Что можно сказать об этом крае… благодатная русская Северная Фиваида!!!
Край суровый и далекий, поэтому притягательно-красивый. Наиболее удобнее добираться сюда из Поволжья водой: речным путем на теплоходе от Волги (Волго-Балтийский речной путь) по реке Шексне и Белозерью, потом через Ковжу и Вытегру в Онежское озеро, откуда могучая и судоходная Свирь и начинает свой путь к просторам Ладожского озера.
В Шексне от Волго-Балта отходит Северодвинский канал в озеро Сиверское к Кириллово-Белозерскому монастырю (где покоятся мощи преподобного Кирилла Белозерского, которые мы посещали по дороге в Петербург), и далее через озера Покровское, Зауломское, Кишемское, реки Итклу и Порозовицу в Кубенское озеро, а из него в Сухону и Северную Двину, открывая путь на Архангельск.
Путешествие на теплоходе позволило нам посетить единовременно множество уникальных мест: города Нижний Новгород, Ярославль, Кострому, Городец (место смерти св. кн. Александра Невского), Белозерье, Кижи, остров Валаам и Петербург. При этом мы посетили множество святых и исторических мест, однако изначально посещение Свирского монастыря не планировалось.
Предусматривалась только зеленая стоянка на реке Свирь из-за избытка времени в графике прохождения шлюзов на Волго-Балте. О возможности посещения Александро-Свирского монастыря нам объявили буквально накануне вечером. Конечно, в сжатом времени почти никогда не удается уделить объекту посещения детального внимания, однако нельзя было упускать возможность посетить такое известное место.
Рука не подымается писать про свирское паломничество, не упомянув красот здешней природы. Творец видимых и невидимых нам миров сотворил сию жемчужину для сокровенного и молитвенного созерцания, что иначе и не могло быть возле таких святых мест. Благолепие этого края не сравнимо ни с ярким югом, ни с экзотическим востоком, ни, тем более, с благоустроенным западом. Величавая, дикая и проникновенная красота, она размывала грань реального и нереального мира, мира настоящего и былинного, дольнего и горнего…
В Свирь мы вошли из Ладоги уже вечером, однако было во всю светло, так как в июле месяце на Севере еще сохраняются отголоски белых ночей. Вокруг поймы стояли необозримые леса, необъятные окоемы и никем не утесненные дали. Я взял фотоаппарат и залез на верхнюю палубу «Георгия Жукова», чтобы иметь подробный обзор речной долины. Солнышко медленно-медленно клонилось к горизонту, точнее ползло пологим накатом вниз, румяня наискосок серебряную гладь воды. Огненная дорожка оттолкнулась от теневого берега и побежала вслед за кораблем, разбрасывая осколочки-искры рудо-желтого цвета.
Свирская урема была в основном низменная, однако кое-где встречались светлые сосновые яры с липовым и березовым подлеском, выступали каменные глыбы и поросший чапыжником плиточник.
По обеим берегам вставала такая первобытная глухомань, что становилось жутковато от мысли переночевать в одиночку у костра. Казалось, что тут еще сохранились живые легенды русского сказа о Ягинишне и Берендее, стоит только отойти в таежную гущу. Где, как не здесь, быть берлоге лешего или зимовью певчего Леля. Не даром этот край породил столько сказок, легенд и преданий.
Вот светило расплавленным боком стало прожигать дремучий древостой, вознесенные пихтовые макушки и переплетенные лиственные кущи. Световая дорожка побагровела и стала не такой яркой и слепящей.
Природа дышала чистой вечерней свежестью. Наконец, ярилин венец ушел на покой, а на небосклоне осталось румяное зоревое сияние, похожее на расшивные маком вологодские рушники. Верховая просинь сделалась глубже и сочнее. Вот тут и началось диво для нас – жителей средних широт! Заря-заряница зависла на небоскате на всю ночь, аж до самого рассвета.
Мимо проплывали берега, протоки и рукава в глухие старицы. На окольные лощинки и заливные луга кудельными волоконцами стали выползать мОроки.
Чем глубже настаивался сумрак, тем отчетливее проступали отзори на северо-западе.
Речная вода была пропитана легким рдяным оттенком, багрец полоскался на просторных плесах и излучинах.
Молочные мороки свивались в туманы и словно нехотя спускались на воду. Кое-где сквозь них были видны огоньки деревушек и маленькие лодейки рыбаков, потом снова темной огорОдой вырастал непроходимый прибрежный лес с высокими еловыми дозорницами.
Время перевалило за полночь, а заряница только едва-едва убавила свой накал. Как будто там, в глухой лесной стороне, кто-то на всю ночь затеплил неугасимую лампаду и молился за всех перед вечной иконой Божьего мироздания.
Небесный свод был не черный, а из такой пронзительной притемненной синевы, которая и зовется особенно – буснева (темная синева неба от вечерней до утренней зари).
Я делал несколько кадров – экспонометр «Зенита» показывал, что света достаточно, а потом снова любовался незакатной красой северных мест. Ровное сияние переместилось строго на Север – в свой ночной зенит. За кормой бежала легкая зыбь качающихся волн, а на небоскате всю ночь сияло незакатное сияние.
путешествие в монастырь прп. Александра Свирского - тут:
http://www.stihi.ru/2015/12/28/6044