у всех какая-то очень важная чепуха:
личная жизнь, карьера, машина и два кольца,
мужчины, женщины, оковы сладости и греха,
погоны, философия "жизнь не более, чем река..."
прочее.
Дорх по утрам выходит кошек кормить у крыльца,
чешет им меж ушами, позволяет лечь на колени;
ему говорят: ты что-то не то творишь, юноша, оглядись,
вокруг тебя протекает настоящая - видишь? - жизнь,
открой глаза уже и окстись, ну же, не будь оленем.
соседки выходят замуж, водят детишек в сад,
их мужья строят карьеру, не знают продыха от труда,
Дорх трижды в неделю пишет статьи в местную газетенку,
кошки, которых он кормит, не идут ни к одному ребенку,
не спят на капотах, не прячутся в темных тенях подъезда:
Дорх утром выходит, кошки из всех щелей и углов к нему лезут,
ластятся, тарахтят под ладонями, мурлычат ему рулады.
соседи шепчутся: "сумасшедший, другого ему не надо."
их стройный мирок высвечивает наружу,
ночами жена льет ядом на спину мужу,
кто-то спит у соседей, кто-то не чист на руку,
шляется, пьет, но только Дорх - сплетен герой и слухов.
вечерами окна горят, и за каждым немного фальши.
идеальные все уродливы,
здесь идеален каждый.
кошки, которых Дорх кормит, трехцветны и полосаты,
глазасты, их лапы когтисты, головы их усаты,
и пасти открытые светят алым -
Дорх кормит их, только вискаса кошкам мало.
молоко не насытит, мясо голод не утолит.
Дорх приносит им разное: чужие жадность и жгучий стыд,
злые слова отдает, которыми был полит,
коллекции заскорузлых чужих обид,
и все, что течет вечерами из окон уютных его соседей,
всё, что они делают и чем бредят,
Дорх отдает, сам оставаясь пустым, прозрачным.
сытые кошки смотрят уже иначе -
их теплая шерсть темнеет, иглами обратясь,
и собрав на себя всю грязь
кошки идут тенями упругими, острыми по углам
и сверкают клыки осколками от стекла,
и глаза их черны, и тела изогнуты безобразно,
они проникают в квартиры через любые лазы.
утром соседи мимо Дорха скользят, как тени,
они испуганы, ломаны их движенья,
и глаза красны, и ноги дрожат слегка.
Дорх знает: их терзали жуткие сновиденья.
и кошки мурлычат, подаваясь к его рукам.
Дорх кормит кошек, каждое утро, семь лет подряд.
кошки к нему на окно приходят, смотрят с ним на закат,
все говорят он блаженный, и то не его вина.
хоть одинаковы - но Дорх всех кошек знает по именам.
он готов рассказать - он по людям порой скучает,
но тяги его люди не замечают
не желают слушать его, крутят носом, ведут плечами...
не то чтобы Дорха это хоть чуть печалит -
его кошки все видят, шипят из-за его спины,
и ночью им подчинятся чужие сны,
и утром обидевший тенью прочь отчалит.
кошки его многословны - им есть всегда, что сказать,
забираются выше, смотрят ему в глаза,
тарахтят, большие и теплые шарики меховые.
ведут себя, как живые...
новые кошки приходят к нему нечасто,
пристанище обиженных душ несчастных.
только когда гроб выносят очередным днём-
новая кошка сидит на нем.
самоубийц, убитых и нерожденных -
сперва в мяуканьи одни стоны.
за годы обида их угасает,
они смотрят на мир глазами
полными тёмного, злобного озорства.
и ни с кем у них нет родства -
только Дорх один знает, сколько таких в окрУге,
Дорх один братом приходится им и другом.
пока сам не встал на четыре лапы,
не оброс мехом густым, косматым,
ибо никто не вечен.
а пока Дорх выходит каждое утро - и кошки, мурлыча, бегут навстречу.