2. http://www.stihi.ru/2015/11/27/11026
Ехали довольно долго. Борисов, сидя у окна, с интересом разглядывал новый незнакомый город, которому предстояло на два года стать его обиталищем. Первое, что его поразило, так это количество военных. Еще ни разу в жизни ему не приходилось видеть столько людей в армейской форме. Создавалось впечатление, что почти каждый второй прохожий – военнослужащий.
Вскоре автобусы миновали центр и понеслись по городским окраинам, петляя в переплетении узких улиц. Казалось, что бечисленным поворотам не будет конца. Но вот, вырвавшись из запутанного лабиринта, они выехали на широкую грунтовую дорогу, длинным серпантином вьющуюся между сопками. Петропавловск остался позади, кругом, куда ни глянь, зеленели сопки, курились в мглистом утреннем воздухе кратеры вулканов. Зрелище было красивым и величественным. Вид огромных гор, у вершин которых взметались в бездонное голубое небо облака молочно-белого дыма, завораживал. Невольно Васька забыл о том, куда его везут и, прильнув к окну, жадными глазами впитывал в себя невиданное доселе природное диво. Автобус утробно заурчал, когда шофер переключил коробку скоростей, мотор с надрывом рыкнул, и они медленно стали подниматься на одну из многочисленных сопок. Свернув с грунтовки вправо, машины еще немного проехали по какой-то разбитой ухабистой колее и остановились. Отсюда, сверху, панорама выглядела еще живописнее. В лучах ярко сияющего солнца искрилась золотом темно-синяя гладь океана. Современники называли его Тихим, древние – Великим. Ваське подумалось, что древние были мудрее и их определение более приличествует той красоте панорамы, которую он видел.
- На выход! – раздался резкий окрик сопровождающего и оторвал Борисова от созерцательства.
Выйдя из машины, Васька увидел, что они остановились возле огромных железных ворот выкрашенных светло-голубой краской с большими красными звездами на створах. Рядом с воротами, чуть выдаваясь вперед, расположился КПП* из которого выскочил ефрейтор с красной повязкой на левом рукаве и, увидя капитана, по-строевому четко чеканя шаг, направился к нему. Подойдя, ефрейтор отдал честь, сопровождающий что-то вполголоса проговорил, и тот опрометью бросился исполнять приказание.
- В колонну по-три-и-и, ста-а-ановись!
Построились. За воротами загремело и они начали медленно расходиться. За те минуты, которые ушли на открывание ворот, Васька кинул взгляд по сторонам. В обоих направлениях тянулась глухая каменная стена почти в три человеческих роста, теряющаяся за поворотами дороги. Наконец, образовался достаточно широкий проход, чтобы через него мог пройти строй и по команде: «Шагом марш!», новобранцы вступили в часть.
Сразу же воротами раскинулся строевой плац и вошедшие с любопытством завертели во все стороны головами, разглядывая место своей службы. Кругом царили чистота и порядок. Плац был бетонированный, чисто выметенный, справа от него уступами взбегали ввех две каменные лестницв, тоже чистенькие и ухоженные. Наверху, на самой вершине сопки, куда и вели обе лестницы, виднелись два свежевыбеленных здания.
- Приставить ногу!
Строй замер.
- Нале – Во!
Развернувшись, Васька увидел перед собой длинное одноэтажное здание сквозь блестящие окна которого виднелись заправленные двухярусные солдатские койки. Из казармы появился усатый прапорщик, подошел к капитану и, перекинувшись с ним парой слов, иронично глянул на прибывшее пополнение.
- Рота! Слушай мою команду! – прапорщик, приняв от капитана командование, приосанился, видимо стараясь произвести на новеньких неотразимое впечатление.
- Равняйсь! Смирно! Сейчас проведем перекличку!
Взяв из рук капитана протянутый ему список, прапорщик принялся зачитывать фамилии:
- Алиев!
- Здэс!
- Отставить!
Прапорщик оторвал глаза от бумаги и, ткнув указательным пальцем ниже ремня, проорал:
- Здесь у меня ...
Тут он употребил общенародное название мужского детородного органа.
- Называю фамилию, отвечать надо: «Я!» Понятно?
- Понятно, - раздались нестройные голоса.
- Не понятно, а так точно! – поправил прапорщик. – Понятно?!
- Так точно! – вразнобой гаркнули молодые голоса.
- Алиев!
- Йа!
- Ахмедбеков!
- Йа!
- Борисов!
- Я! – выпалил Васька во всю силу легких.
- Варданян!
- Йа!
Перекличка продолжалась. Васька скосил глаза в сторону ворот, которые с трудом смыкал дежурный по КПП. Щёлочка между створами становилась всё уже и уже и, наконец, они с глухим гулом закрылись, отрезав всякую связь с внешним миром. Когда Борисов оторвал взгляд от дежурного, то увидел что сопровождающий их капитан уже куда-то исчез, а прапорщик, уткнувшись в список, зачитывая фамилии медленно дефилирует вдоль строя. Вскоре перекличка окончилась. Свернув список, прапорщик скомандовал:
- Рота! Вольно! Больные есть?
Никто не отозвался.
- Це гарно! – продолжил он. – Итак, имеется в наличии сто пятьдесят шесть здоровых хлопцев, коих трэба приспособить к работе. Гарно. Разойдись!
Строй лениво стал разбредаться в разные стороны.
- Отставить! Строиться! – завопил прапорщик не своим голосом.
Снова построились.
- Когда подается команда «Разойдись!», - принялся объяснять прапорщик, - трэба разбегаться врассыпную, да пошибче! Ясно?
- Ясно!
- Отставить, чурки некрещенные! Ясно?!
- Так точно!
- То-то и оно! Равняйсь! Смирно! Рота...
Прапорщик специально выдержал эффектную паузу, а все уже бросились врассыпную, натыкаясь друг на друга. Ваську сзади толкнули, и он, в свою очередь, налетел на соседа, стоящего спереди.
- Отставить! – возникшая неразбериха явно позабавила прапорщика. – Команды разойтись не было! Рота, стройсь! Равняйсь! Смирно! Рота... – прапорщик вновь выдержал паузу и лукаво глянул на стоящих перед ним парней. Кое-кто в строю непроизвольно дернулся.
- Отставить!
С пятого раза наконец все сошло гладко. Прапорщик указал на скамеечки рядом с казармой возле которых стояли крашенные в пожарный цвет металлические урны и сказал:
- Курящие могут курить только в отведенных местах. Окурков на землю не бросать! Увижу кто бросит, заработает два наряда вне очереди и пойдет на пола**. Врубились***?
Принялись занимать скамейки, вытаскивать из карманов сигареты. Те, кому не хватило сидячих мест, курили стоя. Почти никто не разговаривал, осмысливали, переваривали происходящее, потихоньку проникаясь осознанием того, что теперь они не просто молодые люди, а солдаты Советской Армии.
Ваське места не хватило и он, стоя, курил возле урны, с наслаждением вдыхая тёрпкий табачный дым. Все было ново и интересно, но легкой жизни не предвиделось. Об армии он многое слышал от своих старших товарищей уже отслуживших и вернувшихся на гражданку. Но одно дело – слышать, а совсем другое – видеть и осязать. Когда слышишь про армию от других – тебе интересно. Когда же сам попадаешь в нее – поражаешься однообразию жизни и монотонности армейского бытия. Но ему пока еще рано было сравнивать и, покуривая, он просто осматривался по сторонам. Казалось, что часть вымерла. Кругом – ни души. Только дневальный у тумбочки в глубине казармы, да прапорщик напоминали о том, что кроме пополнения на территории части есть еще люди.
Из казармы послышался неясный звук голосов, затем кто-то громко чихнул, матюгнулся и на пороге возник долговязый младший сержант с опухшей физиономией и темно-лиловым синяком под левым глазом. Он был коротко остриженный, длинный как жердь в плотно пригнанном облегающем всю его тощую фигуру ПэШа**** донельзя ушитом в талии. Увидя новых людей в гражданке, он вытянул откуда-то из-за спины кожаный соллатский ремень и, с ленцой никуда не спешащего человека, застегнул его на поясе.
- А-а-а, «духи»! – гнусаво протянул он. - Эй, карифан*****! Дай-ка, «дедушке», закурить!
Васька, скорее почувствовав, нежели поняв, что обращаются к нему, с готовностью вытащил из кармана пачку «Ту-134» и протянул ее просящему. Тонкими белыми почти бескровными пальцами сержант вытянул из пачки две сигареты и, закурив одну из них, вторую сунул за левое ухо.
- Откуда? – спросил он, кивком головы указуя на новобранцев.
- Из Баку.
- А это где?
- Из Азербайджана.
- А-а-а! Значит – чурбаны,
В голосе младшего сержанта прозвучало нескрываемое презрение.
- Они хоть по-русски-то, рубят******?
Васька пожал плечами, хотя прекрасно знал, что их состав был сборный с различных районов и кое-кто из тех, кого призвали из отдаленных районов, не могут связать по-русски и двух слов.
- Сам-то ты по-нации кто? – спросил сержант, вперив немигающий взгляд в Борисова.
- Русский.
- Не похож ты на русского. Такой же черный, как и эти.
- Так у меня мать – даргинка, вот и не похож, - по простоте душевной ответил Васька.
- А это что за звери такие? Чтой-то я про таких-то и не слыхивал, - тут собеседник изобразил на своей физиономии искреннее удивление и интерес.
Слово «звери» употребленное сержантом не к месту покоробило Ваську, но все-ж таки, пришлось отвечать.
- Даргинцы? Есть такая малая народность в Дагестане.
По лице младшего сержанта разлилось еще большее удивление, видимо Дагестан был для него такой же невидалью, как и даргинцы. Впрочем, минуту спустя, удивление сменилось сосредоточенностью, видимо он что-то усиленно соображал своими неповоротливыми солдатскими мозгами и приговор был незамедлительно вынесен:
- А-а! Ну, так ты – не русский... Они вот, - сержант вновь мотнул головой в сторону курящей толпы, - чурбаны! А ты – получурбан! Ладно! – швырнув окурок в сторону урны и не попав в нее, закончил он. – Некогда мне тут с тобой лясы точить. Дела есть. Вечером зайду.
Одернув форму, он направился к лестнице, ведущей наверх и стал неторопливо вразвалочку по ней подниматься. Васька смотрел ему вслед. Что-то в младшем сержанте ему совсем не понравилось. Весь он был какой-то ехидный и скользкий. В душе шевельнулось предчувствие, что он с ним встретится еще не раз, и встречи эти будут не в его, Борисова, пользу.
Перекур кончился. Прапорщик, который курил вместе со всеми с беспокойством посматривал наверх, куда только что поднялся младший сержант. Сделав последнюю затяжку, он аккуратно затушил о каблук сапога сигарету и приказал приготовиться к построению.
Что означало «приготовиться к построению», никто не знал, поэтому на команду никакой реакции не последовало, ибо каждый считал, что к построению он готов в любую минуту, да и строиться было недолго. Однако, прапорщик видимо понимал все иначе. Окинув строгим взглядом своих новых подопечных, он проорал:
- Когда я говорю: приготовиться к построению, это означает, что надо хоть немного привести себя в порядок, а не валять дурака! Посмотрите, на кого вы похожи! Басурмане, да и только!
Новобранцы принялись придирчиво оглядывать себя с головы до ног, оправляться, некоторые повытаскивали из карманов расчески и стали причесываться «вслепую» без зеркала.
- Рота! В две шеренги... ста-а-а-ановись! – зычно скомандовал прапорщик, увидя как по лестнице, откуда-то сверху, полубегом спускаются двое офицеров. – Равняйсь! Смирно!
Все замерли. Офицеры сбежали вниз на плац. Один из них был толстенький капитан-сопровождающий, второй – высокий худощавый с четко очерченным волевым лицом и добрыми карими глазами был одет в армейский плащ с майорскими погонами. Повернувшись кругом, прапорщик, впечатывая строевой шаг в бетонку, направился к лестнице. Спустившиеся начальники взяли под козырек, а прапорщик замер в трех шагах от них и, приложив правую руку к фуражке, отдал рапорт:
- Товарищ майор! Прибывшее в часть пополнение в составе ста пятидесяти шести человек построено! Дежурный по части, прапорщик Жучко.
- Вольно! – скомандовал майор.
- Вольно! – продублировал команду прапорщик.
- Так. Значит прибыли последние, - майор вопросительно глянул на капитана.
- Так точно, Владимир Николаевич, - видимо капитан был с майором на дружеской ноге.
- Ну, что-ж... Устраивайте. Как расквартируете, принесите мне списки. Личные дела и документы уже у меня, так что теперь слово за вами.
Майор с капитаном отошли в сторонку и о чем-то вполголоса заговорили. До Васьки донеслись обрывки фраз: «...большой призыв...», «...дополнительные койки...», «...довольствие...». Видимо решались организационные вопросы.
Тем временем, Жучко прошел на середину строя и вновь зазвучали команды:
- Рота! Равняйсь! Смирно! Нале-Во! Первая шеренга! По лестнице! Наверх! Бегом марш!
Первая шеренга припустилась взбираться вверх. Вторая, дождавшись, когда последний человек из первой шеренги ступил на каменные ступени, бросилась следом. Борисов бежал вместе со всеми, вещмешок болтался у него за плечами и, несмотря на то, что был наполовину пуст, мешал бежать, сковывая движения. Вдруг, кто-то поскользнувшись, упал. Следующий за ним, споткнулся о распростертое тело товарища ти тоже полетел, за ним – третий. В минуту на лестнице образовалась куча-мала из барахтающихся человеческих тел, рук и ног. Тот, кто упал первым, громко вопил и ругался по-азербайджански самыми последними словами. Его видать здорово придавили. Прапорщик, поднимавшийся замыкающим, матерился сквозь пышные густые усы и, вскинув глаза кверху в голову бегущего строя, орал:
- Реже шаг, так вашу мать!
Направляюшие замедлили бег и потянулись неторопливо, гуськом, давая возможность последующим аккуратно огибать образовавшееся препятствие, которое тут же начало рассасываться. Вскоре все упорядочилось и пополнение благополучно достигло вершины. Первое, что Васька увидел поднявшись наверх, так это длинное одноэтажное строение с торца которого у входной двери висела красная стеклянная табличка на которой золотыми буквами было выведено: «Штаб войсковой части №...» Немного поодаль слева стояло еще одно такое же здание с большим деревянным крыльцом покрашенным темно-зеленой краской. Прапорщик направился ко второму зданию, пополнение гурьбой двинулось за ним следом. Когда подошли ближе, увидели, что к крыльцу тоже приторочена такая же красная табличка с лаконичной надписью: «Клуб».
- Лядунов! Э-эй! Людунов! – закричал Жучко.
Дверь клуба отворилась и на крыльцо вышел высокий дородный круглолицый сержант в очках с толстыми оптическими стеклами.
- Принимай пополнение, Миша! – радостно сияя, сообщил Жучко. – Эти – тоже наши!
- А, что-б их... – в сердцах ругнулся сержант и, стерев пухлой рукой пот со лба, принялся спускаться с крыльца. Под его массивным телом жалобно скрипели ступени и, казалось, что вот-вот они рухнут. Наконец Лядунов достиг земли и, подойдя у Жучко, протянул ему свою руку-лопату.
- Здорово, «сундук»*******!
- Привет «молотиле»********! А Спирькин где? – спросил прапорщик.
- Сзади, с «молодняком» строевую гоняет, - толстый оттопыренный большой палец Лядунова ткнулся куда-то назад в неопределенном напрвлении. – Чтой-то больно много их на этот раз, - продолжил он, испытывающим взглядом осматривая новобранцев.
- Сколько ни есть, все наши. Ты лучше-ка свой призыв вспомни. Что? Мал был? Шестьсот тридцать рыл! Вас дембельнули, теперь эти служить будут!
- Да уж! Дембельнешься тут с ними! – в голосе Лядунова прозвучала плохо скрытая злость. – Знал бы, что канитель такая будет, ни за что бы не обещал Кондаковы, что проведу карантин. Он-то их видел?
- Видел только что. Они там внизу с Электрическим Веником их обозревали, - ответил Жучко.
- У них что, «покупателем»********* Вень был?
- Ну да! Полтораста с гаком чурок нерусских. Теперь хлебай тут с ними! Ты ведь, - прапорщик указательным пальцем дотронулся до трех лычек********** на сержантских погонах, - старшим хочешь у нас дембельнуться? Вот и зарабатывай себе широкую «соплю»! Ха-ха-ха!
- Да пошел ты на ..., «сундук»! Эй, «душки»! Оставить вещи у крыльца и марш за мной!
Лядунов направился влево к углу клуба, а толпа, побросав в кучу свой скарб, потянулась за ним. Завернув за угол, сержант подошел к побитой обшарпанной дверке, ведущей куда-то в полуподвал, и, вынув из кармана галифе ключ, отпер большой амбарный замок. Дверь отворилась, скрипнув на несмазанных петлях , и в лица пахнуло затхлым запахом плесени и сырости. Согнувшись в три погибели, Лядунов скрылся в темном проеме, пошарил рукой выключатель и, не найдя его, крикнул:
- Спички есть у кого?
Вперед выскочил шустрый Небаба, кинулся вслед за ним, услужливо чиркнул спичкой. Несколько секунд слышалась только приглушенная ругань сержанта, наконец щелкнул выключатель и под низким потолком тускло засветилась маленькая заляпанная известью лампочка.
- Подите-ка сюда! – кликнул новый начальник.
Все сгрудились у входа. Внутри длинного узкого полуподвального помещения, временно приспособленного под склад, в беспорядке были навалены металлические кроватные сетки и спинки.
- Знатит-ся так, - подытожил Лядунов. - Шестеро выносят сетки по-двое, четверо – спинки. Остальным – разойтись!
Толпа послушно отхлынула от двери и в нерешительности затопталась на месте. Никто не горел желанием таскать тяжелые металлические кровати на своем горбу. Секунду спустя в проеме двери появилось обозленное лицо сержанта.
- Вы чо? Оборзели**********?! Я кому сказал, кровати таскать-а?! Строиться! Бегом! – заорал он так, что полное лицо его побагровело, а глаза за стеклами очков округлились и угрожающе выпучились.
Прапорщик Жучко молча наблюдал, как происходит построение. Лядунов выбрался на улицу, вслед за ним, услышав команду «строиться», выскочил Небаба.
- Останься там, - бросил ему через плечо сержанти тот исчез.
- Когда я говорю, брать сетки, значит надо их брать! Ясно?
- Так точно! – последовал хоровой ответ.
- Ты, ты, ты, ты! – толстый палец Лядунова ткнул Ваську в грудь. – В склад за сетками! Вы, четверо, хватайте спинки и вытаскивайте их сюда. Пока складывайте все здесь, потом занесем в клуб, – он указал на свободное пространство неподалеку.
- Ты за обмундированием идешь? – обратился сержант к Жучко.
- Сейчас наверное рано, хотя... – прапорщик кинул взгляд на часы, - ...вещсклад уже наверное открыт... Десять человек, ко мне!
Васька с товарищами нырнул в полуподвал и принялся вытягивать сетки наружу. Занятие это оказалось непростым, так как сетки навалены были кучей как попало и постоянно цеплялись друг за дружку. Потребовалось немало сил и трудов, чтобы расцепить их, да еще и вынести на улицу. Время за работой прошло незаметно. Наконец полуподвал опустел, а снаружи выросла гора разобранных коек. Лядунов запер дверь и, разрешив работавшим отдыхнуть, отрядил очередной десяток людей на сборку кроватей и переноску их в клуб. В это время неподалеку раздалась четкая отрывистая дробь счета:
- Раз! Раз! Раз-два-три! Раз! Раз! Раз-два-три! Ногу! Ногу, суки, тяните! Носочек! Носочек выше! Раз! Раз! Раз-два-три! Рота! Стой! Раз-два!
Выглянул из-за угла, Борисов увидел, что к крыльцу строем подошли такие же как он стриженные парни в пилотках и в форме цвета хакки, но без погон. Возле строя бегал, словно маленькая капелька ртути щуплый белобрысый старший сержант.
- Нале – Во!
Строй развернулся и старший сержант принялся его распекать:
- Стадо баранов, а не солдаты! Ты что, падла, на меня шары*********** вылупил? – придрался он к толстому рыхлому парню с некрасивым угреватым лицом. – Чего стоишь, будто в штаны насрал?! А? Два шага вперед, марш!
Парень вяло сделал впред два шага.
- Ты что?! – взъелся еще пуще старший сержант. – Мыла нажрался? Нюх потерял? Два наряда вне очереди! Ты как из строя выходишь? Как стоишь? Кто перед тобой, скотина? Перед тобой – «дембель» Советской Армии! А ты, как мешок с дерьмом!
Услышав шум, Лядунов оторвался от дел и, подойдя к старшему сержанту, принялся его успокаивать:
- Послушай, Спирька, да отстань ты от него!
- Н-е-е-т! Ты посмотри на это чумо огородное! Три дня назад обмундирование получил, а уже чухан-чуханом************! Фамилия, сука!
- Гольдштейн!
- Рядовой Гольдштейн! Ря-до-вой, жид-пархатый! Так надо представляться старшим по званию! Повтори!
- Рядовой Гольдштейн!
- Вот так-то! За неопрятный вид и плохую строевую подготовку, объявляю тебе два наряда вне очереди! – почти прокричал Спирьким, приложив правую руку к козырьку фуражки. – Вечером пойдешь на пола, чумо огородное!
Тут снова встрял Лядунов:
- Спирька, а ведь чумо огородным не бывает, - загадочно улыбнувшись проговорил он. В его глазах за стеклами очков мелькнули и тут же погасли лукавые искорки.
- Это еще почему? – оторопел Спирькин, вперив в него своибесцветные рыбьи зенки.
- Да, понимаешь-ли, - Лядунов сделал паузу и продолжил:
- Словосочетание «чумо» состоит от сокращения двух слов: «чудо морское», а, следовательно, чумо огородным, ну никак быть не может!
Спирькин насупился, что-то соображая. Видимо ироничный тон Лядунова до него не дошел и, не найдя что ответить, он безразлично махнул рукой.
- Да тошел ты со своей антимонией, знаешь куда? Может... Не может... Говорю – огородное, значит огородное! Ты понял, что я тебе сказал, чучело?! – Спирька снова переключился на Гольдштейна.
- Понял, - упавшим голосом произнес тот.
- И что же ты понял, «дух» смердящий? – язвительно переспросил старший сержант. – Чо ты понял, лопух? Повтори, я слышать хочу!
- Два наряда вне очереди. Вечером пойду на пола, - почти прошептал провинившийся.
- Громче, падла! Громче! Что-б все слышали! Ну! – потребовал Спирька.
- Два наряда вне очереди! – выкрикнул Гольдштейн. – Вечером – на пола!
- Вот и хорошо! А теперь, встать в строй!
Гольдштейн неуклюже повернулся и почти уже сделал первый шаг, когда за его спиной загремело:
- Отставить! Кру-Гом!
Несчастный вновь встал лицом к своему мучителю.
- Ты что, «дух»? Издеваешься? Где у тебя, гнида ты подколодная, левое плечо, а? Ты что, где право, где лево не разумеешь? Всем вольно! Разойдись! – голос вконец озверевшего Спирькина срывался почти в фальцет. – Рядовой Гольдштейн! Ко мне! На-Пра-Во!
Гольдштейн как деревянная кукла на негнущихся ногах послушно повернулся направо.
- На-Ле-Во! – скомандовал Спирька.
Солдат развернулся налево.
- Кру-Гом!
На этот раз правильно повернувшись через левое плечо, Гольдштейн оказался к Спирьке спиной. Тот приноровился, взмахнул правой ногой и изо всех сил двинул носком тяжелого солдатского сапога Гольдштейна в зад так, что тот, не удержавшись на ногах, растянулся во весь рост на земле.
- Пошел вон, жидовская морда! Исчезни, чтоб глаза мои тебя не видели, придурка!
Еврейчик поднялся с земли со слезами на глазах, наскоро отряхнулся и, пугливо оглядываясь на немилосердного начальника, прихрамывая рысцой припустился к своим, наблюдавшим весь этот унизительный спектакль со стороны. Вид у него был жалкий и подавленный, а в глазах застыл собачий испуг.
- Сломанный человек, - подумалось Ваське. – Слабый и сломанный, – ему стало жалко парня.
- Курить есть, Ляд?
- Я-ж некурящий, Спирька, - ответил Лядунов.Тут он вспомнил о пополнении, возившемся с койками. - Ну-ка, погодь!
Сержант обернулся, чтобы, обогнув здание, посмотреть, чем там заняты новички, но увидел, что все они, сбившись в плотную кучу, с тревогой смотрят на Спирьку. В первый момент Лядунов хотел прикрикнуть на них, заставить работать, но затем, передумав, он распорядился:
- Ладно, мать вашу! Перекур! Курить – там! – сержант указал в сторону полукруглой площадки очерченной каменным бордюром с укрепленными на нем таким же полукружьем деревянными лавочками.
Обрадованные нежданной милостью все с радостью бросились к площадке. В центре нее был вкопан в землю большой ржавый чан немного заполненный водой в которой плавали окурки. Расселись. Только сейчас Васька ощутил, что ему страшно, до жажды, хочется курить. Жадно затягиваясь сигаретным дымом, он с нескрываемым любопытством рассматривал своих новых сослуживцев. Вид у них был далеко небравый, затюканный. Видать всем им здесь доставалось на орехи. Потоптавшись немного на месте, они потянулись к курильщикам только что расставшимся с гражданкой.
- Дай сигаретку!
Возле Борисова стоял коренастый плотно сбитый парнишка. Васька протянул ему сигарету из пачки.
- Гавно дал, так уж и ложку давай! – весело блеснув черными агатовыми глазами сказал тот.
- Какую еще ложку? – не понял Васька.
- Ну, спичку, значит. Должен же я прикурить или нет? И советую запомнить, нравоучительно добавил собеседник, прикуривая, - здесь, в армии, иметь свои спички – самое главное! Будут сигареты, не будет спичек, пойдешь просить. Так у тебя всю пачку и «расстреляют». Будут спички - курево всегда найдешь! Тебя как звать-то?
- Васька Борисов.
- А меня – Сергей Тараян. Можно просто, Серёга. Откуда сам будешь?
- Из Баку. А ты?
- А я из Эчмиадзина.
- И давно ты здесь?
- Да меня сразу после майских праздников забрили и сюда, на Камчатку...
- Ну и как тебе тут?
- Сам увидишь...
Борисов подошел к каменному бордюру и глянул вниз. За площадкой шел небольшой скальный уступ, который тут же резко обрывался, уходя вниз отвесной неприступной стеной. Отсюда сверху, вся часть была видна как на ладони. Казарма и службы выстроенные в виде перевернутой буквы «Г», какие-то мелкие постройки, явно хозяйственного назначения, склады, возле которых суетились те, кто ушел вместе с Жучко за обмундированием. По правую руку от Васьки простирался океан, играющий мириадами золотых солнечных бликов на своей поверхности. Время от времени его гладь прорезали военные сторожевые суда, гулко гукали гудки гражданских теплоходов, диким истошным воем выли сирены катеров. Вот вдалеке появился маленький белый бурун и тут же исчез. Затем еще один и еще. Наконец из глубины вод показалось что-то черное внушительных наверное размеров, потому что даже отсюда, издали, оно было отчетливо видно.
- Всплывает! Всплывает – услышал под ухом Васька восторженные вопли Тараяна.
- Чего всплывает? – переспросил он, не поняв.
- Вон, гляди! Видишь, белые буруны, а над ними черную громадину?
- Угу!
- Так то-ж подлодка всплывает! Это только рубка проклюнулась. Если эти... – тут Сергей выразительно повел в сторону курящего Спирьки и Ляда, - ...дадут,то скоро мы ее всю увидим!
Он с горящими глазами, разинув от волнения рот и забыв про дымящуюся в руке сигарету, напряженно уставился вдаль.
- Увидишь ты ее, как же! – с сомнением промолвил Васька. – Она – вон какая маленькая!
- Маленькая?! – на лице Тараяна было написано изумление смешанное с негодованием. – Да ты что?! Да у нее одна рубка с пятиэтажный дом! От носа до кормы – сто пятьдесят метров! А ты – маленькая! Это мы с тобой маленькие, а она – огромаднейшая! Смотри, смотри, всплывает!
И действительно, от большого седого буруна четкой прямой чертой побежали мелкие бурунчики и, минуту спустя, на поверхности заколыхалось огромное черное тело подводной лодки похожее на спину гигантского кита. Лодка замерла и Тараян, потеряв к ней интерес, обвел широким жестом живописную бухту.
- Знаешь, как она называется?
- Не-е... – протянул Васька.
- Авачинская бухта, - от удовольствия, что ему представилась возможность исполнить роль гида, Сергей аж засопел. – А вон там, слева, видишь, скалы стоят?
- Ну, вижу, - небрежно ответил Васька, обернувшись в указанную сторону.
- То – Три Брата.
- Как?
- Три Брата. Три камня, воткнутые природой посередь моря. Вот и назвали их – Три Брата. Местная достопримечательность, - пояснил Тараян.
Рассмотреть как следует Братьев Васька не успел. За спиной раздались команды Спирьки и Лядунова:
- Приготовиться к построению! Стройся!
__________________________________________________________
*КПП (абр.) – контрольно-пропускной пункт, оборудованный при входе в каждой войсковой части.
**Пойти на пола (жарг) – делать уборку в казарме или служебном помещении.
***Врубились (жарг.) – поняли.
****ПэШа, пэшуха (абр.; жарг.) – полушерстяное обмундирование для повседневного ношения в строевых частях в зимнее время.
*****Карифан (жарг.) – друг, товарищ.
******Рубят (жарг.) – понимают.
*******”Сундук” (жарг.) – сержанты и старшины сверхсрочной службы, а также прапорщики.
********”Молотила” (жарг.) – человек всячески отлынивающий и увиливающий от работы.
*********”Покупатель” (жарг.) – офицер на призывном пункте набирающий пополнение в свою часть.
**********Лычка (жарг.) – галунные полоски, нашиваемые на солдатские погоны как знаки отличия.
***********Оборзели, приборзли (жарг.) – обнаглели.
************Шары (жарг.) – глаза.
*************Чухан (жарг.) – грязнуля, неряха.
4. http://www.stihi.ru/2015/11/27/11063