По водостокам катится вода.
Промозглый ветер.
Мартовские лужи.
И небосвод –
изорванный, простужен,
как змей бумажный
виснет в проводах.
Стою в толпе
у пригородных касс,
не видя лиц,
как на асфальте птица.
Мечта одна –
билетик бы сейчас
и в электричке
тёплой очутиться.
Занять бы место,
где-то у окна,
чтобы затем,
разглядывая талость
полей, лесов,
уткнувшись лбом со сна
в окно, делить с ним
страшную усталость.
Под говор пассажиров и бродяг,
под объявленья
станций и рекламы
на час уснуть,
устав от передряг...
И очутиться в домике у мамы.
Где все заботы кажутся пусты.
Мне мало лет,
и в окна лезет лето.
Где правда, ложь –
наивны и просты,
как стёклышки,
прикопанные где-то.
Где ни житейской прозы,
ни стихов,
где мной, босым,
промерены все лужи
и в грудь не бьют,
не поверяют слов
и не вверяют раненные души...
Где нет измен,
продажности Иуд –
от клерка до правительства
и дальше...
Где раны все
до свадьбы заживут,
где слёзы льют от радости,
без фальши...
Но от себя – вовек не убежать
в другую область
или на край света.
Всё так же будут
за душой лежать
все тяготы,
как письма без ответа.
Всё так же,
в пепел,
душу будут жечь
нелепые проступки
и уступки,
и все ошибки,
что из них извлечь
не смог урок...
И скверные поступки.
И безнадёга вцепится,
как в плащ
цыганский мальчик,
требуя подачки...
И ты отдашь,
хоть смейся или плачь
всю душу.
Всю.
И сигарет полпачки.