-Жалко, что у нас с тобой никогда не будет дочери – такой веселой девчушки, но с твоими, грустными, глазами.
За окнами садилось солнце и люди говорили на неродном для нас языке. На первом нашем свидании он трясущимися от волнения руками вставил потертый диск в старую магнитолку, чтобы проникновенный женский голос спел нам колыбельную на печальном языке его родины.
-Мама пела, - пояснил он, смущаясь. – Давно. Когда маленький был.
Я кивнула.
Теперь, беспомощная и потерянная, возвращалась с нашего последнего свидания. Трамвай плавно шел по мосту через усталую реку и я слышала, как она поет мне ту самую колыбельную. Река, безусловно, знала ее, ведь из века в век протекала она и у берегов его родины.
Я вслушивалась в понятный сердцу печальный язык и чувствовала, как сбившийся с привычного пути трамвай несет меня назад по реке времени.
И вот - солнечный полдень в самом начале лета, мы на берегу все той же реки, и он ведет по моим волосам своими дрожащими пальцами:
-Как же я люблю тебя….Как люблю….Я ни о чем….ни о чем никогда не пожалею.
Я смотрю спокойно и слегка отстраненно. Сентиментальность. Я остерегаюсь сентиментальности.
– Ты, когда маленькая была,- продолжает, - тебе очень хотелось, чтобы годы спустя ты стала такой красивой, бесподобно красивой женщиной, и чтобы все мужчины мира восхищались тобой…-меня уже давно не удивляют его слова. Молчу. Он снова проводит рукой по моим волосам:
- Вот сейчас твоя мечта почти сбылась. Это счастье?
-Ничего еще не сбылось, - убираю его руку. – Пей кофе, обеденный перерыв заканчивается.
И он впивается губами в край кружки.
…-Зачем ты с ним? Он ведь не любит тебя!
Удивленно поднимаю на него глаза:
- Я не с ним. Я вообще ни с кем.
-Тогда зачем он звонит тебе! Каждый вечер звонит!
-Ты тоже звонишь.
-Но ведь я…, -замолкает. Начинает понимать. Мне становится стыдно и страшно. Предлагаю ему пойти домой. Мы идем многолюдными улицами чужого города. Ему больно и тяжело, - я чувствую это, но только и могу, что крепче сжимать его руку в своей руке. Вдруг он останавливается, загнанно смотрит куда-то в небо, потом на меня, и я впервые, поняв все до конца, не ухожу и не отстраняюсь… Мы все дальше и дальше уходим от центральных площадей и наконец он открывает тяжелую дверь своей квартиры, я почти вталкиваю его внутрь, и он в полнейшем смятении опускается на стул. Я сажусь напротив. Когда до последнего трамвая остается пять минут, я поднимаюсь, целую его холодные пальцы и в отчаянье бегу вниз по гулким лестницам.
…Он стоит в самом дальнем углу холла и задумчиво теребит в руках цветастый платок. Подхожу ближе:
-Ты ко мне?
Делает шаг навстречу:
-Выпьем кофе?
Киваю.
Вместе выходим на улицу, идем в кофейню, что у реки. Нельзя молчать, и я, ничего другого не придумав, спрашиваю у него о горах его родины. Он начинает рассказывать: и о полезных ископаемых, и о лыжных трассах, и о древних легендах. Слушаю. Он очень красивый, когда рассказывает. Он говорит со мной на моем языке, и мне жаль, что в его языке я не понимаю ничего, кроме печали. Мы все идем и идем, и я уже начинаю верить, что сама сбегаю вниз в долину по горной тропке. Мои легкие жадно впитывают воздух, и я почти пьяна от его пряной, резковатой тоски. Там, внизу, медленно движется великая река, и женщина в черном идет по ее берегу против течения. Он замолкает, и я с удивлением замечаю, как всего за один шаг мое тело переносится в теплое нутро кофейни, и чужой язык накрывает нас подобно одеялу. Он отдает мне цветастый платок, правда делает это с некоторым сожалением. Говорит:
- Он часть тебя. Он то, что ты несешь в своей душе.
-Значит, в моей душе пестрота и сумбур?
-Да, так всегда бывает , если в детстве слушать те песни, которые слушала ты.
…на улице льет как из ведра. Быстро иду к метро. Стараюсь ни о чем не думать, но мысли – острые и упрямые - мешают дышать. Чувствую внезапное тепло и оборачиваюсь. Он догоняет меня, улыбается очень смущенно. Наконец, закрывает глаза и говорит совсем по-детски:
-Я просто хочу сказать, Вы очень красивая.
Дождь усиливается, я накрываю его своим платком и заставляю идти назад. Уходит – раскрасневшийся и счастливый.
…Поднимаю глаза: стоит в дверях- высокий и нескладный. Я усмехаюсь и с тяжелым равнодушием впервые слышу его имя. Отворачиваюсь к окну и пытаюсь разглядеть хоть что-то сквозь тяжелые тучи цвета ученических чернил.
Трамвай резко тормозит, и я понимаю, что мы пересекли реку. Это был последний трамвай в засыпающем городе. На тот берег уже не вернуться. Я сижу у ночной реки и слушаю обрывки фраз на ненужном мне языке.
Печальная колыбельная смолкла. Думается, навсегда. Я смотрю на ощетинившуюся реку и вижу, как на далеком берегу его родины кто-то идет против течения, кутаясь в цветастый платок. Я вглядываюсь в темноту и узнаю его нерожденную дочь- с моими грустными глазами.