После 60-ти стал замечать,
что смерть уже близко;
и пахнет она чем-то женским – левкоями ли, пачулями.
И на всём печать какая-то неразличимая.
И птицы летят низко.
Еле-еле звучат.
– Закрой окно, холодно, – жене говорит он.
Сам сидит на стуле, чем не конная статуя?
И лунный свет омывает профиль его небритый,
в шарики ртути скатываясь.
В 65 совершил экскурсию в Шибальбу.
Вышел из комы и затаил обиду.
Там, под землёю, нет вакантного гида –
слишком много туристов к разрушенным пирамидам,
а его… видали в гробу.
Впрочем, трудно сказать, так ли оно на деле,
если ты действительно кончился
и астральному телу некуда возвращаться.
Вот он смотрит в зеркало, а из зеркала смотрит демон –
весь в пигментных пятнах, перекошенный, всклоченный,
дышащий часто-часто.
И нет никого, кто бы его утешил:
жена ушла годом раньше,
сын живёт за границей…
А птицы кричат всё тише,
но вид у них шибко страшный.
И это уже не птицы.