Для меня он всегда был Георгием Карожановичем, хотя разница в возрасте между нами была всего пять с половиной лет, а познакомились мы, когда ему пошёл уже шестой десяток. К тому времени оба уже блистали солидными лысинами, во время чтения начинали опробовать первые очки. Принятая в писательской среде лёгкая фамильярность позволяла нам обращаться друг к другу без отчества, но чувство прочного внутреннего достоинства, которое внушала фигура Ешимова, помогло мне уберечься от этого. Среди массы суругтян его выделяла небрежная «ковбойская» походка. Несмотря на присущую ему интеллигентную мягкость и скромность в общении, Георгий Карожанович умел быть настойчивым и даже жёстким, но только в самых крайних случаях, когда без этого не обойтись. На заседаниях литературного объединения «Северный огонёк» он шутил порой нарочито грубовато, на грани фарса, но без вызова и, скорее, ради моды в духе времени, чем от души.
Обычным для Георгия Карожановича было владение собой при любых обстоятельствах. А жизнь преподносила ему порой не только приятные новости, вроде успешной защиты диссертации на звание кандидата технических наук, растущего признания в городе, но и сюрпризы в виде конфликтных ситуаций на работе или в той же среде коллег-писателей. Как-то разговоры вызвала его недовольная статья о плохой работе почтового отделения. Общественный резонанс вызывали и другие ешимовские публикации. Слава новоиспечённого сургутского поэта радовала не всех, но я не видел, чтобы Георгий Карожанович реагировал на это иначе, чем, махнув рукой и слегка поморщившись: «А, пускай!..».
Мне всегда импонировала его безусловная готовность прислушиваться к замечаниям по работе над рукописью стихотворений, кротко принимать их, если они конструктивны, и отвечать на критику удвоенной творческой активностью. Началось это с первого стихотворения, которое он принёс в редакцию журнала «Югра» в 1997 году. Приведу его целиком:
ПОГРАНПОЛОСА
Шмеля ошалевшего веткой
Спешишь отогнать от виска.
Вот также июньским рассветом
Гудели за Бугом войска.
Мальчишки из русской пехоты —
Винтовка да скатки рубец —
Простою солдатской работой
Войны очертили рубеж...
Их били сноровисто, ходко,
К Москве расчищая пути,
Из танков прямою наводкой.
Пылала отчизна в груди...
Никто к ним щекой не приникнет —
Пустынна погранполоса.
Не кровь на траве — земляника,
Не слезы на листьях — роса...
(«Зов», 1999 г.)
В начальном ешимовском варианте первая и последняя строфы звучали чуть иначе: вместо оборота «...июньским рассветом...» было канцелярское «...по данным разведки...», а вместо анафоры в последней строфе «Не...» значилось трескучее «Как...». Автор согласился с предложенными изменениями, и оно в этом виде вошло в книгу «Зов» (редактор Л. Сидоров).
В дальнейшем Георгий Карожанович не отказывался от нашего совместного варианта начала и завершения «Погранполосы». Это было однозначным признаком того, что Ешимов, обладая несомненными творческими способностями, настроен на сотрудничество. Меня это радовало.
В изданиях 2006-2007 года (редактор Л. Ханбеков) вторую строфу о пехотинцах дополнило указание на то, что часть амбразур укрепрайона не были защищены в силу малочисленности и недостаточной вооруженности молодых бойцов.
…
Мальчишки из русской пехоты —
Винтовка да скатки рубец —
Хоть каждым четвёртым из дотов,
Но всё же закрыли рубеж.
Их били сноровисто, ходко,
К Москве расчищая пути,
Из танков прямою наводкой
И увещевали уйти.
Задраены люки у дотов —
Не слышно посула врагов...
Сожгли пацанов огнемёты
Потомков арийских богов.
...
(«Обитель души» 2006 г., «Югорские строфы» 2007 г.).
Л. Ханбеков поддержал желание автора детализировать историческую правду и изменить текст, понимая, что лирическое напряжение стихотворения от этого может пострадать, но убедительно зарифмованная историография на сей раз пересилила, и в дальнейшем был принят всё-таки этот расширенный вариант.
Г. Ешимов был учёным и романтиком: подсознательные кулибин и державин соперничали в его сердце на протяжении творческой жизни, которую он не прекращал вплоть до смертельной болезни, приведшей его к кончине в 2012 году.
Работа с патентами в инженерно-экономическом внедренческом центре Сургутнефтегаза, а потом в Сургутской торгово-промышленной палате, Сургутском государственном университете, непрестанная научная и изобретательская деятельность, преподавание в сургутском филиале Тюменского нефтяного института, в Сургутском университете, талант организатора наполняли его самой разнообразной технической информацией, поддерживали мнение о непреходящей ценности знаний, правил и норм.
Любовь к природе, семье, внукам, дружескому и товарищескому общению, неуёмная натура этого человека влекли к миру высокой духовности и поэзии. Борьба обоих начал — научного и поэтического — проходит через все его лирические книги, кого-то привлекает, а кого-то приводит в недоумение высочайшей и разнообразнейшей информативностью, удивляет накалом чувств и выразительной образностью, которые, казалось бы, должны были совершенно отступить перед его величеством Фактом.
Георгий Карожанович родился в городе Каменске-Уральском Свердловской области, между Тюменью и Екатеринбургом. Воспитание его и двух братьев выпало на долю матери, так как отец был репрессирован и говорилось о нём крайне мало. Юный Георгий учился хорошо, был комсомольским лидером, с успехом закончил Ленинградский горный институт, работал в Белоруссии, а с 1984 года — в Сургуте.
Был Георгий Карожанович мастером и в хозяйственных делах, прекрасным водителем, строителем и огородником, но мог сочувствовать и тем, кого судьба обделила незаурядными мужскими качествами. Вот его взгляд на типичную картину северного городского быта:
БАЛКОН ИНТЕЛЛИГЕНТА
Спит квартал многооконный.
Возле арки дремлет клен.
Все балконы — как балконы,
Но один не застеклен.
Может, занят был хозяин?
Может, нет его совсем?
Замерзает, замерзает
Там предметов ровно семь:
Стулья с темною обивкой,
Связка книжек и матрац,
Банка с огненной наливкой,
Старомодный керогаз,
Медвежонок неизменный...
Отличительный момент:
Застеклились — бизнесмены,
Без стекла — интеллигент.
Руки у него самого, интеллигента до мозга костей, «росли из того места, где надо», со временем он обзавёлся дачей и не одной, и проблемы застекления окна, как в вышеприведённом стихотворении, перед ним никогда не стояло. Напротив, иногда он поражал практичностью и деловой хваткой. Помню, довелось выехать с ним на его «Тойоте» в тайгу по клюкву. Совсем недалеко за городом он подрулил к лежавшей у просеки под линией ЛЭП сосенке, которая, как оказалось позже, перегораживала некий проезд, надел рукавицы, схватил деревце за верхушку и, оттащив её метра на два, освободил дорогу к обширной поляне, сплошь усеянной бордовыми шариками болотной ягоды. Через два-три часа, когда наши полиэтиленовые ведёрки были заполнены по края, мы возвратились в город, аккуратно положив сосну на прежнее место.
Георгий Карожанович не ограничивался производственными и техническими вопросами, он много писал на исторические и общественно-политические темы. Заветные мысли о российском суверенитете, зависимости нашего государства от добычи нефти и разумном её использовании Ешимов включил в книгу «Медведица-Югра», где изложил свой взгляд в сказочной поэме для детей Конёк-горбунок-2. За шуточной формой, за рифмованными шутками и прибаутками в народном духе спрятана его выстраданная позиция по поводу проблем современности.
Первые две части поэмы содержат чисто развлекательные моменты, являются напоминанием об известной сказке Ершова, перелагают и развивают её сюжет на современный лад. Они служат переходом к третьей, самой важной, части об открытых с помощью Конька нефтяных промыслах в Сибири:
На пустующей природе,
Где ни сеять, ни пахать,
Ни селиться, ни играть,
Где лишь ветры гулевые,
Встали вышки буровые,
Чтоб разведывать и впредь,
Где таится в недрах нефть.
А от скважин ко заводам
Пролегли трубопроводы,
И по рекам и морям,
Где раздолье кораблям,
Всюду танкеры поплыли,
Развозя продукт Сибири,
То есть пламенный бензин
И спокойный керосин.
Затем, по замыслу автора, Конёк-горбунок, благодаря советам которого жила и процветала сказочная страна, обидевшись на что-то, пропадает. Его исчезновение выливается в неисчислимые беды. Автор, оказавшийся среди героев сказки, получает было возможность помочь стране, встретив волшебную кобылицу — мать Конька-горбунка, но она тоже таинственно исчезает. Заканчивается поэма авторским признанием, что всё описанное было сном, но эпилог звучит обнадёживающе:
Поднапрягшися слегка,
Слышу ржание конька...
Я его не позабуду,
Я его ищу повсюду —
На земле и под землёй:
Где же ты, товарищ мой???
Верю в чудо-кобылицу,
В неземную царь-девицу
Да в премудрого Конька,
От рожденья Горбунка.
Верю, явятся в Россию
Молодыми в полной силе, —
Перестанут власти красть,
И премудрой станет власть...
Так получилось, что сказочная поэма в сборнике «Медведица-Югра» оказалась последней прижизненной публикацией Георгия Карожановича Ешимова и стала его невольным завещанием.
На мой взгляд, эта сказка написана человеком думающим, болеющим всем сердцем за судьбу Югры, Урала, отличается сочным, народным, ясным и прозрачным языком, создана в лучших традициях русской поэтической классики.
В мае 2013 года мною сделан сайт памяти Георгия Ешимова http://jeshimow.narod.ru/ , где собраны ссылки на большинство его книг в электронном формате и многие статьи о нём.