Давно осточертевший звук
Рассеял зыбкие виденья.
И вновь её зажало в круг
Предметов старых наважденье.
Дивана тёртый дерматин,
Плафоны люстры в форме лилий,
На стенах несколько картин.
Промозгло, душно, как в могиле.
Подъём. Заученный маршрут:
На кухню, в туалет и в ванну,
Пытаясь сбросить тяжесть пут,
Тянувших в сонную нирвану.
Горячий кофе, бутерброд:
Подсохший хлеб и сыра ломтик.
Помада, тушь – ресницы, рот.
Да – не забыть сегодня зонтик!
Квартирный короб на замок.
Подъезд и дверь. Скорей наружу.
А там шагают сотни ног,
Топча бесчисленные лужи.
И блики безучастных лиц
Спешат куда-то мимо, мимо.
Видны лишь контуры глазниц,
Как будто наслоенья грима.
Нырнула молча в их поток,
Автопилот по курсу «офис»,
Командует движеньем ног
Самостоятельный гипофиз.
А мозг, проснувшись не совсем,
Лениво думает о чём-то.
Есть много в подсознанье тем…
А, вот уже пришла. Работа.
Сидит в печёнках много лет,
Ни удовольствий, ни зарплаты.
Такой судьба дала билет.
Теперь не сыщешь виноватых.
На дню, наверное, сто раз,
Решает поменять работу.
Когда-нибудь, но не сейчас.
Возиться, нынче, неохота…
Резиной тянутся часы.
Как надоели сослуживцы!
Везде суют свои носы,
И учат, учат… Прозорливцы.
Но пару раз дала отпор.
Отстали. Чьи-то моют кости:
Кто спит, и с кем, кто туп, кто вор,
Кто едет в отпуск, кто-то в гости.
Как свора надоевших мух!
В курилке отдыхают уши.
Обед в кафе в районе двух:
Салат, свекольник, сок и суши.
А вот и вечер, наконец.
Нырнуть в толпу, и путь обратный.
Туда-сюда, как тот пловец…
И где же финиш – непонятно.
Вот так живёт из года в год,
Мечтая: будут перемены,
И что-то вдруг произойдёт,
Спасёт от бытового плена.
Но нет ни рыцаря, ни фей,
Кругом всё пошло и банально.
В болоте этом тошно ей.
И оттого она печальна...
«Родиться бы в другой стране,
А, может быть, в другой эпохе!
- мечтает часто в полусне, -
Дела бы не были так плохи…»
07.11.15.