Слово и Дело, или уже экзистанс
P. S. Храмов чужих не хай,
Веры чужой не пни,
С нищим дели сухарь,
Родине долг верни.
В худшие дни не трусь,
В лучшие не наглей, -
Может быть, я вернусь
Матерью быть твоей.
Юнна Мориц
***
Тишина, как луна,
Так округла и в оспинах.
Как вопросы, что в googl,
Как ответы, что в googl,
Тишина этой осени
Не слышна, но грохочет.
Если завтра война,
Кто её не захочет?
Не ответит и googl...
От зияющих дул
И от душ опустевших
Этот мир переполнен.
Этот мир словно тело,
Это славное тело...
О него бьются волны,
Словно камень подточат.
Кто войны не захочет,
Не дождётся волны моего Беловодья.
Вот такой экзистанс: ты меня приглашаешь на танец,
А вокруг заливные угодья.
P. S. Бог не создал всех равными, одинаково умными, прекрасными, богатыми, сильными потому, что не осталось бы тогда на земле места для любви.
Любовь же покрывает все недостающее: ты богат, другой беден - люби его, и Любовь восполнит его скудость. Ты умен, образован, а другой неумен, невежествен - люби его, и Любовь заставит тебя дать ему знание. Таким образом при неравенстве природном получается круговое восполнение любовью - где любовь, там и полнота.
Святитель Иоанн Златоуст
Приходит день, когда не нужно дня,
Не нужно ночи посреди меня.
Её никто на свете не захочет,
И потому на свете ночи нет.
И нет на свете дня, и стал не нужен свет.:
Как снегири, свечусь я изнутри.
Приходит день, когда исполнен мир.
А то, что он не более кумира,
Которому я смазал губы жиром
И кровью, как поллюцией любви -
То это, братцы, функции мои:
Жить продолжать и поклоняться миру.
Катаюсь я в миру кусочком сыра
Иль с пятки на носок приподнимаюсь,
Как будто голосок приподнимаясь,
Идя волной при исполнении фуги...
Всё это, братцы, функции мои:
Участие и счастье, и испуги.
Я с пением всеобщим не сливаюсь,
Но более в терпении нуждаюсь.
Капля, что камень точит,
Вовсе точить не хочет.
Хочет, чтоб всё и сразу
Стало доступно глазу,
Зрению и осязанию.
Я тебя жду с лобзанием,
А не с моим терпением.
Ты моё заблуждение.
Ты моё слезоточение,
Каменное изречение:
Словно бы извлечение и удаление лишнего.
Капля, что камень точит,
Хочет успеха слышного,
Видимого и задорного...
Вот и подходит топорно к тонкому материалу.
Будущее приходит сквозь глаза завидущие,
Но только в нём начало.
В прошлом меня не стало.
p. s. Ты унываешь потому, что хочется тебе без труда взлететь на крыльях праведности, а крыльев-то еще нет, учиться же ходить по земле по-христиански, смиренно каждый день разглядывая себя во всей своей немощи, - на это нет ни терпения, ни желания. А ведь иного пути нет. Недаром же Святые Отцы говорят, что тот, кто научился видеть свои грехи и молиться об исправлении, больше того, кто даже может мертвых воскрешать.
Архимандрит Иоанн (Крестьянкин).
В будущем всё - начало.
В прошлом меня не стало.
В прошлом я просто умер
И лежу на погосте.
В будущем - будем живы.
В прошлом мы просто гости
Чистою нотой в шуме
Хаотичном и белом.
Есть у меня пределы.
Есть у меня тело.
Мне в пределах привычно,
Как в земляничном лукошке.
В будущем всё понемножку.
В прошлом же всё статично,
Стало быть, нет ничего.
Если хочу всего,
Это и получу,
Но лишь мне одному
Равное ничему.
В будущем всё начало,
Но всего понемножку: якобы выбор твой!
Как в земляничном лукошке ягодки по одной.
Тепло. Светло. И никакой беды.
Глоток воды как лучик сквозь стекло
Витражное готических желудков.
А внешне в мироздании жутко
И холодно. И я в своём нутре
Не робко размышляю о добре.
Тепло и есть добро.
Светло и есть добро.
Глоток воды и никакой беды.
Но это ощущение нужды,
Чтоб я однажды выбрался наружу
И осознал земную стужу...
А ты стоишь на страже у ворот
И гордо охраняешь мой живот
От лицезрения моих пространств
И прочих окаянств моей гордыни.
Непрочный мир. Ему дарую имя:
Добро и зло словно поток проточный...
А имя - островок.
Слова - весло.
В пределах тьмы, в пределах света
Ты можешь то и можешь это,
Но ограничено очами.
Такое происходит с нами,
Что ты рассчитана на выбор...
Но я, как выбор, не засчитан.
В пределах тьмы, в пределах света
Я так не слыхан и не видан,
Что словно бы и нет меня.
Я днём с огнём ищу огня
И в человеке человека.
Добро и зло мои как реки,
Когда текут одна в другой.
Добро и зло мои - калеки:
Один с рукой, другой с ногой
Или отсутствием ноги...
Или отсутствием руки.
В таких запутанных пределах не выбирается ни зги,
Но только пристально взирается...
И предлагается глазам лишь ограниченный Сезам.
Такое счастье в человеке,
Что он лишь часть, что он лишь веки,
Что рассекают наше зрение
На очень малые мгновения,
На очень маленькие дольки...
Я не делю тебя нисколько.
P. S. «Истинно любящий Бога считает себя странником и пришельцем на земле сей».
Серафим Саровский
Представить, что тебя я не люблю,
А только лишь любить пытаюсь.
Как будто я тобой питаюсь:
Себя я уподобил соловью,
Тебя же я рассыпал как зерно.
И о любви я больше не пою,
Зато тебя по зёрнышку клюю
(не заиграв, как белое вино,
Зерно насильно голод утоляет).
Кто любит, тот с любовию играет.
Кто любит, словно губит свою жизнь
И воскрешает её в целом теле.
Рассыпавшись на множество отчизн,
Себя я проверял на деле
И каждую я порознь защищал.
Представить, что тебя я не люблю
Возможно, только если ощущал
Я всю любовь, а после потерял
И осознал величие потери.
Пусть - вовсе, чем любить, но еле-еле.
Такая пустота дороже лжи,
И у неё прекрасное обличие.
Тонкое эхо не рвётся.
Тонкое эхо смеётся
Над отражением собственным.
Ведь отражается эхо
Тонкими нитями смеха.
Тонкое эхо не рвётся.
Но оно раздаётся
Каждому, кто прикоснётся,
Но не привяжется к нити
Тонкою шейкою сути.
Я раздаю это эхо
Словно бы воду в сосуде,
А не горбом на верблюде.
Эхо, поросшее жиром,
Не принимается миром.
Обличье, облачение, величие,
Влечения, любования, признания -
Порою это щебетание птичье
Обычною покажется игрою!
Когда б не примелькалось, облекалось
Такая малость, некое лицо...
И забывалось то, что над лицом.
И забывалось то, что под лицом.
Всё это человеком называлось
В то время, как поверхностью являлось.
Я жил (казалось), мной волна игралась
(ведь я назвался человек Воды),
Не ведая усилий скрытых жил...
Течения, меж тем, не прерывались
Вверху ль, внизу - не всё ли мне равно?
Обличье, облачение, величие,
Влечение, любование, как в кино:
Мелькание поверхностных страстей
И прочих новостей моей личины...
Но я назвал тебя первопричиной
И смог перевернуть земную гладь,
И в вышину, и в глубину взглянуть.
P. S. "Тот, кто добр, – свободен, даже если он раб; тот, что зол, – раб, даже если он король".
Августин Аврелий
Путы спали.
Потом проснулись.
Затянулись на мне опять,
Словно вёрсты, а им бы спать:
Видеть сны о моей свободе.
Спать с тобой или просто спать:
Видеть сны о моей природе
Или сны о твоей природе...
И обоими обладать,
Любоваться и любовать.
Баловать минуты и версты,
И погосты вдоль этих вёрст.
Баловать небеса и звёзды
Над погостами... Сколь я прост!
Спать с тобой или просто спать.
Путы спали.
Потом проснулись.
Затянулись на мне опять.
Все природы наши вернулись
В несвободную благодать.
НЕСКОЛЬКО С-ЦИНИЧЕСКОЕ
Послушай, детка, вот тебе конфетка
В виде звезды, потом глоток воды,
Чтобы упавшую звезду запить.
Кому-то умереть, кому-то жить...
А мне любить или тебе любить
Такое запивание беды,
Послушай, детка, не тебе решать!
Ведь всё равно не можем помешать,
Чтобы любились или любовались,
Чтоб выпивались или запивались
И разными узлами завивались!
Но вместе голосами запевались.
Послушай, детка, этот складный хор.
Весь этот вздор взаимных уговоров:
Что нам принадлежать должны просторы,
А не низины очень тесной жизни...
Прекрасный мир, что заполняет очи,
Тобою я любуюсь с укоризной.
И снова здравие Сенеки и Петрония,
Двух сыновей гармонии...
Раба Эзопа, что (казалось) был намного раньше...
Но был моложе, а не старше.
Непрочный мир! В нём страшных нет людей.
И только сердце вышло из грудей.
И снова здравие Сенеки и Петрония,
Двух сыновей гармонии.
Раба Эзопа, коего судьба
Не сделала ни тем и ни другим.
И только сердце выбралось нагим,
Рассыпавшись на множество дождей:
На каждой капле малая личина.
И, верно, у дождей своя причина,
Что круг личин настолько ограничен...
Непрочный мир! Поскольку органичен,
То я поверил в клавиши органа.
Мы вышли поздно, но приходим рано,
И в этой ране есть своя причина!
И я звучу щадяще, как лучина.
p. s. На что настроишься, так и зазвучишь...
Аму Мом
В простые мои слова
Сложились как дважды два
Простые моря и горы
И остальные просторы,
Как в луга заливные.
Так моя голова
Включила меня в реальность
Как некую смою данность,
Отданность меня сюда.
Наполнил я как вода
Смыслы произнесённого,
Добавивши к ним остранность.
Любовь - это дело тел.
Любовь - это дело тех,
Кто обладает телом,
Метит не в глаз, а в бровь,
Чтобы любовь рассечь
И на зрение истечь.
Включивши меня в реальность,
Данность и необходимость,
Даже при свете дня
Не обойти меня.
Многое - это мнимость, многое - это не много.
Мимо моя дорога, мне достаточно Бога.
Орудийное дуло, из которого выглядывает щегол...
Что он в дуле нашёл
За мгновенье до выстрела,
Никому не расскажет.
Тот щегол как моё поколение,
Поколение с поклажей.
Орудийное дали, из которых выглядывает щегол,
Орудийные близи...
Между верхом и низом
Кто прошёл по карнизу,
Все стремления неся на горбу,
Все сомнения неся на горбу -
Он лежал как в гробу!
А потом стал орудовать гробом,
Словно выстрел себя оборудовать,
Предлагая себя запустить
По особой такой траектории...
Только это уже не щегол, а другая история.
Атмосферу сумы и тюрьмы покидая,
Я поверил ему.
даже страж у ворот может иметь своё мнение
Сердца, которые вокруг скулят
И собираются у наших врат,
По мере сил исправно лицемерят.
Сердца, которые родились в вере,
Но собираются у наших врат,
Стократ они изведали, что двери,
Ворота или поворот дороги,
И боги, чтоб переступать богами,
Ногами яко - это моё-Я.
Но не тво-Я, поскольку идеал
Недостижим, а ты так идеальна...
Но без тебя печаль так изначальна...
А вот с тобою окончательна печаль.
Сердца, которые вокруг скулят
И собираются у наших врат -
Не рвутся в даль, скребутся в нашу близь.
Но я их не пускаю в нашу жизнь.
Ведь мы в дали как в море корабли.
P. S. Многие сегодня хотят, чтобы Церковь была «церковью хороших людей». А Церковь – это лечебница. Здесь все маски, все завесы спадают, человек становится виден таким, какой он есть. И, естественно, что такой, какой он есть, он довольно-таки непригляден.
Приходя в Церковь, мы должны терпеть, носить немощи друг друга. Ведь и наши немощи тоже носят! Мы почему-то всё время думаем о том, как мы других терпим, чужие немощи несем, не задумываясь о том, что нас самих еще больше терпят и носят наши немощи.
из беседы с епископом Душанбинским и Таджикистанским Питиримом
Орлице-мерие: я измеряю лица
Как взмах крыла возлюбленной орлицы.
И ставлю во главу угла
Величие от кончика пера
До самого парения в зените.
Орлице-мерие моё как оперение:
Как оперное пение в Мариинке.
Когда в ладони льдинка согревается,
Не оперение её меняется,
А со-держание на плечах Атланта.
И я орлице-мерю так богато,
Что нищета меняет оперение
Или тщета меняет содержание:
От моего иудова лобзания,
Что переодевания избегает,
Себя на исцеление меняет...
И гибель поменяет на спасение.
p. s. Будь оно все проклято, ведь я ничего не могу придумать, кроме этих его слов: СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!
А. и Б. Стругацкие
Жизнь продолжается, поскольку зарождается
Не просто так, а (видимо) за чем-то,
Что за руку ведёт вполне невидимо,
Не слышимо. А финишная лента
Всегда окажется зачем-то лишней.
И там, за этим «чем-то» есть Всевышний.
Жизнь продолжается, поскольку завершается
Она посередине многоточий.
А я посередине многоточий
Внезапно окажусь заочен,
Заоблачен или подстрочен...
Словно забор по русски скособочен.
Всё оттого, что наши горизонты
Словно зонты, мы носим их с собой.
Словно ограды, в этом их награда,
Что райские иль адские сады -
То всё сады камней. Во мне есть сад людей.
Или в тебе. И никакой беды
А за горами просторно,
Ибо там мир загорный.
Слышна там песнь горлицы,
Словно Благая весть.
Скоро или не скоро
Мы перейдём горы.
Выйдем в загорный мир,
Многое там увидим.
И не увидим многого...
Есть у меня дорога,
Коя ведёт к тебе,
Словно бы вести вторя.
Или горлице втроя...
Я перейду море
Посуху, яко горы.
Посуху, яко горе.
Ты на моём слуху
Горлицей наверху.
P. S. Я очень здоровый и потому ясно осознаю, что мир болен. У здорового с больным произошло столкновение, отсюда произошел весь тот взрыв, который газеты называют скандалом.
В сущности, ничего особенного нет. История вся зависит от меня. Дело в том, что я нарушил спокойствие мира.
Сергей Есенин Фрагмент неустановленного произведения в прозе. 1923 г.
Приблудный кот,
Освоившись, устроившись,
Прикинувшись домашним, словно кит,
Который, если море, успокоившись,
Лежит меж берегов. И кит лежит
В его покое. Мой приблудный кот
Сегодня от тепла стал непробуден,
Сегодня от тепла стал неподъёме5н
И попросту урчит,
Ничуть не раздражая тишины.
Приблудный кот, во сне соображая
О том, что всё ещё произойдёт
Не потому, что не произошло...
А потому, что и коту тепло,
Коли моря ещё произойдут.
Есть будущее здесь.
Есть будущее там.
Как соли пуд, который вместе съесть
С моим котом, он как Благая весть -
Вне времени, поскольку просто есть.
Приблудный кот или приблудный год
Всегда во временах меня найдёт.
А море волнуется раз.
Амуры скрываются с глаз.
Как будто бы маски срываются
С какой-нибудь голой натуры.
Её украшали амуры.
А море волнуется два.
Амуром моя голова
Вращается против вращения
Небесного свода светил.
Но море волнуется три...
И я её остановил.
Подводное это течение,
Игра себялюбий и лжей!
Амуры срываются с глаз,
И вся красота миражей
Решается определиться,
Рассыпаться ей или сбыться.
Большое чувство переполнило,
И стал я словно бы искусство.
Ведь чувства низко не живут,
Но кажется, вот-вот умрут
От переполненности чувством.
Большое чувство стало близким.
И ближе - стало невозможно.
Ведь прежде жил я так острожно...
Теперь взрываюсь - осторожно.
Как будто взрывом наполняюсь.
И стал я словно бы искусство,
И распахнулся словно веки:
И стал я лучшим в человеке,
И стал я худшим в человеке...
Пока не минуло то чувство.
Теперь рождён я не вершиной.
Теперь в долине проживаю.
И стал я гладок, будто глина,
Забывшая дыханье рая
И адом не обожжена,
Не продолжаясь за пределы (то - выживания цена).
Покуда новая волна меня не вынесет из тела.
p. s. если Бог с тобой, то какая разница кто против тебя?
Они молчат, хранители мои.
Хранители моей родной земли.
Давно я вашим стал учеником.
Я столько раз бывал себе врагом,
И вы опять склонялись надо мной.
В делах любви небесной и земной
Я не сведу'щ, поскольку завиду'щ:
Цепляюсь как отвесный плющ,
Взбираясь по скале и вновь срываясь...
Себя я понимаю на земле.
Себя я поднимаю на крыле.
Они молчат, хранители мои.
Хранители моей родной земли,
Что держат моё сердце на ладони.
Я ухожу, словно в ночное кони,
Стреножен словно, но не обезбожен:
Служу прекрасному и не сужу.
Они молчат, хранители мои.
А прежде говорили о любви.
И я влюблялся вдоль и поперек,
Проваливаясь в горло как глоток
И до смерти любовью перевариваясь.
Они молчат, хранители мои.
Ведь прежде говорили соловьи.
И прежде говорила моя плоть.
А мне хотелось сердце расколоть.
И лишь Господь мне повелел - собрать.
Они молчат, хранители мои.
Они молчат как Пятая печать
(потребно снять, дабы они воскресли).
Пока же мне открыта только пядь
Моей судьбы и родины моей.
Как много в том молчании коней,
Что мчат меня и не вернут назад.
Оглянуться на прошлых людей
И на пошлых людей, и на страшных,
И на важных людей, и отважных
Не избегнуть планиде моей.
Я иду между сонма теней,
Я веду Эвридику из ада...
Но сначала её не найду!
Как листок посреди листопада,
Затерявшийся на виду.
Я иду между сонма теней.
Я иду между моря огней,
Отгоревших и не согревших
Ни единого из пустоты...
Ведь листы согревают листы
До тех пор, пока не опадают.
Оглянуться на прошлых людей
И на пошлых людей, и на страшных,
И на важных людей, и отважных
Не избегнуть планиде моей.
И узнать посреди пустоты
Весть о том, что есть ты, и не ты
Тоже есть... И вот-вот потерять.
P. S. А какой она была на самом деле? Вот что удивительно: к тому моменту, когда она осталась вдовой с четырьмя детьми на руках, непролазными долгами и без всяких средств к существованию, Натали, возможно, и сама не знала, на что способна. С детства за нее всё решали другие: дед Афанасий, который воспитывал ее до 6 лет, деспотичная мать, потом - непостижимый муж…
Пушкина после Пушкина
А что душа такая хлипкая?
Она как на устах улыбка.
А что душа такая крепкая?
Она как яблочко на ветке,
Чей хруст - от сломанных зубов
И кулаком разбитых уст.
Вот так! А вы всё про любовь.
Ведь кость как спелая морковь,
Хрустит, когда её ломают.
Грустит, когда её съедают.
А что душа? Она во мне.
Сначала я сгорю в огне,
Потом спасается она.
Сначала я сгорю стыдом
И не найду у бездны дна.
Потом спасается она.
Все мы, в сущности, учимся.
Все мы, сущности, мучимся,
Удаляясь от сути
Или к ней приближаясь.
Все мы, в сущности, малость
От сумы до тюрьмы
На вершок расстояние.
Все мы, в сущности, знание
Недостаточно полное
Или пункт пересадочный
Из живого в волшебное
(а из мертвого - в грунт).
Это, в сущности, общее.
Ничего моего
Даже нет в междустрочии,
В междуречии нет.
Только тьма или свет.
Или есть, или нет.
А моё междуочие - это белое пламя,
Что возможно меж нами
Когда бы знать, из скольких поцелуев
Не вылупится голос человека...
Когда бы знать, из скольких капель реки...
Тогда бы знать была, а не рабы!
Любви или судьбы была бы знать.
Когда бы знать, из сколькия смертей
Родится жизнь, чтобы душа на ней
Не погибала, иссушив корней
И истоптав копытами коней...
Была бы знать души в любой глуши.
Ты поспеши ко мне. Поверь, я знаю,
Что я не знаю ничего, лишь ожидаю,
Что вспомню всё, о чём не забываю...
Но вынужден не помнить, чтобы жить.
Не утруждая жизнь таким вопросом:
Зачем мне всё? Зачем мне ничего?
И что за чем идёт после всего?
p. s. Православие не может быть «удобным», если оно, конечно, не подделка. Без боли в сердце нельзя прикоснуться к Богу.
Иеромонах Серафим Роуз
И что за чем?
И что после всего?
Теку ручьём,
Но не впадаю в реку,
Себя определяя человеком.
И что за чем?
После чего - летая?
Свои немноготочия листая...
После чего, увидев их воочию,
Их уберечь от прочих многоточий?
Так родинкою на губе
Я прикасаюсь бережно к тебе,
К твоим губам, в тебя вдыхая речь.
Ведь душу нам дано изречь
И, словом оградив, определить
В своё «за чем».
И не губить твоё.
Все сказаны слова.
Все лучшие слова
Вмещает голова,
А к худшим не пущает.
А к худшим - запрещает
Надёжнее ограды.
Всё сказано давно,
И лучшая награда
Их вовремя услышать.
Ведь уши словно души
Или веретено
С мотком различной пряжи.
Все сказаны слова.
Все лучшие слова.
Я их одним глотком.
Я слов не слышал гаже
Для низменных ушей.
Я их гоню взашей - сквозь чащу батогов.
Но вовремя услышав.
Я примирю врагов,
И во главу угла
Все лучшие слова.
Ведь мы меняем души,
А вовсе не тела
Весы в моих устах.
Весы не как усы.
И их не напомадишь,
Не спрячешь в закромах,
Чтоб весить для себя.
Но города и веси
Потребуют весов...
Потребуют усов петровских с бритым рылом!
С мин херцем вороватым
(с такой вот "миной хера"),
Но пользу приносящим.
Я стану настоящим:
Весь мир в моих устах,
Как будто на весах.
Не я живу в часах,
Но тикают минуты.
Не я живу в лесах,
Но рыбы чуды-юды.
И в прочих чудесах, к которым не причастен,
Я окажусь не властен.
Но лишь мои уста
Даруют имена:
Насколько ты нужна мне,
Насколько не нужна.
И я тобой недужен,
Ведь я тебе не нужен.
P. S. "О трех предметах не спеши рассуждать: о Боге, пока не утвердишься в вере; о чужих грехах, пока не вспомнишь о своих, и о грядущем дне, пока не увидишь рассвета".
Святитель Николай Сербский
И опять, и опять
Примирять, примерять это пядь,
Что по росту не мне,
А погосту во мне.
И со мной примирять,
За ценой не стоять.
И опять, и опять
Буду петь, буду звать.
Буду стоить как стоик
И обеденный столик,
Где питаются чудом.
Где скитается чудо, будто хлебная мякоть.
И опять, и опять буду плакать,
Как плакат, что на стену:
Примерять, примирять эту цену,
Называясь закат,
Завершаясь стократ на погосте...
А потом вдруг восход назовут эти кости.
Ты можешь быть мужчиной
И истребить причину
На мужество в себе.
Ты можешь быть и женщиной
И истребить и женственность,
Себя одну любить.
А остальных - использовать.
А я так не могу.
Твой мир вполне статичен,
Лишь внешне переменчив,
Как некая змея,
Вцепившаяся в хвост.
Я вечно на бегу.
Я вечно берегу
Недостижимый рост
Прекрасного в судьбе...
Напрасного в судьбе...
Я вечно проиграю.
Я вечно потеряю.
Я изменю себя
И изменю тебе
Люблю тебя.
И не тебя люблю.
И никого - люблю,
Любя всего.
Ведь я не получаю ничего
И только издали украдкой пригублю.
Вот так подруги и вот так супруги,
Мужчины, женщины - как кольца вьюги,
Где каждая снежинка так отдельна...
А вместе завиваются бесцельно
(поскольку наше счастье совершенно,
И потому нам не достичь вершины).
Я посмотрю в окно на эту вьюгу:
Мне кажется, мир замер от испуга,
Но личности сейчас вполне друг друга
В кривокружении этом различают.
Стремясь к прекрасному кровосмешению,
Едва не пригубление получают.
p. s. а он, помахивая обнаженным кинжалом, заявил: "Ты тут же умрешь, если не снимешь с меня отлучения". Тогда первосвященник, изобразив страх, попросил у него дозволения говорить и провозгласил, не пропустив ничего, все остальное, что подобало при отлучении, ит аким образом граф оказался вне христианского мира и ему было воспрещено разделять с кем-либо трапезу, а также беседовать, пока он полностью не образумится. Итак, исполнив, как ему представлялось, свой долг, епископ жаждущий испытать мученический венец, протянул свою шею и молвил: "Рази, рази!"Но Гильем, еще больше закосневший в упорстве, с привычным своим краснобайством сказал: "Ты, несомненно, мне так ненавистен, что я не удостою тебя проявлением моей ненависти, и ты никогда не вознесешься на небо благодаря содеянному моею рукой".
жизнеописания трубадуров
Пригубление как притопление:
Притопить, чтоб потом поднять.
Пригубить, чтоб потом лобзать
Утонувшее или вдохнувшее
Моей самой живой воды.
Пригубление как слой слюды -
Льда, положенного на воду.
Выделение своей слюны
И деление своей слюны
На природу и не-природу,
На погоду и не-погоду.
Я у моря погод не жду:
Пригубляю мою беду,
Притопляю твою беду.
Ожидая, что оживёт,
Коли мертвой воды вдохнёт,
А потом вдохнувши живой.
Пригубление как притопление!
Я тебя пригубил с головой,
Головы оживляя кружение.
Весы Камней, Сады Камней...
Как будто камень по воде,
Ударил камень по слюде.
Разбилась вдребезги слюда,
А по воде бегут круги.
Вот так со мной моё «всегда»,
В котором не видать ни зги.
Вот так со мной моё «везде»,
Как будто камень по воде.
А по воде бегут круги,
И ты со мной теперь - нигде,
И ты со мною - никогда,
Пока не кончится вода:
Не разобьётся как слюда
И в окончание сорвётся!
Туда, где нет уже кругов,
Где ни друзей и ни врагов.
И я, оставшийся ничей:
Таков как здесь, таков как весь...
Ты скажешь просто: вот и всё.
Ты прежде был на вес камней.
ВЕСЫ КАМНЕЙ, САДЫ КАМНЕЙ...
На вес камней.
Навес камней.
Как будто бы навес идей
Нас прикрывает от дождей,
Где капля тоже весом в камень.
Я прикрываюсь мелким бесом,
Как безобиднейшим навесом,
И вопрошаю: кто метнёт
Тот камень первым? Сам народ
Или народа представитель?
Как будто я попал в замес
И становлюсь простой гомункул...
Каким же должен быть тот мускул,
Чтобы поднять навес камней,
Идеи пробя на вес?
А ты, мой зритель, вне меня!
Из глины слепленный гомункул, поверь мне, требует огня.
P. S. Никогда не было, нет и не будет беспечального места на земле. Беспечальное место может быть только в сердце, когда Господь в нем.
Преподобный Никон Оптинский
Прекрасная пришла
И не нашла напрасной
Прекрасную себя, а я нашёл,
Что сир и гол стою пред красотой...
А благородно будет всё не так.
А благородно будет: сир и наг.
И я услышал обращение: сир!
Владейте мной как собственной страной.
Тогда я словно дождь заморосил
По этой бездне... Хаос ледяной
Твердил, что любование бесполезно.
Но я хочу любить её отвесно.
Но я хочу любить её - напрасно
И веса не имея перед бесом.
Прекрасная пришла, и всё прекрасно
Противоречит жгучим интересам
Жить выживанием и выжигать других.
Я выживаю только любованием.
Болезнь простуда, а на сердце худо
От повышения злых температур
В моей печи. И оболочка тела
Возможет раскалиться до предела
И. плечи приобняв, тебя обжечь.
И, речью источив, тебя облечь
В такие словеса и очертания,
Что отсекают лишние желания
И ослепляют даже любование...
И оставляют только осязание.
Болезнь простуда, и со мной горячка.
На сердце худо, и потребна прачка,
Чтоб выстирать и высушить меня!
Ведь оболочка, что внутри огня
Желает этой чистоты и чуда.
Я знаю, у огня есть очертания:
Есть у тебя желание меня.
p. s. не согласен - критикуй, критикуешь - предлагай, предлагаешь - делай, делаешь - отвечай.
сталинская формула
Я научаюсь понимать.
Как бы отчаюсь поломать
Свой ум и о своё колено...
Иль о колено о твоё!
Как будто киль задел о мель.
Я научаюсь видеть цель
И ненавидеть её цену.
Как будто бы за чашкой чая
Я чаяния свои склоняю
К возможным скоро переменам.
А ты над чашкою дымок
Смахнёшь, как будто невдомёк,
Что чаяния хранятся впрок.
Что я нисколько не пророк...
Лишь научаюсь понимать:
Ты чай попросишь передать
Или утраченный мной рай.
P. S. Даже в самом трудном деле ребенок может дать чрезвычайно важный совет.
Ф. М. Достоевский
Цыганка звука мою руку
Берёт, как неуча, за ухо.
Чтобы за слухом увести.
Чтобы их духа мне сплести
Такие линии ладони!
Когда стреноженные кони
Бредут по линиям руки,
Нет смысла думать о погоне.
Есть смыслы думать о погоде,
В которой не видать ни зги.
Есть смыслы думать о природе:
На сколь она не совершенна!
Но я могу звучание вдунуть
Во равнодушие вселенной,
Не ставши равен её душой.
Не ставши меньше или больше,
Ни плохо и ни хорошо.
Нарушить тишину.
И в крыше тишины
Пробиться брешью.
В шевелюре - плешью.
Ведь мы с тобой по обе стороны:
Я вне защиты, ты у очага.
Нарушить тишину.
Определить врага.
От друга отделить, к себе приблизить.
Но я лишь дождь, прошедший по карнизу.
Я правдой жив, и мне к чему лукавить?
Ведь правды не убавить, не прибавить
И не приблизить, она просто есть.
Нарушить тишину:
И в крыше брешь,
И в шевелюре плешь открыты мирозданию.
А в чём я прав? У нас с тобой свидание:
Свечение во мраке ожидания
Прекрасная пришла
И не нашла напрасной
Прекрасную себя. А я нашёл,
Что сир и гол стою пред красотой.
А благородно будет всё не так.
А благородно будет: сир и наг.
И я услышал обращение: сир!
Владейте мной как собственной страной.
Тогда я словно дождь заморосил
По этой бездне... Хаос ледяной
Твердил, что любование бесполезно!
Но я хочу любить её отвесно.
Но я хочу любить её напрасно:
Я веса не имею перед бесом.
Прекрасная пришла, и всё прекрасно
Противоречит жгучим интересам
Жить выживанием и выжигать других.
Я выживаю только любованием.
P. S. Лишь все человечество вместе является истинным человеком.
Гете
А вы где-то лицо потеряли.
И свое под-лицо обрели.
И своё над-лицо обрели.
Ведь они словно бы виноград.
И по ягоде грозди свои,
Как по комьям вся тяжесть земли.
Словно море теряет погоду,
Вы свою обнажили природу.
А я гвозди вбиваю в лицо,
Никогда чтоб не стать под-лицом...
Даже если уменье летать
По-над лицами мне потерять!
Здесь стою, и иначе не можно.
Остальное всё лживо и сложно.
Я человек, родившийся в рубашке.
Сыгравши со светилами в пятнашки,
На солнце пятна бы хотелось не заметить.
И поле перейти, и век,
Нить не продев в игольное ушко.
Я человек, родившийся в рубашке
И поле перешедший по снежку,
Оставивши озимые следы.
Во избавление от тягостной нужды
Пришедший в лес, зияющий за полем.
Нить не продев в игольное ушко,
Рубашки мне не сшить и не родить
Счастливого меня задолго до зачатья.
Итак, на голом короле есть платье,
И платье то из взглядов состоит.
И как планеты смотрят на светило,
Такой оно приобретает вид.
P. S. Если Бог будет на первом месте, то всё остальное будет на своём.
Августин Аврелий
Иллюзии
Не властны над душой,
Поскольку, получаются, напрасно
Помучается, сделавшись прекрасной
(диффузия души, по капле
Проникновение её в иллюзии).
Я в разреженном воздухе иллюзий,
Диффузий не материи, но воли
(не мускульной, но мускусной как запах).
Явился прогуляться в zoo-парк.
Там прах мой заперт в клети мироздания,
А зрение с осязанием как плети,
Способные лишь гладить по спине.
Я рассказал всю правду обо мне
Тебе, которой правда не нужна,
А только лишь иллюзия важна
(и то - до всем известного предела
Взаимно разрушаемого тела).
Ведь мы меняем души, не тела.
Всем остальным лишь кратко обладаем.
Мы дого-вариваем:
Как будто суть до-вариваем
И льем в сосуд. Но после чае-пития
Со мной произошло событие.
А с истиной произошло соитие,
Совокупление, обледенение.
Мы до-говариваем не богослужением:
Сужая истину, ссужая в Храме.
Ко мне прозрения приходят сами,
Полуслепые словно подозрения.
Не пил я чаяний, но долго их варил.
И вот сегодня я договорил,
Что не достиг всего, чего хотел,
А лишь постиг, что всё и так имел.
p. s. Во время искушения слабый ищет виноватого, а сильный ищет Бога.
Святитель Иоанн Златоуст
Я ставлю твёрдый знакЪ.
Я славлю твёрдый знакЪ.
Ведь он как злак.
А злаки зерновые
Твердят мне, что вода - стихия.
Я ставлю твердый знакЪ.
Ведь я пришёл сюда
Не как мессия, то есть не всеобщий!
А словно поле, что от ветра ропщет
И складыывает каждый свой пустяк
В одну волну. А на её вершине
Я утверждаю твёрдый знак
Стихии, что волной переступает:
Как будто бы волна ещё взлетает!
Как будто над волной светает.
p. s. Люби грешников, но ненавидь их дела.
Прп. Исаак Сирин
В игольное ушко моё брюшко.
Словно душонка, что не в распашонке.
Словно мошонка на манер мышонка,
От кошки совершившего маневр...
Не правда ли, что я лишён манер?
Не для парада я, и на пленэр
Не взял меня Моне (или Мане):
Я моно-душен, а не поли-душен.
Я равно-душен, а не что-то меньше
Или побольше, нежели чем грешен.
Остаться одному - я так пойму:
Я потому что, а не место пусто.
Поскольку и светло с теплом
На месте том, как будто детский дом
Есть воля, а не доля... Ветер в поле:
Душа влетит в окно и в дверь войдет!
Ведь свет один, а не наоборот.
Стреножена как конь
Губная та гармонь.
Гармония, когда она в губах,
Стреножена как совесть или страх,
И осознание, и остальные чувства.
Стреножена, как ложе у Прокруста.
Ложилась на ладонь
Губная та гармонь.
Но губы, что живут в моей гармонии,
Они всегда у Бога на ладони:
Не как песок у вечности сквозь пальцы,
А словно бы в гармонии скитальцы.
p. s. Юным считается тот, кто не дорожит своей жизнью и кто добро свое раздает без счета; юным будут считать того, кто расточительствует в честь гостя, а также того, кто делает дорогие подарки. Тот остается юным, кто готов растратить все деньги, что лежат у него в шкатулках и сундуках, кто всегда готов сражаться и принимать участие в турнирах и поединках. Будет юн тот, кому нравится ухаживать за дамами и кому по сердцу жонглеры… и пусть мою сирвенту, адресованную и старости и юности, жонглер Арнаут отнесет Ричарду, дабы она стала для него путеводной; и пусть Ричард никогда не зарится на богатство старости, ибо с богатством юности он сможет достичь чего пожелает.
Двор юных: о настоящем, а не ложном бессмертии.
Я знаю высшие законы
И забываю о простых.
На вышине и ветер стих.
В низинах слышны мои стоны.
Когда я слишком рано пал,
Из сердца достаю металл,
Дабы отлить колокола.
И исцелятся мои раны,
Ведь и низины сохранятся,
Как из разбитого стекла,
Когда дано переплавляться
И выдуваться стеклодувом.
Я знаю высшие законы,
Как Маяковский своё дуло,
Как и Есенин свою петлю.
О них совсем ещё не спето,
Поскольку нет таких певцов.
Поскольку нет таких глупцов,
Которым в низости не жить
И в вышине одной кружить.
Словно согбенное светило
Или пылинка во вселенной,
Что величались вдохновенно.
Ты знаешь низшие законы
И забывешь о других:
В низинах живы водоёмы,
На вышине одни проёмы,
В которых нет живой воды.
Ты знаешь низшие законы:
На вышине живут лишь льды!
И замирают даже львы,
Когда выершины достигают,
Ведь дальше некуда идти.
Ты знаешь о таких вершинах,
Что и вершины выживают,
Если корнями прорастают
Гораздо ниже волшебства.
А я не знаю естества!
И знаю, что несовместимы
Те, кто живут не вверх, а мимо,
И те, кто мимо, а не вверх.
Что каждый мнится пилигримом,
Когда живёт не вверх, а мимо!
Когда живёт не вниз, а мимо
Всех нас, как капли о карниз.
P. S. Самое лучшое врачевство для наших немощей - не иметь свободного времени.
Свт. Феофан Затворник
гордиева путаница
Сми-рение, со-мнение, при-мирение.
Ты хочешь? Продолжай хотеть.
Ты плачешь? Продолжай рыдать.
Не благодать приходит, а забвение,
Что плоть не продевается в ушко.
Что плотью не проложены стежки,
А только накопляются грешки.
Сми-рение, со-мнение, при-мирение
(смотрю я на луну и при-затмении:
Ведь носорог, что смотрит на луну,
Напрасно тратит зрение селезёнки).
И скажут о моей возлюбленной потомки:
Одна из нереид идёт ко дну…
Я носорог, что смотрит на луну.
Сми-рение, со-мнение, при-мирение,
Несовпадение с миром совмещения
Души и тела: роговый нарост
Души на теле. Души на пределе
Овеществяют даже не погост,
А прониканье в мир и раз-рывание,
Ранение мира, даже за-икание
И за-иконье: лики для заики.
Ты хочешь? Продолжай хотеть любить великих.
Всё просто, но ещё до простоты
Ты научился собирать цветы
И научался различать цвета.
Ведь белизна - совсем не простота:
В ней все лучины собраны в одну,
И все личины искупят вину.
Всё просто, ибо в мире нет причины
Всё усложнять и разъяснять яснее,
Что сложное для жизни не нужнее,
А просто умножаются пустоты:
Всё просто, но ещё до простоты
Ты научился собирать цветы
И научался различать цвета!
А я узнал, что наша пустота
Нисколько не пуста: в неё места нет,
Чтоб к тьме прибавить тьму и к свету свет.
И в этой пустоте настолько просто,
Что нам не усложниться до погоста.
Болезнь ума -
Болячка от ума!
Когда сума,
А в ней одни лишь тюрьмы
С берлогами, а в них медвежья спячка
Повествование ума
С прологами
И эпилогами,
Когда ума палата!
В которой так и не жили богато.
Все нежити ума -
От нежности ума,
Когда совсем уже не ум, а вата,
Прокладка подростковая в бюстгальтер.
А я им оправдаю адюдьтер.
Я сочетаю сложность и простое,
Мою гордыню и мои долины,
Где всё плодоноси'т, а ум - мешает
И пребывать гордыне разрешает.
Но сам я начинаю убывать.
Сам становлюсь дырявая сума
И проклинаю горе от ума.
p. s. Он - гадкий, не гладкий, не сладкий, -
Чудовище!... Но таковы
Таинственный сил распорядки -
Не вымер, не вымрет, не вы...
Юнна Мориц
Не разрушайте треугольников любовных:
Ведь ежели заняться боле нечем,
Пусть люди страданут. А Страдивари
Пока спокойно в звуке уместится.
Не разрушайте треугольников любовных:
Пусть эти люди примеряют лица,
Пусть эти люди примиряют войны
Своих кровопролитиев бескровных,
Их друг у друга взявши на прокат.
А я у Бога ныне не богат
Желанием приобрести чужое,
Поскольку всё окажется пустое.
Любовный треугольник - не простое
Решение, и он не разрешим:
Ведь мир на трёх китах не разруши'м,
Лишь ежели заняться боле нечем.
Я в этом не касаюсь боли.
Я в этом не касаюсь вольной воли
И каждой запредельной встречи.
p. s. Еще не слишком поздно!
У юности нет возраста.
Пабло Пикассо
Болезнь ума -
Не только от ума.
И что у дна есть дно, но не всегда.
И что согласие не столько звучит да,
А нотой до. И что оно настолько
Же нота си. Что бездна голосит
Всей гаммою своих переживаний.
И что с того? Боязнь своих желаний
Настолько же мой ум не исцелит,
Насколько и приязнь своих желаний
Имеет виды самооправданий,
Лишая однозначное зачем
Любого смысла - после моей жизни
И моей смерти - после ноты ля.
Мой ум как брешь, что в днище корабля.
Мой ум как вещь - едва одушевлен.
Ты спишь со мной и видишь этот сон,
Что я влюблён в тебя, тебя обняв
И в ум впустив, и плотью обладав...
Ни жизни и ни смерти не отдав,
Не обмануться и не дотянуться!
А после в бесконечности гадать:
Мне спать с тобою или просто спать
Ибо могли - одно.
Ибо могли быть - день.
Ибо могли быть - ночь.
Ибо могли бы, но...
Либо упасть на дно.
Либо подняться ввысь.
Словно утратил вес
Хлеб наш насущный днесь.
Ибо могли бы - всё.
Ибо я мог бы - весь.
Ибо могли бы все
Полностью осуществиться.
Ибо могли бы, но
Нам не дано родиться
Вместе по существу
Или как плоть едина.
Я на одной льдине.
Ты на другой льдине.
Тонкое вещество,
Как ледоход вселенной,
Двигаясь над геенной,
Сталкиваясь, сокрушает
И ничего не решает.
P. S. Лучшее время, чтобы посадить дерево, было 20 лет назад. Следующее лучшее время - сегодня.
Всё сказано давно в немом кино:
Что мы телодвижение, а не слово.
Что мы телосложение, и снова
Телосожжение, чтоб голову небес
Посыпать горестными воплями словес.
Всё сказано давно в немом кино:
Что ты телосолжение, а не слово.
Что даже солнце нами солжено,
Поскольку огорожено оконцем.
Но вот моё оконце сожжено.
И я остался тенью простоты.
Мне стало далеко до красоты,
Но только с красотой теперь легко.
Всё сказано давно в немом кино:
Что бедный Чарли мой подвержен чарам,
Поскольку красоту берёт лишь даром.
Отлично, но...
Отлично ль от других?
От личностей нагих до неприличности.
Когда телодвижения лица,
Что ни начал не имут, ни конца,
Шагают до потеря идентичности
Над пропастью во ржи.
Потом телодвижения слагают,
Как будто избавляются от лжи,
И в пропасть заглянут души.
И в пропасть свои лица бросив,
Как будто свои листья осень,
Вдруг различат скелет телодвижений
Отличный, но...
Отличный от солжений
Не слишком, ибо смерти нет.
Так я или не я телослогаюсь?
И есть ли во солгании себя,
Помимо лишь слагания с себя,
Какой-нибудь иной ответ,
Помимо знания, что смерти нет?
А если бы она была,
Ничем бы никому не помогла.
Упасть с небес на голову Ньютона
И обернуться Осей Мандельштамом.
Земная ось пробила океаны,
И глобусу пролиться довелось:
Упасть с небес и обернуться без
Всей тяжести земной! И бес со мной,
Коль я не свят как Ося Мандельштам.
Упасть как свет и тени разогнать
Моих или твоих сомнений...
И сняту быть как Пятая печать,
Дабы воскресли павшие за Слово.
И спету быть о том, что свету - быть.
И это хорошо, и ничего земного
Во мне земном (меня пробила ось,
Немного вкось пройдя ряды небес
И беса пригвоздя): теперь я без
Всей тяжести земной, и бес со мной,
Коль к Слову пригвождён (придав ему земного).
p. s. Еводий. Каким же образом я подобен Богу, если не могу творить ничего бессмертного, как творит Он?
Августин. Как изображение твоего тела не может иметь той силы, какую имеет само твое тело, так не следует удивляться, если и душа не имеет столько могущества, сколько имеет Тот, по чьему подобию она сотворена.
P. S. В идеале общественная совесть должна сказать: пусть погибнем мы все, если спасение наше зависит лишь от замученного ребенка, - и не принять этого спасения.
Достоевский
Просыпаясь каждый день.
Просыпаясь на сирень
Даже каплями росы,
Ты - песочные часы!
Я - песочные часы.
Если нас перетянуть
Этой талией по грудь,
То совсем не просыпаться...
Но я продолжаю знаться
С каждым сном моих часов,
С каждым сном твоих часов!
Я закроюсь на засов,
Ты закройся на засов -
Перетянемся по талии
Возрождением в Италии!
Мы протянемся друг к другу
На ладонях моей вьюги,
На ладонях твоей вьюги:
Ведь снежинки как песчинки!
Просыпаясь каждый день
Вдруг росою на сирень.
Ни в чём не быть уверенным во всём.
Но подпереть плечом и сделать всё
Возможное. А речь о невозможном
Не может течь в пространствии безбожном.
Я человек и сделал человечье
И лишь потом последовал за речью.
В ней невозможное продолжилось по божьи.
Здесь для меня такое бездорожье,
Что некуда и незачем идти.
И анонимна истина пути,
Который до конца мне не пройти,
Не отпечатать моего лица
На зеркале моей вселенной лиц...
И всё же не изречь его геенной.
Изрек лукавый среди бела дня:
- Кто ищет Бога, тот найдёт меня.
И травы проросли сквозь эту речь.
Потом река вдруг возжелала лечь
И течь она равниной речи стала
По воле Бога. Ибо места мало,
Где речь идёт, а реки возлежат
И слушают, как мёртвый тот солдат,
О том, что смерти нет, а есть лишь свет...
О том, что смерти нет, а есть лишь тьма...
Сама ли речь идёт по воле Бога,
Не знаю я, но видит божье око,
Кто за руку её ведет.
И яко посуху, не выбирая брод.
p. s. Что такое поэт? Человек, который пишет стихами? Нет, конечно. Он называется поэтом не потому, что он пишет стихами; но он пишет стихами, то есть приводит в гармонию слова и звуки, потому что он — сын гармонии, поэт.
Александр Блок
Я потерял достоинство любви.
Наверно, берега любви
Обрушились, словно святое воинство
Обрушилось в поток... Но реку вброд
Не перешло и гибель в ней нашло.
Поток крови', и я на берегу:
Я выбрался и вот я не могу
Отмыться от крови' и вновь влюбиться
Светло и детски или же простецки.
Я потерял достоинство любви.
Я светский человек, а не святой.
Не крестоносец, совершенно плотский.
Но рассуждаю просто, по солдатски:
Что душу потеряв, за нею в бой
Ползти - бессмысленно. Я жду её таинственно.
Достоинство любви - не то, что стоит,
А то, что выстоит как тайна и случайно.
Смотрю я на любовь со стороны
(так Богу мы видны, да не нужны,
Поскольку обязательно прекрасны);
И отчего любовь так показательна,
Что сразу же бросается в глаза?
Смотрю я на любовь. Так стрекоза
Вдруг замерла, и смотрит одиноко
Её фасеточное око (тысяч окон
Распахнутых, но маленьких); слеза
Мешает видеть даже по частям!
Но тысячей слезинок омывает
И тысячью ветрами овевает.
Любую крепость пробует разбить.
Любую верность пробует размыть.
Смотрю я на любовь со стороны
И делаю я это так напрасно.
Но для меня напрасное - прекрасно
Превосходства в этом нет:
Видеть тьму и видеть свет.
Первородства в этом нет:
Видеть тьму и видеть свет.
Но немного благородства
Никому не навредит.
Будь я трижды из плебеев
(а не так - на самом деле -
Что четырежды из них),
Лихо на одну ступень
Поднимаясь каждый день
Злостного патрицианства...
Цезарево благородство:
Позволять себя убить
Только равному по крови,
Только равному по духу -
Превосходства в этом нет,
Кроме зрения и слуха!
Будь я трижды из плебеев,
Но четырежды - в любови.
P. S. Свободен тот, кто может не лгать.
Альбер Камю
Был снег как смех
Пушистый и гортанный.
В далёких странах смехи не такие.
Я расколол тем смехом как орехи
Все истины и все грехи,
И помышления Стихии
Очеловечиться. Я человек Воды,
Вдруг ставшей снегом, рассмеявшись смехом.
И вовсе не хотел я возвеличиться.
Когда поля укрыты, то тепло.
Я человек Воды, и мне светло,
Когда я скован этим женским смехом.
Был снег как смех. Я не был околдован,
Но стал согретым снегом, из ладони
Вдруг выпорхнувшим ярким светом.
Спокойно всё.
Спокойно ничего.
Помимо твоего и моего,
Всё в мире совершается достойно.
Огромное спокойствие вокруг
Огромного достоинства, мой друг.
Спокойствие наук.
Спокойствие религий.
Надменней императорских регалий,
Которыми когда-то увенчали
Ума палату, толкование веры.
А мы с тобой служили для примера
Того, как жить не следует спокойно.
Спокойно всё.
Спокойно ничего.
Всё в мире совершается достойно.
Лишь трепетание сердца твоего,
Лишь трепетание сердца твоего
Предложат мне и всё, и ничего,
И нашу неустроенность продолжат.
Молекулы и атомы бродили.
Глотка воды для каждой горсти пыли
Искали. Находили лишь тоску,
Как пули, поднесённые к виску
И не нашедшие (прошедши от виска
К другому), где кончается тоска.
Молекулы и атомы следили
За каждым утолением тоски:
За каждым удалением тоски,
Словно фигуры с игровой доски!
И вот я нахожу себе покой
И падаю на твой живот,
Ища себе слияния души
(ища себе сияния души).
Молекулы и атомы бродили
Глотком воды для каждой горсти пыли:
Между твоим или моим виском
Так много пустоты цветет песком.
P. S. Сильные уходят от мира в свою душу, средние уходят в уединение, слабые идут в монасырь, в миру остаются больные. Если можешь, обрети первое, если нет - уходи или в монастырь, или в уединение.
Монах Симеон Афонский
Цветущей пустоты цветы.
И каждый тот цветок цветёт
По мере утоления жажды.
И каждое цветение - по вере
(словно петля, что длится в Англетере,
Даётся для примера: смерти нет,
Коль ты её не выберешь); скелет,
Который обнимается душой
И плотью прирастается. Большой
Иль малый освещает свет,
Мне всё равно. Я как в немом кино:
Едва-едва прозрел из негатива.
Цветение пустоты порою торопливо.
Цветение пустоты порою прихотливо.
Как будто покрываются корою
Цветы древесною.
И это очень честно,
Поскольку и душа порой телесна.
Говорить о смыслах вообще
Или же конкретно о себе
(или же о смысле о своём,
Коий разделяется тобою
Или разделяет нас с тобою).
Словно по отвесному плющу
Я себя сорваться отпущу,
Коли не задалось мне подняться.
Словно бы сорвался со скалы.
Падаю, и мимо все орлы.
Вот я одного задел губою,
Славно разорвав себе гортань.
Словно проорав своё прощение.
Или продолжав своё падение.
Молча, как мочало со скалы,
Падаю, и мимо все орлы…
Говорить о смыслах, не любя,
Ты со мной вообще не начинай,
Полагая смыслом лишь себя.
Заглянуть ненадолго назад
В прошлый взгляд, пошлый я человек!
Я хочу заглянуть в прошлый век,
Полагая его Золотым.
Я себя полагаю как дым
Из печи, где дрова, и из речи.
Заглянуть ненадолго назад,
Там оставив свой будущий взгляд,
И забрать всё своё человечье.
Кто же знал, что мой нынешний век
Стал едва не железное царство...
Ибо знали, что в будущем - счастье.
Там покинут все прежние страхи.
Там покинут все пошлые страсти.
Там наступит безгрешное счастье.
Оказалось то счастье железным:
Мне опять предстоит победить
Всё, что тщится меня принуди'ть
Позабыть золотые века
И меня превратить в дурака,
И в раба превратить хоть на пядь...
Что ж, такая судьба:
Даже будущее побеждать.
p. s. У меня непритязательный вкус - мне вполне достаточно самого лучшего!
Оскар Уайльд
И дух переведя
По капелькам дождя:
Всё то, что между двух!
Всё то, что между трех!
Что собрано во имя.
И дух переведя,
Который смех и грех,
Который пыль и прах…
Который лишь своими
Приемлем как своё.
И дух переведя
В дыхание моё,
В дыхание твоё,
Как в новое жильё -
В иное любование!
Я ухожу от знания,
Ища себе призвания
И сосредоточения,
Чтобы всегда собрать
Всё то, что благодать и очень мимолётно.
Иначе всё смертельно
И донельзя животно.
Реальность как резина:
Чем дольше её тянешь,
Больнее возвращает.
Реальность как стекло,
А за стеклом осина,
На коей весь Иуда повесился светло.
Вокруг такая тишь,
Что даже возвышает
И делает вольнее.
Но это за стеклом.
А здесь сейчас мой дом,
Который есть реальность, которая яснее.
И в ней такая дальность
Предложена как данность…
Но там Иуда - весь,
А здесь он по частям.
А здесь он постепенен:
Живые полутени
И свет со тьмой в дали.
Даю душе самой
Остаться на земле, подняться от земли
P. S. Не задерживай уходящего, не прогоняй пришедшего.
…………………….Даже если меч понадобится один раз в жизни, носить его нужно всегда.
Горе, как рваное платье, надо оставлять дома.
самураи беседуют
Недолго жил.
Недолго умирал.
А вот исполнил долг ли свой, не знал,
Как и не знал, кому и сколько должен.
И вот теперь я бешено встревожен:
Я тоже ничего не смею знать,
Кроме того, что я не поумнею!
Дано мне жить, дано мне умирать
И наблюдать всё это как в кино...
И возвращать, просматривая кадры...
И заново включать любой просмотр.
Люблю я кедры и люблю простор,
И Чарли Чаплина, когда на ляжках гетры!
Или гетер в повозках Александра.
Я возвращаю взор.
Я возвращаю душу
В любую жизнь мою, ничто там не нарушив.
Осень, морозное утро.
Ось, вокруг коей вращаюсь.
В глобус земной превращаюсь.
А вокруг звезды стрекоз
Или же осы, чьё жало.
Осень, морозное чудо.
Изморозь, что возлежала
Здесь, на округлом картоне
Глобуса… Как на иконе
Нечто помимо доски
И написавшей руки
(нечто помимо молитвы).
Осень, морозное утро -
Вовсе не поле для битвы,
Чтобы вскрывать мне нутро!
Чрево картонного глобуса.
А вокруг звезды стрекоз.
Или же осы, чьё жало.
Чревовещания мало
В истинах чревовращения:
Осью себя полагая,
Осень едва изрекая.
Сегодня ни о чём.
Сегодня я плечом.
Сегодня я как сводня: я свожу
Небесный свод и небо! Я держу
Его как чашу для весенних вод.
Сегодня ни о чём.
А просто подперев
Весенний перелив,
Когда поверх краёв.
А я его плечом.
Живётся ни о чём.
Поётся ни о чём.
Что небо не прольётся,
Как будто сургучом
Небесной бандероли.
Сегодня ни о чём.
Поскольку не известно,
Имею ли я цели, помимо расстояний
(растаявших как снег), помимо моей воли
Быть ветром в чистом поле.
p. s. Самое главное украшение - чистая совесть.
Цицерон
Засыпая и просыпаясь.
Ужасаясь и наслаждаясь.
Как сквозь пальцы или в ладонь,
Из гармонии и в гармонь...
Как песок просыпался сон.
Засыпая и просыпаясь.
Собирая и раздаваясь.
Приходя или выйдя вон
Из гармонии и в гармонь,
Как песок просыпался сон.
Мне ведь не о чем говорить,
Кроме утра, в котором быть
Предрассветну или рассветну,
Беспросветну или беспутну...
Кроме утра, в котором чудно.
Засыпая и просыпаясь
Легковесно или подспудно:
Из-под тяжести неземной
Просыпаясь в земную лёгкость...
Из объёма проснуться в плоскость.
А потом вспоминать объём,
Обнимать тебя, быть вдвоём.
P. S. Если что-то вышло не по твоей воле - радуйся: значит вышло по воле Божией!
Протоиерей Вячеслав Резников
Воля Божия - даровать тебе то, что ты хочешь, в чистоте, святости и навсегда.
предстоящее наводнение
На Петроград надвигается град.
Если бы гад надвигался, как в сороковые,
Я бы не стал уповать на мессию,
А изменил бы свой взгляд:
Стал бы я видеть конкретно.
Я бы не стал различать то, что под.
Я бы не стал различать то, что над.
(не вообще, но дискретно,
Корпускулярно и частно).
На Петроград надвигается град.
Я бы назвал его честным,
Искренним грехопадением
(но не застывшим, расплавленным):
Это идёт наводнение!
Выйдет Нева из гранита.
Не Моисей своим посохом,
Но Иисус яко посуху
Выведет речь из людей
(ежели как на духу: выпита или пролита,
И состоит из воды на девяносто частей).
На Петроград надвигается град заповедей и вестей,
Ибо меняется взгляд
По аллее летнего ада
Идут те, кто себя жалеет.
Я иду по аллее сада.
Моя осень едва алеет.
И по миру с собой гуляет,
Винограда себе желает.
А со мной города вины.
А со мной города вина.
А со мной города страны,
Что собой весь мир сохраняет
По-над самой над пастью ада.
Я иду по аллее сада.
А вокруг меня Санкт-Ленинград.
Как ещё может зваться ад,
Совместивший в себе края,
Экзистансы любого рая?
А никак они не зовутся,
Коль во мне они не поются.
Некая физика точки,
Которая собиралась.
Самоопределялась.
Самообособлялась.
Стала себя хранить.
И протянула нить ньютонова притяжения.
Некая метафизика
Стала её предлолжением.
Стала её продолжением.
Стала её объяснением:
Зачем собираться около
Всему, чему божье око
(некая метафизика)
Велит себя обособить
И отделить от Хаоса.
Я, как некая масса, притягиваю к себе
Родинку на губе
(словно мою родину).
А ведь не мной собрана
Или объяснена' некоей метафизикой.
Впрочем, всё это лирика
Некоего поцелуя.
Родинкой на губе я исцеляю мир
Или к нему ревную.
p. s. вот о таких я говорю: от гнилых (и питающихся гнилью) людей мне нужно только одно:
расстояние