На веселом пиру, где у каждого рот до ушей,
У любого, сидящего здесь за столом, мертвеца,
Среди гадов ползучих, костей и летучих мышей,
Я лежу, выбираю из сердца кусочки свинца.
Самый старый скелет – балагур, баламут или плут,
Смотрит ласково очень мне прямо в лицо и ворчит:
« Опоздай мы всего на каких-то пятнадцать минут,
И тебя бы сейчас по больницам возили врачи!
Мы тебя утащили от них, и ты дома, ты здесь,
Потому что не струсил, пройдя по судьбе до конца, -
И уже обращаясь к другому: Ванюшенька, взвесь!» –
И загреб у меня пятернею кусочки свинца.
«Все же здорово то, что ты был вот такай - рас такой,
Что поперся на митинг, неужто подумал: «Пора!»? -
И он ласково тронул своею костлявой рукой
Против сердца, где кровью сочилась сквозная дыра.
«Нет, у нас здесь не принято, парень - «герой-не герой»,
Здесь не принято даже на Бога и случай пенять,
Но ты можешь гордиться вот этою самой дырой,
А мы рады, что там научились так метко стрелять!
Счастье, равенство, братство, свобода – гори всё в огне! -
Это все лишь – гордыня, тупая гордыня и спесь!
Ты там зря размечтался пожить в справедливой стране…
Слава Богу, - эх, парень! - ты с нами, ты дома, ты здесь!»