Рыдала девочка не детскими слезами,
К себе остатки куклы прижимая,
Без ручек и с пробитыми глазами.
Ревела ничего не понимая.
То, что была в пяти шахах от Рая,
И что платочек весь забрызган кровью,
Не понимая, что она живая,
И не знакома с настоящей болью.
Не видя искорёженных вагонов,
Ни пламенем объятый паровоз.
Не слыша раненых щемящих стонов,
Скатившихся с дороги под откос.
Не видела ухмылочки садистской
"Зверей" бомбивших женщин и детей.
Спокойно, деловито, по-фашистски,
Стреляя в обезумевших людей.
Она кричала только, - Мама, МАМА!
Сжимая куклу тонкими руками.
Сквозь всхлипы повторяя, но упрямо,
Ну как я покажу Наташу маме.
Случилось чудо. Мама с нею, рядом.
К себе дочурку крепко прижимая,
Лаская девочку влюблённым взглядом.
Шептала,- Ты живая, ты живая.