Посвящаю моему деду Ильинову К.В.
Дед Козьма был мастер на все руки:
Строил хаты, делал сундуки,
Подбирал в гармошках стройно звуки…
Уважали деда мужики!
Очень сильно жизнь его мотала,
Заносила в разные края,
Поднимала вверх и вниз бросала,
Много бед и радостей тая.
Новый дом он в хуторе поставил,
Разместилась в нём его семья.
Хорошо своим хозяйством правил,
Всех кормила щедрая земля.
Сколотил он крепкое хозяйство,
Но беда пришла в тридцать втором:
Хуторское новое начальство
Объявило деда «кулаком».
Разобрали все его постройки.
Был умён дед и не возражал.
Внешне перенёс он всё спокойно,
Но зато Сибири избежал.
В тесноте в соседской хате жили,
Ожидая горя на заре.
Власти сжалились и разрешили -
Жить в землянке на своём дворе.
Сделал дед среди двора землянку.
(Во дворе остался лишь подвал).
По ночам настраивал тальянки,
Днём кадушки во дворе клепал.
Понял он, что жить нельзя богато,
Лучше кое-как существовать.
Не хотел он строить снова хату,
Не любил о прошлом вспоминать.
Уходили дети из землянки,
Жили рядом тихо в примаках.
Горе это дед делил с тальянкой,
Что рыдала горестно в руках.
В жизни деда было ещё горе -
В плен фашисты сына увели…
Он всю жизнь потом при разговоре
Сокрушался: «Не уберегли!»
Умер дед Козьма в своей кровати,
Пережив гонителей лихих,
В новой, сыном выстроенной, хате
В окружении своих родных.
В годы сталинские было модно
Над людьми вершить суровый суд.
А сегодня пишут всенародно,
Что вины те люди не несут.
Кулаков вели тогда на плахи,
Как Козьма, таким ломали жизнь.
За их счет, на горе и на страхе,
Собирались строить коммунизм.
Память всем, невинно пострадавшим,
Память всем, кого взяла тюрьма,
Память всем, в глухой тайге пропавшим,
Память всем, кто был, как дед Козьма!