Плач палача был дивно нежен,
правдив и горек, и повержен
в плен сожалением и долгом,
навзрыд рыдал он, воя волком.
И над плитой несчастной жертвы
палач молился: "Все мы смертны,
прости меня!" И ясный взгляд
был сам себе смертельно рад.
Не знал убийца, что прощён,
не знал того, что обречён
с покойником не расставаться,
и в каждом сне как наяву,
петь колыбельную в бреду,
а на руках баюкать старца...