Запад циклонами берег призрачный
день штурмовал. Ледяными призмами
высилась Пустынь...
У гастронома котёнок брошенный
жался к двери. От холёных рож иных
делалось грустно.
Булькало сердце в яремной впадине,
не оставляя душе ни пяди на
тихое бегство
к тем берегам и молочным заводям,
где окаянных, таких вот, загодя
в прорубях крестят.
Выдраен начисто сворой дворничьей,
город свой берег стерёг и ёрничал,
в ёлочных бусах.
А за рекой, пред очами Троицы,
в кельях молилось Христово воинство -
гнало искусы.
По гололёду, по бровке скверика
кто-то добрался уже до берега
сумраком серым.
Молокосос из сырых подгузников
не убоялся стать новым «узником»
Символа Веры.
В массы культура лилась кислотная.
Был околдован попсой народ. Но я,
сплюнув изжогу,
рыбой котёнка кормила сирого
и переправу почти осилила
вплавь, понемногу.