Сотни лет зима.
Крепко спят, как умерли,
Сеяные в грязь наши судьбы-завязи.
Ходят по домам в предрассветных сумерках
Трое: сын, отец и пророк их – маузер.
Был четвертый, но… упустили голубя,
Полетел стрелой, да об твердь небесную
Красненьким плевком…
Пусто здесь и холодно,
Коркой ледяной вечность трижды треснула.
В раму постучат -
Скрипнут гвозди гнутые.
В сонное тепло сапогом, да с улицы…
Выведут во двор – мы ж не звери лютые,
Подыши, пока сигаретка курится.
В небе то ли нимб, то ли свет прожектора,
А вокруг поля - молоко пролитое.
Некуда бежать, нет прямых и векторов
В логике пространств снежно-неевклидовых.
Тает у колен, вьется вязь дыхания,
Зряшное тепло под рубашкой прячется…
Дивные миры за одно касание
Вылетают в снег темно-красной кашицей,
Подновляют чуть край дурной, попорченный.
А потом глядишь - всюду те же самые
Ямы да столбы,
лица их отечные…
Сядут трое в ряд, как ругнутся мамою,
Сплюнут табаком: что-то здесь напутано -
Скольких ни распни, все не искупается…
Утром будет снег, приберет.
Минута, и -
Больше ничего здесь не поменяется.