Эх, цыган, зазывны твои речи, очи твои страстностью полны.
Табор ты разбил у самой речки, чтоб напились вдоволь скакуны.
У костра, вздымающего в небо вытканную искрами вуаль,
детям ты расскажешь сказку-небыль, взглядом зорко всматриваясь в даль.
Словно вот сейчас в тумане зыбком ты увидишь то, о чём мечтал.
Губы тронет лёгкая улыбка: этот луг - лишь временный причал.
Всё кочует жизнь твоя шальная, чтоб услышать на краю земли:
"Вот она - земля твоя родная..."
В небе вновь курлычат журавли,
пролетая над затихшим лугом, устремляя взоры свои вдаль
и крича надрывно и с натугом: "Нам тебя, цыган, безмерно жаль!"
Девочка, взращённая свободой, по траве ступая босиком,
к речке шла, но, позабыв про воду, мчится вслед за птичьим косяком.
Проводила влажным оком чёрным журавлей и в отсветах луны
повела плечами обречённо - журавлям цыгане не нужны...
Грустно. Незавидная судьбина у тебя, у всей твоей семьи:
пыль дорог, их грязь, песок и глину месите вы, словно в забытьи.
Полная луна не враг, а друг вам. Души ваши стонут - не поют.
Вы веками ходите по кругу, чтобы отыскать себе приют.
Жить устали под открытым небом, мир познав и веруя в Луну,
холодом и чёрствым чёрным хлебом искупили вы свою вину.
Но, как встарь, всё ищете по свету древнюю прародину свою,
словно она манит, кличет где-то вашу заплутавшую семью.
...Плачет, надрывается гитара, бьёт хвостом в речушке сонный сом.
Скоро ты заснёшь, цыганский табор... и во сне увидишь отчий дом.