Из запотевшей рюмки испив слезу,
он оставляет челядь скучать внизу,
мол, подождите, вернусь через полчаса,
и улетает в вечерние небеса.
Он с абонентом не то, чтоб совсем вась-вась,
но для особых случаев есть спецсвязь.
Случай как раз настал. На горе Афон,
вынув из синих штанин золотой айфон,
он, покрестясь, монотонно бубнит в трубу:
"Господи, благодарю за свою судьбу!
Хлеба насущного полные закрома
не задарма мне достались, не задарма,
а за служение Родине и царю
верой и правдою, истинно говорю!», -
он, распаляясь, щебечет, как соловей, -
"Не за себя прошу я, за сыновей!
Да и о ком же просить мне еще, о ком?
Это же дети, кровиночки с молоком!
Если грешат - не заметь, отвернись, замри.
Дай им песок реки, дай им соль земли,
никель и медь, дай им нефть и газ,
Прямо сегодня, немедленно, сей же час,
ибо удача чревата и коротка
и, словно сука, срывается с поводка."
"И за Отчизну я буду еще просить"
- ухает он, будто сытая неясыть, -
«Скрепы ее крепки и цепки цапки.
Пусть на амбарах надежней висят замки.
Пусть закаляется в битвах мятежный дух!
Сдохнет один - бабы сделают новых двух.
Пусть по Европе проедет наш русский танк,
но обогнет Куршевель и швейцарский банк!
Пусть наш владыка живет лет еще так сто,
всем ведь известно, что если не он, то кто.
Ты меня слышишь, о, Боже? Ферштейн, угу?"
В трубке вздыхают: "Посмотрим, что я смогу".
И добавляют брезгливо: «Довольно, брысь."
Оземь ударившись, чайка взмывает ввысь,
С криком гортанным над бедной страной кружит,
Ищет, должно быть, что плохо внизу лежит.
В черных глазницах у чайки клубятся мглы,
а по бокам двухголовые мчат орлы.
2015