Дорогой мой друг, не волнуйтесь, я совсем не грустный. Знаете, эти грустные картины пишутся как-то сами, что и меня удивлять стало. Я сел, подумал-подумал, и понял: всё дело в той самой мудрости, в которой вы меня всё время обвиняете. Мудрость моя буйно цветёт махровым цветом, и густой аромат её заставляет толпящихся вокруг почитателей судорожно чихать, что душу мою веселит изрядно.
А тело бренное сдаёт позицию за позицией - ушли куда-то в туманные дали и остались там навсегда поллюции, эрекции, фрикции, эякуляции и контрацепции. На замену им пришли хандроз, склероз, спондилёз, дерматоз, ломота в костях и катаракта с глаукомой.
И возникает глубинный затяжной конфликт между нежной возвышенной душой и старчески-капризным немощным телом. Это и порождает печаль.
Есть и ещё аспект, от которого мне самому, дружочек мой, становится удивительно порой до икоты! "Чем дальше, тем больше..." Чем меньше я становлюсь мужчиной, тем больше проявляется во мне ангельское: крылья мои день ото дня крепнут и делаются всё шире, маховые перья - белее и пушистее, а взгляд - добрее и проникновеннее. И всех я люблю и всем сочувствую. И потрёпанному жизнью поэту, и старой шлюхе, и бездомному щенку, катающемуся в куче сухой листвы, и даже покосившемуся храму. Уж он-то ни в чём не виноват!
А мудрость всё это видит, всё понимает, но сделать ни хрена не может…
Мы вступаем в иную полосу,
Где становится сказка былью:
Выпадают зубы и волосы,
Но зато прорезаются крылья.