Небо.
Однако, обо всём по порядку…
Первым делом мы пришли в легендарный храм.
Поскольку я в нём уже была раньше, то чувствовала себя почти старожилом. Меня так и распирало похвастать перед подругами тем, что я уже видела и знаменитую мозаичную карту Святой Земли, и все те иконы, к которым припадали сотни страждущих. Однако, всё оказалось чуть иначе. Наташа, наш гид, первым делом рассказала нам не о карте, открытой и бережно сохраненной археологами, а об особой святой крипте, которая находится в полуподвальном помещении храма, и о наличии которой я не знала совсем ничего. Все иконы в ней мироточат и исполняют самое заветное желание. Правда, только одно и произнесенное от всего сердца. Записку с этим желанием нужно было оставить в специальной нише, размещённой возле чудотворных икон.
В прошлый наш приезд до этой крипты мы так и не добрались. Более того, мы о ней ничего не узнали. Иса, муж Наташи (наш прошлый гид) только-только начал экскурсию по храму, как вдруг одному из посетителей стало плохо. Напомню, мы путешествовали с родителями, поэтому средний возраст нашей группы составлял 65 лет. Но плохо стало не моим попутчикам. Приступ случился с совсем молодым человеком, очень красивым арабом, черноволосым и бледнолицым, одетым в белоснежную рубаху-апаш и парадные иссиня-черные брюки. Парень упал на пол ровно посреди легендарной карты и начал биться в судорогах. Николай Николаевич Дроздов и моя мама, несколько знакомые с медициной, сразу определили, что это не эпилептический припадок. У мужчины не было сильных сокращений мышц, он, скорее, просто дрожал, колотился в ознобе. Его лицо покрылось испариной и еще сильнее побелело.
- Это сердце! – решили мои старички.
- Я звоню в скорую! – засуетился Иса.
- Нужно вынести парня на воздух! – предложил папа Миши Кравченко.
Оттолкнув меня в сторону (по идее, самую крепкую и крупную из присутствующих) русские путешественницы (напомню, наши мамы!) подхватили мужчину под руки-ноги и понесли к выходу. При этом одна доставала на ходу флакончик с нитроглицерином, вторая быстро инструктировала всех, как делать массаж сердца и одновременно растирать пальцы рук и ног, третья смачивала холодной водой свой носовой платок, чтобы сделать компресс. Без дела остались только мужчины и я. Но Николай Николаевич тут же нашел нам занятие. Он попросил нас сложить особым образом пальцы, чтобы получилась йоговская сердечная фигура-оберег, и держать их так, произнося «животом», на выдохе, бесконечное «Ом-м-м-м-м».
Как ни странно, но наши суетливые действия принесли результат, и к приезду кареты Скорой помощи парень был уже в сознании и дышал почти ровно.
Правда, несколько позже выяснилось, что спасали мы парня не от того и не так. У него не было сердечного приступа. Он был диабетиком, и в церкви с ним приключилась гликемическая кома.
Но ведь спасли же!
Вероятно, умереть ему не дали не наши усилия, а та самая чудотворная икона, о которой я узнала только в этот приезд…
Но сначала о карте, ради которой в храм приезжают не только верующие, но и просто любопытные граждане со всех уголков мира.
Более двух миллионов разноцветных кубиков-камешков потребовалось мастерам, чтобы создать эту уникальную карту. Первоначально она размещалась по всей площади пола в древней церкви, построенной еще во времена императора Юстиниана, и имела размеры 15,6 метров в длину и 6 метров в ширину. Площадь мозаичной карты была около 94 квадратных метров.
К сожалению, сегодня от былого великолепия осталась лишь четвертая часть, да и та поблекла и «поседела» от времени. Однако на уцелевших фрагментах мозаичной карты вполне можно отыскать и Мертвое море, и Иерихон, и реку Иордан. Карта была обнаружена в 1895 году, а годом позже на месте развалин древнего византийского храма была возведена Греческая православная церковь Святого Георгия, где мы сейчас и находились. В чем же уникальность карты ? Во-первых, эта карта является шедевром мозаичного искусства, и по утверждению специалистов в регионе сложно найти что-то лучшее... Во-вторых, в отличии от других подобных мозаик с изображением видов известных мест, данное мозаичное полотно представляет собой вполне реальную географическую (топографическую) карту Святой земли (хоть и с некоторыми неточностями). На ней точно воспроизведено расположение многих городов, пустынь, уровни гор, реальное движение русел рек и т.д. Специалисты нашли на карте 157 объектов. Вплоть до 19 века, этот мозаичный шедевр считался самой точной картой Палестины! Благодаря карте были найдены многие древние поселения, а историки нашли в ней ответы на свои многочисленные вопросы.
И вот, наконец, мы подходим к нише возле алтаря. Мы спускаемся вниз по короткой лестнице из нескольких ступенек. Справа от главного алтаря в цокольной части — та самая крипта, где хранятся чтимые иконы. Араб-волонтёр, зарабатывающий на туристах, бойко перечисляет: Троеручица, великомученик Георгий, апостол Андрей Первозванный, Семь отроков Эфесских. Он подсвечивает в полутьме мобильником и торопит нас вкладывать записки. Семь отроков оказываются сорока мучениками. Кстати, Иордания спорит с Турцией за право обладания местом захоронения эфесских мучеников. В Аммане сохранилась «Пещера спящих», которая почиталась как место упокоения святых отроков ещё в древности.
Но я сейчас думаю не об этом…
Я пытаюсь сформулировать то самое, заветное и единственное желание. Наташа предупредила, что оно должно быть очень личным и относиться либо к себе, либо к кому-то из родных, знакомых, друзей… У меня в Москве болеет мама. Но рядом с ней мой любимый муж, мой обожаемый сын и лучшие доктора. А позавчера вечером, еще на Мертвом Море, я узнала о беде одной из наших Дев… И поколебавшись ровно минуту, я пишу почти в полной темноте: «Боженька, пошли Наташе Кривцовой исполнения её самого заветного желания!». Я искренне надеюсь, что мамуля меня простит за это, и что у неё всё будет хорошо. Я ВЕРУЮ в это…
Мы выходим на залитый белым светом двор и жаркая Мадоба возвращает нас к необходимости путешествовать дальше.
А дальше нас ждёт гора Нево, или Небо, как часто произносят её название православные.
До самой горы ехать примерно минут тридцать по крутому, изматывающему серпантину. По дороге останавливаемся всего пару раз. Сначала, чтобы сфотографировать в долине разросшиеся заросли цветущей травы. Увы, Наташа не знает её названия, но зрелище – восхитительное – фиолетовые потоки точно повторяют изгибы подсохшего русла реки, в илистом дне которой только и можно выжить растениям.
Второй остановкой мы обязаны глазастой Оле Яврумян, которая увидела на придорожном отбойнике надпись «Ура Владимер Путен!». Ну и что что с ошибками, зато от души! Спасибо иорданским фанатам нашего президента. Наконец, добираемся до самого мемориального комплекса.
Мемориал находится неподалеку от так называемого Царского пути, основного маршрута, пролегающего с севера на юг через всю Иорданию. Пророка Моисея высоко почитает и арабское население, называя его «Муса», а потому на горе Нево люди любят проводить свои семейные праздники.
В ветхозаветные времена Нево называлась одна из вершин горы Аварима, или Фасги, с которой поднявшемуся сюда пророку Моисею Господь даровал бросить перед смертью последний взгляд в сторону Земли Обетованной. Это также и название города вблизи одноименной горы, перешедшего при Моисее от моавитян к рувимлянам. Моавитяне, жившие к югу от реки Арнон, хотя и были через Лота родственным Израилю народом, но не позволили израильтянам через их землю пройти в Ханаан – землю, которую Бог обещал дать израильтянам. Страна Моав располагалась на плато высотой 900 м к востоку от Мертвого моря и была родиной Руфи. Моав часто воевал с Израилем, и в ветхозаветные времена моавитяне постоянно досаждали евреям.
Гора Нево расположена к востоку от северной оконечности Мертвого моря, в библейской стране Моав. С нее открывается вид на бывшие моавитские равнины – местность к востоку от Иордана, напротив Иерихона, где израильтяне во времена пророка Моисея расположились перед тем, как вступить в Ханаан. Сама гора Нево также связана с приходом сюда израильтян, стан которых, по сохранившемуся преданию, находился неподалеку от нынешней иорданской деревни Кафрейн. У подножия горы Нево, называемой в некоторых арабских справочниках горой Джебель-Оша, в живописной долине находятся источники Моисея (Уан Муса) с целебной родниковой водой, а также руины древней крепости и развалины церквей византийской эпохи. Кстати, источники Моисея можно видеть и в других районах Иордании, например в районе знаменитой Петры находится Долина Моисея (Вади Муса), где, согласно преданию, тоже имеется источник Моисея (Айн Муса), из которого пили холодную воду Моисей и его спутники на пути из Египта в Ханаан.
Археологические раскопки на горе Нево начались в июле 1933 года. Их проводили ученые Францисканского Библейского института, обнаружившие на горе развалины маленькой церкви (часовни) IV века, возведенной здесь в память о месте, с которого воззванный на гору Нево пророк Моисей обозревал Землю Обетованную. По данным археологических исследований, эта маленькая церковь к VI или VII веку превратилась в небольшой монастырь. Данные ученых совпадают с сохранившимися описаниями некоей странницы Егерии (390 г.), рассказавшей о небольшой церкви, построенной на горе египетскими монахами. Побывавший здесь позже епископ Петр Иберийский свидетельствовал о виденной им в церкви гробнице Моисея. Имеются данные о том, что в V веке храм на горе Нево был расширен, в 530–531 годах к нему пристраиваются придел во имя Божией Матери и баптистерий. Через 66 лет здесь возводится базилика, пол которой был выложен мозаикой. В начале VII века появляется пристроенная часовня святой Марии. Несколько позднее все существовавшие к тому времени церковные постройки объединили в монастырь.
Предположительно на старом месте главного монастырского алтаря археологи обнаружили квадратной формы пол, выложенный цветной мозаикой. Древние мозаичные фрагменты искусной работы обнаружены археологами и в других местах горы Нево. С середины 1930 года, когда были обнародованы первые археологические изыскания на горе, она стала открытой для посещения паломниками. В настоящее время на месте бывшего монастыря стоит так называемый «новый баптистерий», или церковь святого Моисея. С 1932 года францисканская кустодия Святой Земли получила участок земли на горе Нево, на котором была создана францисканская община, состоящая всего из трех монахов из Италии, Австралии и Сирии. По их рассказам, главной целью общины является «возрождение созерцательной и молитвенной жизни в сочетании с гостеприимным отношением к паломникам».
Паломникам, а все, оплатившие билеты, как и мы, считаются паломниками, гиды-монахи показывают на вершине горы Нево памятный знак в виде стелы; каменный круг, который якобы служил когда-то «местом для входа в монастырь»; сохранившийся фундамент базилики VI–VII веков, а рядом с ней так называемое «первое святилище Моисея»; многочисленные мозаичные панно и их фрагменты; базилику с приделом Богородицы; новый баптистерий; заросшие ямы, служившие когда-то монашескими кельями, а также оливковое дерево, посаженное понтификом Иоанном Павлом II. Потом монахи приводят паломников и туристов к смотровой площадке, откуда при хорошей погоде можно обозревать часть Святой Земли: долину Иордана, Мертвое море, силуэты Иерусалима и др.
Здесь же на каменных ступенях – сооружение из тонких металлических прутьев, в переплетениях и соединениях которых местные птицы приспособились вить себе гнезда. Эта оригинальная ажурная скульптура работы итальянского мастера Фантони, издали напоминающая своей формой распятие, символизирует Моисеев жезл, обвитый медным змием. Вспомним: «И сказал Господь Моисею: сделай себе змея и выставь его на знамя, и ужаленный, взглянув на него, останется жив».
Наша Наташа готова рассказывать и рассказывать. Но, утомленные жарой, мы уже плохо запоминаем её слова.
- Нинуль, ты запомнила, как Господь обратил жезл Моисея в змею, а потом обратно в жезл? - спрашиваю я.
- Ну, в общих чертах.
- Потом, когда книжку буду писать, позвоню и уточню!
- Хитрюга! – бросает мне Нина вслед, наблюдая как я трусливо убегаю в тенёк.
Но пока мои Девы Иорданские будут осматривать Гору Нево, я вам лучше расскажу о Моисее, о котором слышала от Николая Николаевича Дроздова в Египте, когда мы поднимались на Гору Моисея, и о котором он продолжил нам рассказывать уже тут, на Неве, в нашу предыдущую поездку.
Моисей (этимология его имени до конца не выяснена учеными, но многие из них склонны считать, что «Моисей, или Мошэ» означает «извлеченный или спасенный из воды») – пророк, вождь и создатель всех правовых и религиозных установлений израильтян – происходил из колена Левиина. Он родился приблизительно в 1531 (говорится также о 1570 и 1576) году до Рождества Христова в Египте, когда евреи пребывали там в рабстве. Моисея, воспитанного самой дочерью фараона, возмущало положение евреев в Египте. Однажды в приступе гнева он убил египетского надсмотрщика, избивавшего израильтянина. Фараон узнал об этом, и Моисею пришлось бежать. Беглеца приютил священник и князь мадиамский Иофор. Моисей пас стада Иофора и вскоре женился на его дочери.
Прошло 40 лет. Однажды в пустыне Моисею было видение – куст, который горел не сгорая. Будущий вождь понял: с ним будет говорить Бог. Бог повелел ему вернуться в Египет и просить фараона, чтобы тот позволил израильтянам покинуть страну. Фараон отказал Моисею, и Египет подвергся ужасным бедствиям. Только тогда фараон разрешил Моисею вывести евреев из Египта, но вскоре передумал и преследовал израильтян вплоть до Красного (Чермного) моря. Евреи перешли море, а войско фараона утонуло.
Через три месяца израильский народ достиг горы Синай, где Бог дал Моисею Десять Заповедей. Затем Моисей привел народ к оазису в Кадесе и послал оттуда в Ханаан лазутчиков. Десять из двенадцати вернулись со сведениями о могуществе обитающих в Ханаане народов. Позабыв о силе Божией, народ возопил и восстал против Моисея. Отвергнув Бога, евреи были осуждены блуждать в пустыне, пока не умерли все бунтовщики.
В конце своего длительного странствия народ снова стал роптать, и в наказание ему были посланы ядовитые змеи. Когда народ раскаялся, Господь повелел для их уврачевания воздвигнуть медного змия на древе. За идолопоклонство, в которое были вовлечены евреи моавитянами и мадианитянами, а также за прелюбодеяния с женщинами Моава погибли 24 тысячи человек, а другие по повелению Божиему были повешены. Так как сам Моисей не удостоен был войти в Обетованную Землю, он попросил Господа указать ему своего преемника, которым стал Иисус Навин. «И взошел Моисей с равнин Моавитских на гору Нево, на вершину Фасги… и показал ему Господь всю землю Галаад до самого Дана, и всю (землю) Неффалимову, и (всю) землю Ефремову и Манассиину, и всю землю Иудину, даже до самого западного моря, и полуденную страну и равнины долины Иерихона, город Пальм, до Сигора. И сказал ему Господь: “Вот земля, о которой Я клялся Аврааму, Исааку, и Иакову, говоря: "Семени твоему дам ее"; Я дал тебе увидеть ее глазами твоими, но в нее ты не войдешь”. И умер там Моисей, раб Господень, в земле Моавитской, по слову Господню».
- Эй, подруга, ты никак рыдать собралась, - заглянула мне в глаза Оля Лопатина.
- Моисея жалко. И вообще настроение какое-то плакательное.
- Вот чудачка! А купальник ты не забыла? Мы сейчас поедем смывать все наши беды в горячих источниках.
- А Ладушка?
- А Ладушка, бедняжка, опять нас будет ждать в тени. Но она так хочет горячего кофе и ледяного пива, что я ей даже завидую. Мы будем париться на жаре, а она беседовать о старине с Натальей.
В это время подошли и другие девочки, с раскрасневшимися от жары лицами… Мы мелкими перебежками (от тени к тени) направились в сторону автобуса, чтобы открыть для себя еще одно удивительное место в Иордании.
Но о нём я расскажу уже в следующей главе..
Глава 24. Салют горячими источниками Дню Победы.
Прежде, чем вернуться к исторической части нашего маршрута и пересказу увлекательнейших историй нашего гида, я бы хотела хоть на чуточку приблизить вас к той красоте, мимо которой мы проезжали, направляясь к термальным источникам. Гора Нево, хоть и выглядит невысоким холмом в сравнении, допустим, с нашим Кавказом, но дорога, ведущая от неё расположена (не забывайте!) на перепаде высот от плюсовой отметки выше уровня моря, до нулевой, и до отметки ниже уровня моря. Поэтому потрясающей красоты панорамы, открывающиеся то слева, то справа от идеально гладкого шоссе, не могут не завораживать. Все мы прибыли из разных уголков мира, все имели разный опыт путешествий, поэтому в салоне нашего автобусика то и дело раздавались восторженные возгласы:
- Девочки, а ведь это наш Крым! Ну, точно наш Крым!
- Ой, а вот там, вы заметили? Это же прибалтийские дюны!
- Нет, ну прямо Альпы! И тебе травка ровнюсенькая, и барашки, и коровы!
- А я похожую дорогу в Папуасии видела. Только там зелени в пятьсот раз больше. Но пальмы и кусты похожи!
Розовым шлейфом вспенивались