1.
Хоть я в Европе не бываю,
она никак не убывает,
и тут, и там:
то сувениром из Брюсселя
в мою хрущёбную Россею,
где пыль и хлам
закатится стеклянным шаром.
Или с картавым дивным жаром
Эдит Пиаф заголосит
из радио на книжной полке.
О, как я не бываю долго,
Пиаф Эдит
в святилище архитектуры,
литературы и культуры!...
Троясь в трюмо,
стоит матрёшка расписная,
что как и я невыездная
давннооо.
Поедем, дорогая, в Сызрань.
Там архитекторы отчизны
Коньков и Горбунков
вживляли в готику, барокко -
соцреализЬм. Пусть однобоко,
но с огоньком.
Или махнем по лету в Нальчик.
Там в реку писающий мальчик.
молочным зубиком блестит.
Там на неведомых дорожках
вчерашний день на курьих ножках
по-рыбьи голосит.
2.
В магазине «Приветливом»
у смурной продавщицы
я купила Будду и Афродиту,
чтобы слушать ночами их споры -
кто древнее из них, главнее.
И пока говорила обожжённая глина
со шлифованным перламутром,
я водила пальцем по складкам постели,
что собирались в иероглифы или
подводные гроты,
рыбьим телом взбивала бязи густую пену,
в ней увязали джонки, галеры и пароходы.
Афродита прочла мне
всю Илиаду в оригинале,
Будда вёл меня к просветленью,
как овцу ведут на закланье.
И проплыв на скрипучей кровати
от Греции до Китая,
поняла - со мной не случится
ни просвещенья, ни просветления.
Видимо, мой учитель
и единственный собеседник
расписная матрёшка
с личиком хитроватым
и многоголосьем внутриутробным,
загробным.
В магазине «Приветливом»
у смурной продавщицы
куплю матрёшку,
чтобы
стояла я у стяга дрожащей цацкой
под визгливым окриком комиссарским
чтобы белые били били не добили
красные били били не добили
чтобы мертвый возница
мчал меня не знамо куда
чтобы волки тощие выли
чтобы выли метели
как вдовые бабы выли
чтобы выли младенцы в ледяных купелях
чтобы колокола звонили
чтобы шептала я губами синими
не сгуби меня
не отринь меня
домовина цветастая
несмеяна моя
Россия