Писательством закончив путь напрасный гения,
Набравшись для иных утех ума терпения,
Спросил себя зачем потуги музы воплощать,
И плюхнулся бревном на узкую кровать.
Жена ушла, поскольку в сих трудах
Он только лишь на душу мутный страх
Себе и близким поэтично нагонял:
Читают комиксы взахлеб, он это знал,
Стихи же не читают, нет в этом уж секрета.
Зачем писать? Сия простая суть раздета
Пред алчным стоном всей земли, что денег
Просит и все мысли о бесславный берег
Разбиты напрочь в дивном сне о счастье.
Но на поверку правит лишь злосчастье:
Оно нашепчет складно музе пару строк,
А ты уж видом сыт своим, что чуть ли не пророк,
Свершающий стихами вехи человечества.
Тебе достаточно и ладного стоичества,
Чтоб суть понять сию безбедно в мысли:
Ты лишь заложник есть благочестивых "если",
Ведущих на покой талант и жажду рая - чти;
Слезами напоенный, что ль стихи прочти,
Сжирая взором мир и погребая мыслей прах.
Один в тебе достойный смысла путь - то страх
Не произмерить жизнью свой конец.
А так... поэт... ты вовсе необъятный молодец.
Ответное другого автора (под публикацией на другом ресурсе):
За городом вырос пустынный квартал
На почве болотной и зыбкой.
Там жили поэты, — и каждый встречал
Другого надменной улыбкой.
Напрасно и день светозарный вставал
Над этим печальным болотом;
Его обитатель свой день посвящал
Вину и усердным работам.
Когда напивались, то в дружбе клялись,
Болтали цинично и прямо.
Под утро их рва;ло. Потом, заперши;сь,
Работали тупо и рьяно.
Потом вылезали из будок, как псы,
Смотрели, как море горело.
И золотом каждой прохожей косы
Пленялись со знанием дела.
Разнежась, мечтали о веке златом,
Ругали издателей дружно.
И плакали горько над малым цветком,
Над маленькой тучкой жемчужной…
Так жили поэты. Читатель и друг!
Ты думаешь, может быть, — хуже
Твоих ежедневных бессильных потуг,
Твоей обывательской лужи?
Нет, милый читатель, мой критик слепой!
По крайности, есть у поэта
И ко;сы, и тучки, и век золотой,
Тебе ж недоступно всё это!..
Ты будешь доволен собой и женой,
Своей конституцией куцой,
А вот у поэта — всемирный запой,
И мало ему конституций!
Пускай я умру под забором, как пёс,
Пусть жизнь меня в землю втоптала, —
Я верю: то Бог меня снегом занёс,
То вьюга меня целовала!
Ответ Жалоба | Бан | Удалить
И далее - ответно - так:
--
Удачная мысль обрела свой порог
До дому дойдя расписного: там двери
И ставни, углы - всё в цветок
Закручено взмахом натруженной длани,
Что кисть еще с детства умея держать,
Ломала меж пальцев этюды.
И образа ветхого муза как мать
Терпела той длани причуды.
А длань рисовала и было светло
Очам, что глядели шедевры...
Вот дом - весь побелен, и только стекло,
Что в окнах - узорчато кажет нам шторы.
Опять этот с дланью наступит на дом
И будет внедрять в углы ветки.
Он роспись свою различает с трудом,
А все его трудности ветхи.
Но трудности ли? Он трудяга судьбы,
Он мажет по мыслям шедевром.
Лишь там где-то в роще пытают дубы
Листву свою праведным ветром;
И дико молчат, и колотят ветвями
В мир, что беспечно бессилен.
Искусство останется вечно - и с нами;
Лишь слог об искусстве наивен.
"Когда напивались, то в дружбе клялись,
Болтали цинично и прямо.
Под утро рвало их. Потом, заперши;сь,
Работали тупо и рьяно."
"Нет, милый читатель, мой критик слепой!
По крайности, есть у поэта
И ко;сы, и тучки, и век золотой,
Тебе ж недоступно всё это!.."
Тебе ж недоступно всЕ это.
Вот длань выписует из "ё" завитки,
Ей нравятся точки над буквой.
И мысли как нежные в роспись цветки
Слоняются всласть, озабочась судьбой
Словесного слога... слогального слова...
Дом разума - суть; роспись в дым - не искусство.
Пробелы забудут иль Ё-поналепят и снова
Сгрызает читателя странное чувство,
Что мысли дошли до порога укромно
И можно уж всласть почивать.
Но - нет: все ж приходится деланно скромно
Дланеблаженные тексты читать.
На критику не обижается пахарь;
Поэт истый проймет ей себя и взметнет
Головы неудержную мощь, смысла знахарь,
В котором искусство мечтать не умрет.