Случилось мне на Светлой седмице на несколько дней вернуться в свой родной город. Остановилась у наших друзей. Они мне были рады, а я была рада их гостеприимству. Дружили мы с юности, не виделись несколько лет и нам было что повспоминать и о чём поговорить. Так как в той поездке я была чрезвычайно стеснена в средствах, то довольствовалась тем, чем кормили радушные хозяева. А кормили они очень хорошо. Стол буквально ломился от всевозможных яств и кушаний. Ирина любила готовить, и это у неё хорошо получалось.
День шёл за днём, я бегала по своим делам, из-за которых и приехала, а Светлая седмица незаметно подошла к концу.
Моё гостевание тоже заканчивалось, и уже в ближайший четверг я должна была выезжать домой. Накануне отъезда я вновь собиралась навестить своего духовника, отца Петра, чтобы взять благословение на дорогу и ещё раз насладить душу старческим советом. Теперь мы жили далеко друг от друга, почти за 600 км, виделись крайне редко и бедствовали без повседневного духовного наставничества. Только поселившись так далеко от батюшки, мы осознали его роль в своей жизни. Она была велика и неоценима.
Но батюшка был уже стар, немощен, и каждый раз расставаясь надолго, я пыталась сохранить в памяти его черты, так как не была уверена в следующей встрече.
Наконец, наступила среда.
- Нелюш, ты сегодня к отцу Пётру собираешься?
- Да, Ириш, - кивнула я.
- Пойдём, позавтракаешь и поедешь.
- Пойдём.
Мы с Ириной прошли в уютную кухню, где на столе уже стояли разные кушания.
- Садись! Всё готово!
- Спасибо!
- Начни с салатика. Вот, Оливье. С вечера остался. Его обязательно нужно доесть, а то пропадёт.
Вдруг я вспомнила о том, что сегодня уже среда, и мясная пища не полагается ко вкушению. Светлая седмица закончилась, и идёт вторая неделя по Пасхе. Но я была в гостях, денег у меня фактически не было, и я с благодарностью принимала то, чем меня потчевали.
- Кушай, кушай! Вкусно?
- Да...Очень вкусно. Спасибо, Ириша.
Первым ела предложенное Оливье, а затем мясные закуски и ещё что-то.
После завтрака быстро собралась и поехала к батюшке. Жил он не так далеко по меркам большого города, но дорога забирала не менее часа.
Уже с порога батюшка недовольно покачал головой и бросил мне навстречу:
- А ты ведь, Неля, не постишься. Ведь не постишься?!
- Не пощусь, батюшка!
- Не постишься?! - уже грозно прикрикнул он на меня.
- Да я в гостях. Неудобно как-то.
- И мясо ела?! - вознегодовал о.Пётр
- Ела...ела, — лепетала я, пытаясь его смягчить.
- Мясо ела?! Ела ведь?!
- Ела! Понимаете, ем что дают...
- Лицемерка! Нужно поститься не для людей, а для Господа! - закончил батюшка своё обличение — Садись! На-ка, почитай вот!
Он протянул мне какую-то газету и заставил читать вслух статью о сирийском чуде, во время которого Матерь Божия сшила расчленённого мусульманина. Этот случай, действительно, имел место в Сирии в начале двухтысячных годов, под Дамаском, и широко освещался российской прессой.
Потом батюшка попросил меня прочесть один акафист, затем другой и т.д.
Мне было непонятно зачем он заставляет читать ему вслух то одно, то другое, но я смиренно выполняла его приказания. Как только я пыталась распрощаться с ним в очередной раз, он тут же доставал следующий акафист и протягивал мне.
- Читай!
И я продолжала читать.
Так прошло пять часов.
Батюшка сильно устал, но отпускать меня и не думал.
А меня стало подташнивать. Тошнота нарастала очень быстро, и меня это забеспокоило.
Тем не менее, отец Пётр продолжал неспешно беседовать о чём-то, но мне было уже не до бесед.
Я помышляла только о том, чтобы быстрее с ним проститься и убежать, т.к. рвота уже подкатывала к горлу, и я очень боялась не справиться с ней и напачкать в доме батюшки.
- Батюшка, пойду я уже,- почти стонала я в ответ на какие-то очередные увещевания.
- Посиди, посиди еще маленько. Не спеши. Когда ещё свидимся?
- Господи, я же ему сейчас всё тут уделаю. Не допусти! Пожалуйста, - уже беззвучно вопила я к Господу, бросая в сторону икон умоляющие взгляды,-
Господи, помоги! Пусть он меня отпустит! Меня же сейчас вырвет.
Начало знобить, по телу побежали мурашки, и я почти видела свои расширенные зрачки.
- Господи, помоги! - чуть не плача взывала я.
- А теперь, Неля, иди! Иди! Теперь пора! - неожиданно сказал батюшка то единственное, что я желала услышать в этот момент, - Иди, Неля, иди!
Меня буквально сорвало со стула и быстро испросив благословения на дорогу, прикрыв рот рукою, я выскочила на улицу.
- Только не здесь! Только не здесь! Пусть меня вырвет где-нибудь подальше от дома батюшки, - бежала я прочь от дома в сторону маршрутной остановки.
Как доехала, уже не помню, но помню, что почти в предобморочном состоянии я добралась до дома своих друзей и рухнула на диван.
- Что с Вами, тетя Нелли? - всполошилась Машенька, хозяйская дочка, - Вам плохо?
- Да, Машенька. Мне плохо. Очень. Меня тошнит. Очень тошнит.
Тут я инстинктивно приподнялась с дивана и побежала в сторону туалета.
То, что началось дальше, вспоминать не хочется.
Это был настоящий ужас не только для меня, но и для наших друзей.
У меня открылась дикая безудержная рвота, которая продолжалась с вечера до самого утра с небольшими перерывами. Во время рвоты меня выворачивало наизнанку, и скоро я почти не могла дышать, т.к. у меня заболели лёгкие. Через какое-то время, я поняла, что весь этот ужас связан с нарушением поста. Я начала плакать, каяться, просить прощение у Бога. Порой мне казалось, что я уже умираю, но рвота не прекращалась.
Чем меня рвало уже не помню, но из меня всё что-то вылетало и вылетало.
Наконец, уже утром, из меня вылетел салат Оливье, тот самый, который я съела почти сутки назад. Что удивительно, он был совершенно цельным, совсем не переваренным, и я прекрасно разглядела и морковь, и зеленый горошек, и колбасу, и картофель...
После Оливье рвота сразу прекратилась.
Обессиленная я упала на диван, и казалось уже ничто не сможет поднять меня в ближайшие несколько часов.
Вдруг раздался телефонный звонок, и мне сообщили, что машина, с которой я собиралась ехать домой задерживается с выездом.
Меня это очень обрадовало. Внутри всё болело, и утешением служила сама мысль о том, что это безумие, наконец то, завершилось.
Тут в комнату вошёл огромный чёрный кот и неожиданно прыгнул мне на живот. Я вскрикнула от боли, но кот не обратил на это никакого внимания и деловито вытянулся вдоль всего моего тела. Это был Боня. Через какое-то время боль начала понемногу утихать, и я забылась легким сном.
Британец по-прежнему лежал на мне, а мне казалось, что я вновь и вновь слышу голос батюшки:
- Поститься, Неля, нужно не для людей, а для Господа...