Предыдущая часть21: http://www.stihi.ru/2015/11/11/637
---------------------
Мертвецы тоже люди, роман, мистика
______________________________
Вокруг шумел лес. Я стояла на перекрестке двух дорог. Одна, асфальтированная, по которой уехало такси, шла из темноты вдоль глухого забора к чёрному, т-образному перекрёстку. Другая, грунтовая, пересекала асфальтированную под прямым углом и со всех сторон была окружена тёмным лесом. Где-то за ним я слышала неясный шум шоссе.
«Я за городом что ли?»
По спине пробежали мурашки.
«Куда идти? Где этот чёртов фонарь?»
Поблизости залилась истеричным лаем собака, и я в панике отступила на скользкую колею. Пробежав несколько шагов, за дальними деревьями разглядела кривой штакетник, неяркий свет уличного фонаря и поспешила туда.
Дом в гуще зелени я разглядела не сразу. Он стоял в глубине сада, и единственное светящееся окошко выдавало его местоположение за деревьями.
На столбе заметила звонок, и как сказал мне Арий, позвонила три раза.
«Вышел месяц из тумана… вынул ножик из кармана… буду резать, буду бить…» – подбадривала я себя детской считалочкой.
За спиной раздался шорох травы, я оглянулась. Из лесной чащи, как бесплотные тени выходили на дорогу люди. Одна, тёмная, одноногая, увечная отделилась от других и хрипло произнесла:
– За мной будешь.
«… всё равно – тебе водить!»
Волосы зашевелились на голове, крик уже готов был вырваться из горла, но спокойный голос за калиткой произнес:
– Ты кто, милая?
– В-василиса… Меня Арий привез. А вы – тётя Жива? – щёлкнула я зубами.
– Она самая, тётя Жива, – одобрительно кивнула женщина и впустила меня в калитку. – Вещей, смотрю, ты с собой немного взяла… это хорошо. Не во дворце живем, не графья, – она выхватила у меня из рук чемоданчик и скомандовала: – Иди за мной!
– А кто это? – я показала на тени из леса.
– Клиенты, – отмахнулась тётя Жива, – с вечера очередь занимают на приём.
– К-какие к-клиенты? – похолодела я и остановилась.
– Да ты не бойся, девонька. Прорицательницы мы, людей просвещаем, от хворобы душевной избавляем.
Я не сразу поняла, что это она о себе во множественном числе говорит. Родственница оглядела меня с головы до ног:
– А ты ладненькая какая.
Я сглотнула. У меня теперь была одна единственная мечта, поскорее унести ноги из этого странного места.
По дорожке, выложенной красным, шамотным кирпичом, мы прошли в глубину сада к освещённому окну.
Дом, маленький, аккуратный, оббитый вагонкой – стоял на Тюльпанной улице, о существовании которой не догадывались даже москвичи, жившие в окрестных многоэтажках. Грунтовая, с прозрачными лужами улочка укрылась в Козловском сосновом лесу, между Можайским и Аминьевским шоссе и за густым лиственным подлеском не была видна ни с одной из дорог.
Кто бы мог подумать, что рядом с Кутузовским проспектом в чаще леса и заброшенных яблоневых садов скрывается настоящая деревенская изба с узорчатыми, резными наличниками.
По соседству, на улице Козловке, тоже грунтовой, стояло еще несколько старых дачных домов, оставшихся от Нового Кунцева. С Козловки они были видны прохожим и редким автомобилистам, но дом на Тюльпанной, одинокий и таинственный, прятался в лесу, будто укрытый шапкой-невидимкой.
В избе было очень чисто. Пахло мятой, деревянные, коричневые полы заботливо покрыли полосатые домотканые дорожки. В горнице – кружевные салфеточки на комоде, резной буфет с граненой посудой, штофами с разноцветными наливками, обеденный стол, накрытый белейшей накрахмаленной скатертью, в углу самовар и прялка, ослепительно известково-белёная печь, туская лампадка, иконка с венчальными свечами в вышитом алым узором рушнике – настоящая столетняя русская изба.
Я дивилась, глядя и на салфеточки, и на берестяные туески, и на ухват, и на горшок в печи, исходяший сладким ароматом гречневой каши. Вроде бы всё так просто, но пригляделась: деревянные ложки с серебряными ручками, прялка украшена пластинками слоновой кости, икона в серебряном окладе с жемчугом, да и самовар не медный, а тоже из серебра, стоит на подносе с ручками из расписной финифти.
– А кто это? – не удержалась и кивнула на стену, оклеенную обоями с блеклыми розами.
– Это мои матушка и бабушка, – Жива с любовью посмотрела на фотографии в тёмных, деревянных рамах.
– Они тоже были прорицательницами?
Родственница кивнула:
– Ты не бойся. Дело это нехитрое, а доход верный. Тысяча рубликов за сеанс с одной людины, а у меня их от двадцати до пятидесяти человек в день... Кто по двое приходит, кто один, кто с семьей. С семи утра по десять часов работы каждый божий день без выходных…
«Это же полтора миллиона рублей в месяц! Вот это прорицательница!»
– …Скажешь, негоже с людей за сказки деньги брать? Может, ты и права, а может, и нет… Я же не виновата, что родилась на белый свет, а на этом свете самое насущное не хлеб, а деньги. Никуда без них. Даже без любви и семьи обойтись можно, а без денег – никак не обойтись. Главное, меру в деньгах знать. Мало их – плохо, много – тоже плохо. Потому как не каждый человек испытание деньгами выдержать может. Вот и превращается такой из человека вначале в людь, а потом уже и в нелюдь. Вокруг меня и люди, и нелюди и со всеми делиться приходиться…
Я с изумлением глядела на странную родственницу. Одета та была во все чёрное с ног до головы, как бабка-кликуша, каких полно возле церквей. Длинная шерстяная юбка до пят вьётся вокруг ног бесформенным колоколом. Блуза, наглухо застегнутая до шеи под чёрной, шерстяной кофтой, открывает только пальцы с аккуратно подстриженными, чистыми ногтями. Вдовий платок наглухо завязан под подбородком.
А на вид бабкой Жива совсем не казалась. Ну, может, лет сорок пять женщине от силы.
– Садись, поешь и спать ложись. Утро вечера мудренее… – бормотала Жива и спешно метала на стол, что Бог послал, – завтра день трудный, в школу твою поедем утром. Она тут недалеко, можно и пешком дойти.
– Так летние каникулы в школе…
– Ну и что же. Учителя работают. Я уже звонила директрисе, договорилась о приёме. Так лучше: сразу тебя запишем. Ни о чём не беспокойся, все формальности с пропиской и проживанием я уже, считай, уладила. Ты Арию паспорт отдала?
Я сонно кивнула:
– Он у вас всегда такой немногословный?
– Что же зря воздух сотрясать? – заступилась за сына мать.
– И то верно.
– Наелась? Идём, комнату твою покажу… Во-о-от! Нравится? Всё чистое, постиранное, отглаженное… Ты мне вот что скажи, девонька. Говорят, ты на золотую медаль идешь? Премудрая, значит ты, Василиса. Так и кликать тебя все будут, Премудрая.
Продолжение часть23: http://www.stihi.ru/2015/11/11/774
11.11.2015