Двадцать четыре прелюдии-восьмистишия
Этот цикл для немногих. Надо быть не просто любителем-стихотворцем или профессиональным поэтом, но и музыкантом или любителем музыки, тонко чувствующим классическую музыку. Но даже и этого мало. Почувствовать всю эмоциональную наполненность каждой из 24-х тональностей способны немногие профессиональные музыканты и даже не все композиторы. Здесь не столь важен абсолютный слух (хотя он желателен), а один из его видов — тембровый, когда каждая нота воспринимается не только высотно, но и темброво. Но и он тоже необязателен. Самое важное — при звучании даже тонического трезвучия в данной тональности услышать в нём совершенно определённые эмоциональные оттенки, практически не совпадающие с комплексом эмоций при звучании аккорда в другой тональности.
Так было в истории музыки не всегда. Отдельные свидетельства того, что композиторы именно так воспринимали тональность, есть в музыке барокко, особенно в музыке Иоганна Себастьяна Баха. И не только в его «Хорошо темперированном клавире», но и во многих других произведениях. Причём именно такое эмоциональное понимание коснулось не всех тональностей. Правда, здесь не надо забывать, что общий строй музыки с тех времён понизился где-то на четверть тона, и у Баха есть произведения, которые вроде написаны в какой-то тональности, но в эмоциональном смысле тяготеют к тональности на полтона ниже. А там уже другой настрой. Аутентисты так и играют барочную музыку в старом строе. И, честно говоря, не всегда оправданно (в смысле эмоциональной наполненности музыки). Всё-таки, по-моему, в музыке барокко преобладает тяготение к заявленной тональности. Например, до-мажорная Кантата BWV 51 ослепительна, воздушна, легка, что соответствует её содержанию. Аутентисты играют её в строе, близком к си мажору — и она звучит приземлённее, темнее, хотя и появляется свойственное этой тональности тепло, но и его аутентисты «убивают» слишком быстрыми темпами (одна из установок аутентичного исполнения барочной музыки).
Постепенное расширение списка тональностей, где как-то установилось определённое эмоциональное содержание, продолжилось в музыке венских классиков, но охватило практически весь их перечень только в музыке романтиков, как западно-европейских, так и русских.
Причём здесь возможна такая же вещь, как восприятие музыки в цвете. Цветовой слух отличал очень немногих композиторов (Римский-Корсаков, Скрябин, например), но при каких-то совпадениях как по отдельным нотам, так и тональностям, их восприятие было различным. Очевидно, то же самое происходит с эмоциональным восприятием тональностей у разных людей, способных к этому. Хотя мои наблюдения за трактовкой тональностей у композиторов-романтиков говорят, что по многим тональностям их взгляды совпадали (Шуберт, Шопен, Шуман, Чайковский, Рахманинов).
Можно было, конечно, для узкого круга написать прозой обо всех эмоциональных оттенках, которые я слышу в каждой тональности. Причём для этого мне не надо «наслушивать» произведения в какой-то тональности (чем в общем-то и занимаются музыковеды, занимающиеся семантикой тональностей): мне достаточно слышать внутренним слухом хотя бы тоническое трезвучие (I-III-V). Но я — поэт, и поставить для себя сложнейшую задачу (потому что без ответного понимания читателей) написать восьмистишия, которые в концентрированном виде содержали (и вызывали) бы нужную гамму эмоций, я посчитал скорее долгом, чем честью: если это дано мне, почему бы не попытаться? А почему восьмистишия? Есть вдохновляющий меня пример — Осип Мандельштам.
За основу я взял шопеновский цикл 24-х прелюдий, написанных во всех тональностях по квинтовому кругу с чередованием параллельных тональностей. Шопен оказался в этом цикле даже более философом, чем может показаться на первый взгляд (обычная трактовка прелюдий как «образов-настроений», по-моему, давно устарела). Но я хотел уйти от трагичности всего шопеновского цикла, начинающегося до мажором и завершающегося ре минором. Поэтому я выбрал терцовую последовательность: начать с ля минора и завершить фа мажором.
Естественно, чтобы почувствовать всю гамму эмоциональной ауры каждой тональности, надо буквально вжиться в музыку, любить её, потому что только это может развить способность эмоционально воспринимать разные тональности.
Вот написал всё предыдущее — и задумался. А может быть, ничего этого не нужно? Не надо иметь никакого слуха, не надо любить классическую музыку и даже вообще не слушать её. Может быть, достаточно подойти к настроенному пианино и просто взять тоническое трезвучие любой тональности? А вдруг?! Вдруг что-то шевельнётся в душе, может быть не сразу, может быть, только на каких-то немногих тональностях? Но вы услышите нечто, созвучное вашему, может быть, сегодняшнему настроению, или вдруг ваша память что-то давно забытое извлечёт из своих дальних закромов? И вы вдруг услышите? Неужели из-за того мусора, который звучит ежеминутно из ТВ-ящика на вашей кухне, вы откажетесь от самого высокого, что возможно в мире и что нам мог даровать только Бог?
А любовь к классической музыке? Придёт и она, только слушайте её. Не понравилось, ничего не запомнилось? Слушайте ещё и ещё раз — ничего, кроме этого совета, подобного совету Уильяма Фолкнера о своём романе «Шум и ярость», предложить нельзя. А я буду счастлив, если хотя бы по одной тональности из 24-х наши ощущения совпадут. Ведь и в Третьяковке в Лаврушинском не могут потрясать все картины, а это всё сокровища, отобранные Временем.
Я мечтаю о том, чтобы когда-нибудь этот цикл прочитал человек, который чувствует, как я: например, дискомфорт при прослушивании (не люблю это слова в данном контексте: точнее — проживании) Третьего фортепианного квартета Иоганнеса Брамса: чувства, которые автор вложил в это произведение, более соответствуют до-диез минору, чем написанному до минору. Брамс первоначально и задумал этот квартет в до-диез миноре, но поддался на уговоры своего старшего современника скрипача Йозефа Иоахима: мол, скрипачам удобнее играть в до миноре (что так оно и есть). Слава Богу, что у Брамса это был единственный случай, когда он пошёл против своей воли. Обычно он писал так, как сам считал нужным, в том числе и то, что в принципе было неисполнимо (известный пассаж в первой части Второго фортепианного концерта).
А между прочим, в эмоциональной трактовке тональностей очень много интересного. Например, обычно одноимённые тональности полярны друг другу (в эмоциональном смысле). Например, ре минор и ре мажор (пожалуй, самые-самые полярные из всех подобных пар). Но есть и такие, которые как бы перетекают друг в друга и существуют в одном эмоциональном состоянии с некоторыми уточняющими оттенками. Например, до-диез минор и ре-бемоль мажор (название тональности, энгармонической до-диез мажору). И ведь не с потолка это взято: в музыке Шопена, например, много примеров такого «перетекания». А как обогащается восприятие музыки, когда чувствуешь все модуляции из основной тональности, которые, как мне кажется, представляют основную черту гармонического языка композиторов-романтиков. Но это тема скорее для специальных музыкально-теоретических исследований.
Если отнести цикл к лирической поэзии, то нельзя обойтись без представления о лирическом герое. Так вот, в каждой тональности — свой лирический герой, и он редко совпадает с автором.
Для удобства дополнительно я выкладываю весь цикл в хроматической последовательности, оставляя номера, присвоенные в основной последовательности.
После того, как цикл был написан, я вдруг увидел, что если прелюдии разместить в определённом порядке, независимо от музыкальных правил и предпочтений, то получается своеобразная поэма со своим сюжетом. Так как прелюдии при этом имеют другие номера, эту поэму я размещу отдельно.
1. Прелюдия ля минор
Бездомен мир. И до рассвета
Ещё каких-то полчаса.
Сплошная мгла. И всё бесцветно,
И жизнь моя уже прошла.
Лежать в земле совсем не жёстко,
Закрыв глаза, что не нужны,
И я узнаю только в сноске,
Что будет дальше тишины.
2. Прелюдия до мажор
Да будет свет! — и мир пронзила
Безудержная простота,
И будто всех нас поразила
Без сна и тени слепота.
Пока ещё глаза привыкнут,
Где — небо, где — в снегах поля,
И нас из прошлого окликнут:
М о р о з и с о л н ц е — без тепла.
3. Прелюдия ми минор
Мне за спиной мерещит морок,
Что жить нельзя, где смерти нет,
И ночь глядит сквозь щёлки шторок,
Кивает мороку в ответ.
Нетерпеливо ожиданье
Последних вымученных мук,
Приходит вечное молчанье
Под еле слышный сердца стук.
4. Прелюдия соль мажор
Ликует утро, будит вербы,
Тропинка вдоль ручья струится,
И так легко, что прямо в небо
Я полетел бы вольной птицей.
И пел бы песни я беспечно,
Где солнце ласково лучится,
Печалей нет, а счастье — вечно,
И сердце в даль мечтой стремится.
5. Прелюдия си минор
Какой бы ни был путь — он мой,
Несу ли Крест я для распятья,
И рядом — Он, ещё живой,
И шепчет мне: «Все люди — братья».
А люди-братья не меня —
Христа в который раз распяли...
Стояла Мать в тени огня,
И все глядели и — стояли.
6. Прелюдия ре мажор
Земля и небо чуда ждали,
И сбылся день сороковой,
И Мать с апостолами знала:
Он — Сын, Отец, и Дух Святой.
И Вознесением каждый атом
В нас и ликует и поёт,
И смерти нет, и Боже — рядом,
Вовсю, всегда, везде, вперёд.
7. Прелюдия фа-диез минор
Стояла Мать, и Крест над нею
С распятым Сыном на гвоздях,
Глаза к Нему поднять не смея,
Моля Спасенья в небесах:
— Мой Сын всей Вечности дороже,
А Отче твой на небеси,
Помилуй, Боже, Боже, Боже!
Спаси Его — и воскреси!
8. Прелюдия ля мажор
О, хоть бы раз вернуть минуты
Младенческого бытия,
Когда без ропота и смуты,
Но в центре мира — только я.
В своей кроватке с наслажденьем
Гулишь, пускаешь пузыри
И слышишь каждое мгновенье:
— Какой он славный! Посмотри...
9. Прелюдия до-диез минор
Уж близок час. И смерть Греха страшна.
Кровавый пот мешается с росою.
Над садом Гефсимании луна.
— Да сбудется, Отец, речённое Тобою!
Стал тяжелее общий Грех людской:
Ученики уснули малодушно, —
И глядя в мир с последнею тоской,
Вздыхает горько и всему послушно.
10. Прелюдия ми мажор
Я всё прошёл: огонь и воду
И медных труб «ура-ура».
Всё, баста! А теперь — свобода!
И вмиг слетает мишура.
Иду вперёд дорогой торной
С пустой счастливою сумой
К своей вершине непокорной...
...И говорит звезда со мной.
11. Прелюдия соль-диез минор
Я ухожу под лёд всё глубже —
На дне души стоит вода,
Всё ;же тьма вокруг и глуше,
И гаснет в проруби звезда.
Там бесполезное дыханье
Последний выпустит пузырь,
И уходящее сознанье
Пролает вечности: абыр-р-рь-ь-ь...
12. Прелюдия си мажор
В речной тени, где блики никнут
И воздух так на сердце давит,
Из-под струи меня окликнут,
И взгляд мечтательный уставят.
Светлеет тело, словно знает:
Я руку протяну немножко —
И в омут тихо увлекает
Русалки тёплая ладошка.
13. Прелюдия ми-бемоль минор
Я видел сон про ад и рай,
Они во мне сцепились оба.
Ад победил. Я — там, ты знай,
В паучьей зависти и злобе.
Там в пропасть тяжелеет след,
Там тьма без дна, и нет ей воли,
Там пустота, ничто, там Бога нет,
И сладкий паралич без боли.
14. Прелюдия фа-диез мажор
Струясь, стекая, ниспадая,
В плотины, в дамбы громоздясь,
Живёт вода, тоски не зная,
А чт; тоскливо — просто грязь.
И к морю каплей серебристой
С волной других я буду плыть,
Чтоб в мире будущем и чистом
Мгновенья дождиком пожить.
15. Прелюдия си-бемоль минор
Я был один. Кругом — ни зги,
Тьма поражением грозила,
И рядом мерные шаги
Шли с нарастающею силой.
И бился лбом я в доски снизу,
А сверху комьями — земля...
...И отменённою репризой
Сыграла в ящик жизнь моя.
16. Прелюдия ре-бемоль мажор
Самосгорая в прах и в ночь,
Свеча в окне светоносила,
Чтоб всем блуждающим помочь,
Кто без надежды и без силы.
Гори, гори, моя свеча,
Неярко, трепетно и робко,
Чтоб в свете слабого луча
Жила протоптанная тропка.
17. Прелюдия фа минор
Всё пройдёт... Или что-то останется
На слуху, на погляд, на помин,
И, что видел и слышал, вспомянется,
Одолев временной карантин.
И нахлынут незванными волнами
Незабытые имена,
Моей памяти пленники вольные.
Всё простят... И придёт тишина.
18. Прелюдия ля-бемоль мажор
Пели ангелы в хоре созвездий
И вели в Вифлеем пастухов,
Где в хлеву были счастливы вместе
И Семейство, и пара ослов.
— Он пришёл во Спасение людям,
Что ОДИН путь из тысяч дорог —
И увидели первое чудо:
Улыбнулся им маленький Бог.
19. Прелюдия до минор
О гнев, о ярость, о кураж,
Мускулатурие гранита!
Ты памятник себе создашь
Там, где катком земля убита.
Что из того, что жертвы есть —
Ведь список их судьбой предложен.
Потомки воздадут им честь:
К твоим ногам цветы возложат.
20. Прелюдия ми-бемоль мажор
И нужен-то лишь первый луч
Заждавшейся земле,
От дна морей до горных круч,
Забывших о тепле.
Она остывший тёмный бок
К светилу повернёт,
И свет вовсю зальёт восток,
И жаром полыхнёт.
21. Прелюдия соль минор
Ты — СОЛЬ, ты — я когда-нибудь,
Но выше и недостижимей,
К тебе так бесконечен путь,
Из настоящего хранимый.
И как мне хочется взглянуть
В своё звучащее далёко:
О, оглянись, со мной побудь,
Мне без тебя так одиноко.
22. Прелюдия си-бемоль мажор
С друзьями за бутылочкой вина
Мы говорили обо всём — и Боге...
Вечерний свет любил нас из окна
И гладил нам ресницы, брови, щёки.
Вдруг Ангел тишины сошёл с небес,
Нас осенив от суетного лиха.
Он прошептал:
— Воистину воскрес
Христос!
И всюду Бог...
И свете тихий...
23. Прелюдия ре минор
Вот и конец. И я — бессилен.
И жизни тайный репетир
Так предначертанно могилен,
Что вдруг обрушился мой мир.
И пала ночь, беды не зная,
В уже закрытые глаза.
А на душе ещё живая
Кипит горючая слеза.
24а. Прелюдия фа мажор I
Как бесконечно это небо,
Распахнутое предо мной,
И х о р с в е т и л послушен Фебу
На колеснице золотой.
Там —
гимн поют прошедшей жизни
Меня, которого уж нет,
И правят праздничную тризну
Моей душе —
Где Вечный Свет.
24б. Прелюдия фа мажор II
В долине далёкой страны послезвучий
Из выси звучащих мне обертонов
Я помню, я знаю, что жил в наилучшем
Из всех всевозможных вселенских миров.
Поюще-изменчива в каждом мгновеньи,
Ликует душа обо всём наперёд...
И вечная жизнь в непрестанном движеньи...
Так это же — Музыка! Бог! И восход!
21.12.2014 — 12.12.2015
Прелюдии-восьмистишия в хроматической последовательности
2. Прелюдия до мажор
Да будет свет! — и мир пронзила
Безудержная простота,
И будто всех нас поразила
Без сна и тени слепота.
Пока ещё глаза привыкнут,
Где — небо, где — в снегах поля,
И нас из прошлого окликнут:
М о р о з и с о л н ц е — без тепла.
19. Прелюдия до минор
О гнев, о ярость, о кураж,
Мускулатурие гранита!
Ты памятник себе создашь
Там, где катком земля убита.
Что из того, что жертвы есть —
Ведь список их судьбой предложен.
Потомки воздадут им честь:
К твоим ногам цветы возложат.
16. Прелюдия ре-бемоль мажор
Самосгорая в прах и в ночь,
Свеча в окне светоносила,
Чтоб всем блуждающим помочь,
Кто без надежды и без силы.
Гори, гори, моя свеча,
Неярко, трепетно и робко,
Чтоб в свете слабого луча
Жила протоптанная тропка.
9. Прелюдия до-диез минор
Уж близок час. И смерть Греха страшна.
Кровавый пот мешается с росою.
Над садом Гефсимании луна.
— Да сбудется, Отец, речённое Тобою!
Стал тяжелее общий Грех людской:
Ученики уснули малодушно, —
И глядя в мир с последнею тоской,
Вздыхает горько и всему послушно.
6. Прелюдия ре мажор
Земля и небо чуда ждали,
И сбылся день сороковой,
И Мать с апостолами знала:
Он — Сын, Отец, и Дух Святой.
И Вознесением каждый атом
В нас и ликует и поёт,
И смерти нет, и Боже — рядом,
Вовсю, всегда, везде, вперёд.
23. Прелюдия ре минор
Вот и конец. И я — бессилен.
И жизни тайный репетир
Так предначертанно могилен,
Что вдруг обрушился мой мир.
И пала ночь, беды не зная,
В уже закрытые глаза.
А на душе ещё живая
Кипит горючая слеза.
20. Прелюдия ми-бемоль мажор
И нужен-то лишь первый луч
Заждавшейся земле,
От дна морей до горных круч,
Забывших о тепле.
Она остывший тёмный бок
К светилу повернёт,
И свет вовсю зальёт восток,
И жаром полыхнёт.
13. Прелюдия ми-бемоль минор
Я видел сон про ад и рай,
Они во мне сцепились оба.
Ад победил. Я — там, ты знай,
В паучьей зависти и злобе.
Там в пропасть тяжелеет след,
Там тьма без дна, и нет ей воли,
Там пустота, ничто, там Бога нет,
И сладкий паралич без боли.
10. Прелюдия ми мажор
Я всё прошёл: огонь и воду
И медных труб «ура-ура».
Всё, баста! А теперь — свобода!
И вмиг слетает мишура.
Иду вперёд дорогой торной
С пустой счастливою сумой
К своей вершине непокорной...
...И говорит звезда со мной.
3. Прелюдия ми минор
Мне за спиной мерещит морок,
Что жить нельзя, где смерти нет,
И ночь глядит сквозь щёлки шторок,
Кивает мороку в ответ.
Нетерпеливо ожиданье
Последних вымученных мук,
Приходит вечное молчанье
Под еле слышный сердца стук.
24а. Прелюдия фа мажор I
Как бесконечно это небо,
Распахнутое предо мной,
И х о р с в е т и л послушен Фебу
На колеснице золотой.
Там —
гимн поют прошедшей жизни
Меня, которого уж нет,
И правят праздничную тризну
Моей душе —
Где Вечный Свет.
24б. Прелюдия фа мажор II
В долине далёкой страны послезвучий
Из выси звучащих мне обертонов
Я помню, я знаю, что жил в наилучшем
Из всех всевозможных вселенских миров.
Поюще-изменчива в каждом мгновеньи,
Ликует душа обо всём наперёд...
И вечная жизнь в непрестанном движеньи...
Так это же — Музыка! Бог! И восход!
17. Прелюдия фа минор
Всё пройдёт... Или что-то останется
На слуху, на погляд, на помин,
И, что видел и слышал, вспомянется,
Одолев временной карантин.
И нахлынут незванными волнами
Незабытые имена,
Моей памяти пленники вольные.
Всё простят... И придёт тишина.
14. Прелюдия фа-диез мажор
Струясь, стекая, ниспадая,
В плотины, в дамбы громоздясь,
Живёт вода, тоски не зная,
А чт; тоскливо — просто грязь.
И к морю каплей серебристой
С волной других я буду плыть,
Чтоб в мире будущем и чистом
Мгновенья дождиком пожить.
7. Прелюдия фа-диез минор
Стояла Мать, и Крест над нею
С распятым Сыном на гвоздях,
Глаза к Нему поднять не смея,
Моля Спасенья в небесах:
— Мой Сын всей Вечности дороже,
А Отче твой на небеси,
Помилуй, Боже, Боже, Боже!
Спаси Его — и воскреси!
4. Прелюдия соль мажор
Ликует утро, будит вербы,
Тропинка вдоль ручья струится,
И так легко, что прямо в небо
Я полетел бы вольной птицей.
И пел бы песни я беспечно,
Где солнце ласково лучится,
Печалей нет, а счастье — вечно,
И сердце в даль мечтой стремится.
21. Прелюдия соль минор
Ты — СОЛЬ, ты — я когда-нибудь,
Но выше и недостижимей,
К тебе так бесконечен путь,
Из настоящего хранимый.
И как мне хочется взглянуть
В своё звучащее далёко:
О, оглянись, со мной побудь,
Мне без тебя так одиноко.
18. Прелюдия ля-бемоль мажор
Пели ангелы в хоре созвездий
И вели в Вифлеем пастухов,
Где в хлеву были счастливы вместе
И Семейство, и пара ослов.
— Он пришёл во Спасение людям,
Что ОДИН путь из тысяч дорог —
И увидели первое чудо:
Улыбнулся им маленький Бог.
11. Прелюдия соль-диез минор
Я ухожу под лёд всё глубже —
На дне души стоит вода,
Всё ;же тьма вокруг и глуше,
И гаснет в проруби звезда.
Там бесполезное дыханье
Последний выпустит пузырь,
И уходящее сознанье
Пролает вечности: абыр-р-рь-ь-ь...
8. Прелюдия ля мажор
О, хоть бы раз вернуть минуты
Младенческого бытия,
Когда без ропота и смуты,
Но в центре мира — только я.
В своей кроватке с наслажденьем
Гулишь, пускаешь пузыри
И слышишь каждое мгновенье:
— Какой он славный! Посмотри...
1. Прелюдия ля минор
Бездомен мир. И до рассвета
Ещё каких-то полчаса.
Сплошная мгла. И всё бесцветно,
И жизнь моя уже прошла.
Лежать в земле совсем не жёстко,
Закрыв глаза, что не нужны,
И я узнаю только в сноске,
Что будет дальше тишины.
22. Прелюдия си-бемоль мажор
С друзьями за бутылочкой вина
Мы говорили обо всём — и Боге...
Вечерний свет любил нас из окна
И гладил нам ресницы, брови, щёки.
Вдруг Ангел тишины сошёл с небес,
Нас осенив от суетного лиха.
Он прошептал:
— Воистину воскрес
Христос!
И всюду Бог...
И свете тихий...
15. Прелюдия си-бемоль минор
Я был один. Кругом — ни зги,
Тьма поражением грозила,
И рядом мерные шаги
Шли с нарастающею силой.
И бился лбом я в доски снизу,
А сверху комьями — земля...
...И отменённою репризой
Сыграла в ящик жизнь моя.
12. Прелюдия си мажор
В речной тени, где блики никнут
И воздух так на сердце давит,
Из-под струи меня окликнут,
И взгляд мечтательный уставят.
Светлеет тело, словно знает:
Я руку протяну немножко —
И в омут тихо увлекает
Русалки тёплая ладошка.
5. Прелюдия си минор
Какой бы ни был путь — он мой,
Несу ли Крест я для распятья,
И рядом — Он, ещё живой,
И шепчет мне: «Все люди — братья».
А люди-братья не меня —
Христа в который раз распяли...
Стояла Мать в тени огня,
И все глядели и — стояли.
21.12.2014 — 12.12.2015