Они лежали на снегу возле своих разбитых и искорёженных танков. Лежали, как-то скрючившись, в прилипших к обугленной коже обгоревших комбинезонах. В танкисты брали ребят невысокого роста, а смерть в огне сделала их тела какими-то совсем маленькими, почти детскими... Гибель их была мучительна. Я видел, как горели они в своих машинах, слышал, как кричали от боли, от отчаяния, пытаясь выбраться из горящих танков.
И мы, пацаны, чувствовали досаду, обиду и жуткую злость от увиденного и пережитого. До войны любой мальчишка мечтал стать лётчиком или танкистом. Это были наши герои, наши кумиры. Сражения и битвы виделись нам красивой атакой танков и самолётов, громящих низкорослых, карикатурных вражеских солдат где-нибудь далеко за границами нашей страны. И вдруг война пришла прямо к нам в дом, а наши кумиры и герои лежат сгоревшие на снегу. А враг – вот он – здоровые немцы в чёрных куртках с черепами на петлицах ходили между трупами наших танкистов и фотографировали их. На нас, детей, фашисты не обращали никакого внимания. У всех: детворы, взрослых – была только одна мысль: что же будет? Что будет теперь со всеми нами?
Из воспоминаний очевидцев последнего боя 6-й танковой бригады
под Ростовом в ноябре 1941 г.
Девять ваших машин никогда не пройдут на параде,
И мальчишкам в толпе не случится за ними бежать:
Вы вступили в безжалостный бой без мечты о награде,
Цель простая была – умереть, но врага задержать.
Только девять машин – против целой железной армады
На скупом полотне серых улиц большого села.
Вы дрались до конца, никому не давая пощады,
А за вашим плечом в те минуты победа росла.
Вы отдали себя целиком опалённой Отчизне,
И поэтому память о вас так сейчас дорога.
Забывая о том, как беречь свои юные жизни,
Разгонялись лоб в лоб и таранили танки врага.
Вы навеки остались со мною на тех переулках,
Прикрывая друг друга бронёй от ударов в упор.
Грохот залпов звучал оглушающе, страшно и гулко…
Сколько лет уж прошло, а я слышу его до сих пор!
Помню танк, что бесшумно стоял на пригорке в дозоре,
Как с детьми экипаж поделился остатком пайков.
Вы тогда уже знали, что бой ожидается вскоре,
Но стальная решимость на лицах читалась без слов.
Он сгорел самым первым, одной ослепляющей вспышкой,
Сообщая флажками другим, что колонна близка.
Замерев на посту, лишь качнулся, вздыхая неслышно,
Когда пламя вскипело и с треском прорвало бока.
В том последнем бою под чужим непрерывным нажимом
Вы сражались, как черти, в кольце обступивших врагов –
И, прикрывшись от смерти горящим железом и дымом,
Лишь упрямей и злее склонялись поверх рычагов.
Эта страшная схватка приходит сквозь годы ночами
И встаёт перед взором, зовёт воротиться назад.
Снова вижу, как двое танкистов, сомкнувшись плечами,
Обгорев дочерна, у разбитого танка лежат.
В этот день на глазах у меня умирали мужчины:
Оказавшись зажаты в капкане стального кольца,
Подрывали себя изнутри осаждённой машины,
Выбирая постыдному плену поступок бойца.
Я не знал тех солдат, что вросли в лабиринт перекрёстков,
Мне неведомы званья, и нет похоронных листов.
Но отдали себя целиком – по-военному просто,
Выполняя приказ перерезать пути на Ростов.
Звуки ваших моторов рыдают тревожащим нервом
И в парадном строю различимы в передних рядах…
Вы сгорели за нас в опалённом войной сорок первом –
И живыми навечно останетесь в наших сердцах!
(10 декабря 2015 года)