Член МГО СП России, член художественного совета ТЦ "Облака вдохновения", лауреат общественно-литературных премий Островского и "Серебряный крест".
Мама
Скрипит калитка на заборе,
В окне блестят твои глаза.
С годами ты уже не споришь,
Ты ждешь меня. Твоя слеза
На белую упала скатерть
И утонула в кружевах…
А жизнь? Она слепая паперть –
Пред ней бессрочно мы в долгах.
Ты ждешь, а я все время где-то,
Среди бесчисленных дорог.
Как наложить на годы вето,
Чтобы отсрочить эпилог?
Вернуться на родную тропку,
Войти в знакомые врата…
Но на дороге снова пробка,
Как пограничная черта.
Жизнь раскидала нас на время,
Заставив позабыть свой дом,
А мы надеемся и верим,
Что всё вернется, но – потом…
И понимаем лишь с годами
В тугих тисках ночей и дней,
Как одиноки стали сами,
Любовью наградив детей.
Учитель
Я в той жизни был частным уездным учителем,
обучал тебя грамоте, цифрам и формулам,
а ты слышала музыку в новых открытиях
и писала мелодии - гаммы с аккордами.
Ты «болела» Вивальди, Шопеном, Бетховеном,
я в хоралы вживлял интегралы и синусы...
И жила в тебе скрытно загадка-диковинка,
под магнитом ее я терзался бессилием.
Так летели года, словно листья осенние,
и мелодия чувств заполняла столетие.
Мы как два островка на реке - во спасение.
Мы как разные повести. Два междометия…
Прошлой жизни следы - в антикварных подсвечниках
и в истлевших томах сочинений у классиков.
Но парит над землею та музыка вечная,
и невольно рука чья-то тянется к записям.
Оптимистичное
Моей любви не надо выходных!
Но каждый день, по сути, понедельник.
Тогда она: и мастер, и подельник,
И озером разлившийся родник.
Душе моей – побольше облаков,
Велюровых: и розовых, и синих.
Кружила чтоб над матушкой-Россией
От зависти вдали и без оков.
Моей руке – белесого листа,
Чтоб музыкой наполнились страницы.
Крылатая душа моя резвится,
И учатся птенцы ее летать.
Ночь, Луна и сковородка
Луна нырнула в облака
И растеклась топленым маслом.
С прицельной точностью стрелка
Неслась незваная опасность…
Сверкнула зайчиком в окне
Высотного жилого дома…
Я выстрелом внезапным - «нет!»
Пронзил твоих надежд икону.
Как узок мыслей коридор,
В нем тесно двум ночным прохожим.
На кухонном окне упор
Нашла моя вина. Похоже,
Ладони не лечили боль,
А, сросшись вместе с подбородком,
Душили сладкую любовь
И твой цветок… А Сковородка
Бурчала нудно на плите -
Мечтала о кусочке масла,
Не зная, все оно теперь
Над нами таяло напрасно.
И мы делили с ней печаль
И понимали: нет больней, чем
Сверлить безжизненную даль
И греть собой холодный вечер.
Старый город
Я пью тишину позабытого города,
глазами въедаясь в седые кварталы.
Наверно, и он был когда-нибудь молод,
наверно, как я, вслух стихами картавил.
Базарчик. Поют подворотни как жаворонки.
Галдит детвора, покупая пирожные...
А мой капучино страдает, как раненый,
приметив хозяина взгляд растревоженный.
Угрюмый гранит. Мелодичная площадь,
пропахшая солью и утренним смогом,
Играет шарманщик, а дряхлая лошадь
задумчивым взглядом беседует с богом...
Старинная башня чугунным дуэтом
тревожит пришельца слезливую память...
Спешу, пусть Россия стихами поэта
сырую, дождливую зиму разбавит.