на улице стреляют из ракетниц
Новалиса читают не спеша
навалится корова на штакетник
стирального дорожку порошка
на посошок нисколько не ошибка
нос гоголем и безупречно чист
колонна клёнов в золотых нашивках
обходит слева соловьиный свист…
грохочет поезд в бузине и дядьках
под Киевом для красного словца
вий поднимает веки увидать как
ты говоришь от мёртвого лица:
убивали три раза, последний лет двадцать тому
он лежал, размышляя: вставать или лучше не надо
глубоко под землёю, и жители верхнего ада
иногда приходили с палёною водкой к нему
чаще прочих – биолог с ручной землеройкой, и с ним –
инсталлятор туманов, подсолнухов и скарабеев
выпивали, смотрели свои чёрно-белые сны
или, может, цветные с фрагментами из чёрно-белых
мимо ползали черви, грунтовые воды текли
пахло мокрой травою, гнилой древесиной, подзолом
инсталлятор, бывало, скандировал злые стихи
цементируя строфы гремящим окрест «не позволим!»
каждый чётный четверг мужикам приводили ****ей
снять похмельный синдром, симптоматику смертной печали
а потом они пели: «ямщик, догони лошадей!»
а, закончивши петь – поднимите нам веки! – кричали
когда-нибудь очнёшься близ Диканьки
на бутафорском хуторе каком
под мышкою породистой доярки
дородной, в смысле
(в смысле – силикон)
на улице стреляют из ракетниц
несёшь наружу постный блин лица
и чудится во взглядах местных сплетниц:
«Анфиска охмурила мертвеца»
«Новалис, – шепчешь, – милый мой Новалис
скажи ты мне, небесный человек
куда иду, с колен не поднимаясь
на что смотрю, не поднимая век?»